Водка тут ни при чем. Нас было четверо, и пережитые нами эмоции, ощущения, впечатления походили друг на друга, как горошины из одного стручка.

Мы прожили в этой избушке еще месяц и более ничего странного не наблюдали ни в ней, ни вообще в деревне. Вот разве что…

Понимаете, бывают хорошие места, нормальные, а бывают – плохие. Не могу объяснить разницу во вразумительных формулировках, скажу одно: полагаю, любой человек с опытом работы в тайге, вообще в глухомани, поймет, о чем я. В тех местах, что описаны в двух предшествующих былях, несмотря на вышепомянутые странности, отчего-то было тем не менее хорошо. Хорошие были места, спокойные. Вот там-то, оказавшись в тайге в полном одиночестве, я себя чувствовал, как и другие, прекрасно. Браво отмахивал немаленькие концы, не ощущая ни малейшего дискомфорта, ни малейшего душевного неудобства. Был словно бы как дома – в глухих местах, на медвежьей территории (а в ином случае – на рысьей), в краях, где разъезжают невидимые машины и неизвестно куда деваются дряхлые бабки.

А вот в той деревушке, где к нам приходили в гости… Что-то там было определенно неладно. Из озера вытекала речушка, и в том месте мы несколько раз ставили верши на карасей. Всякий раз, отправившись в одиночку их проверять, я чувствовал себя… как-то неуютно, что ли. А это было не просто странно – предельно странно: никаких дремучих лесов, голая степь, всего-то метров на восемьсот отойти от деревни, зайти в редкий кустарник… Ни единого зверя на десятки километров, и уж тем более никаких лихих людей. А вот поди ж ты: не по себе, и точка. И беспричинно подмывало оглянуться, и неуютно было как-то даже в ясный солнечный день, и на душе как-то муторновато. Плохое было место, вот что. Говорили, там и в гражданскую, и после гонялись друг за другом красные, белые, зеленые и вовсе уж непонятно кто, говорили, что в окрестностях в те времена валялось немало оставшихся без погребения убиенных. Говорили еще, что в тех местах зверствовал Аркадий Гайдар – но это отдельная тема, к которой я еще когда-нибудь вернусь. Честное слово, есть интересные материалы, не вполне укладывающиеся в стройную картину марксистско-ленинского мировоззрения. Как-нибудь в следующий раз. Когда время к полуночи, не особенно хочется вспоминать все, что рассказывали давным-давно иные старики о тех годах… А сейчас на часах именно полночь.

«Да, а потом-то? – спохватится, быть может, иной любитель доводить все до логического конца. – Что вы, четверо, сделали потом?»

Отвечаю честно и четко: а – ни хрена. Что тут можно сделать? Даже со своими о происшествии как-то не говорили, не тянуло…

С прошествием лет, обсудив все же эту тему с умными и пожившими гораздо поболе таежными людьми, я все же могу строить кое-какие версии. Подобных незваных гостей на Руси испокон веков именовали домовыми…

Пожалуй, все дело в том, что мы тогда в избу не попросились. Есть старый обычай у охотников, таежников, понимающих людей: перед тем как поселиться или просто переночевать в пустующей избушке, нужно по всем правилам попросить позволения у хозяина. Не обязательно вслух. А мы ничего подобного не сделали – речь ведь шла не об охотничьем пристанище в лесу, а о нормальной избе посреди деревни. Кто бы мог подумать?

Промашку дали, оказалось…

А что до мистики, то закончить лучше на веселой ноте.

Отправляясь на сей раз в поле, болтаясь в последний день по городу Абакану (областной центр, сто тысяч населения в те времена) и увлеченно пропивая аванс, мы познакомились с одним близким по духу парнишечкой, каковой со старой работы-то уволился, а вот новую все подыскивал, не в силах найти то, что подходило его вольнолюбивой душе.

А у нас как раз не хватало человека в бригаду. Ищи его потом на месте, в глухомани, в крохотных вымирающих деревушках…

Короче говоря, крепко подпоив нашего нового знакомца, мы ему красочно и цветисто обрисовали все прелести вольной и беззаботной геологической жизни, где работают раз в неделю по прихоти, где завались тушенки и сгущенки, спирта и баб, где чистый воздух, романтика и превышающие всякое воображение заработки…

Клюнула рыбка. Повело товарища на безделье и романтику.

Мы, не теряя даром времени (благо документы у этого орла все имелись при себе), вмиг доставили нового друга в управление, где он подмахнул договор, сдал документы, получил аванс, сапоги и спецодежду. И поехал с нами. Сутки после этого мы его поддерживали в невменяемо-пьяном состоянии.

А теперь представьте себе ощущения человека, которой с дичайшего похмелья продрал наконец глаза. Нас, корешков новоявленных, он вообще-то смутно припоминает. Однако твердо знает, что пить с нами садился в немаленьком городе, областном центре, где многоэтажные здания, телебашня, асфальт, машины на улицах, милиция при свистках и погонах, одним словом, цивилизация и урбанизация.

Меж тем вокруг – глушь неописуемая. Озеро какое-то огромнющее в окружении скучных возвышенностей, два десятка избушек – и это все! А город-то где? Где областной центр? И вообще, где это я? Ясно, что на Земле, но это ж не город…

Ну в точности как в восемнадцатом веке, когда этаким вот, совершенно аналогичным образом вербовали моряков на новую службу. Называлось это «зашанхаить». Нажрется в кабаке бедолага с новыми приятелями, а обнаружит себя на палубе корабля в открытом море…

Человеку вежливо и душевно объяснили: ты, мил друг, имеешь честь пребывать в некоем населенном пункте, отстоящем от города Абакана километров на четыреста. Это ежели по прямой. А по железной дороге или автомобильному тракту даже дальше.

То-есть как? Зачем я здесь? Что я тут делаю?

Так ты ж, голубь, заявление о приеме на работу подписал – именно в нашу славную партию. И аванс получил, и пропить его уж успел, и все документы твои в конторе в означенном граде Абакане. Словом, сейчас похмелимся, приятель, а завтра, благословясь, на работу выходим…

Здесь? В глуши? Не хочу!!! Не надо мне такой романтики! Я человек свободный, полноправный гражданин, не имеете права насильно удерживать, я вам не какой-нибудь негр под ярмом колонизаторов!

Объясняют человеку: кто ж спорит, милый, что человек ты свободный… Оченно верим. Только вот ведь незадача какая – никто не обязан твою свободную и независимую личность транспортировать в места, более приближенные к цивилизации. Пожалуйста, увольняйся хоть через минуту. Только имей в виду: до ближайшего железнодорожного вокзала полсотни верст бездорожьем, да и оттуда до Абакана – четыреста километров чугункой. А у тебя денег ни копейки, паспорта тоже нет, и даже сапоги на тебе казенные, вместе с авансом полученные. Иди, кто ж тебя держит! Добирайся, как знаешь…

Вот это, судари мои, и была полная и законченная мистика! Вы попробуйте себе представить этакое вот пробуждение от алкогольного дурмана в какой-то глуши, в рабство геологическое запроданным. Пили посреди цивилизации, а очнулись… Мистика-а…

Между прочим, парню мы оказались невольными благодетелями. Как ни терзали его поначалу похмельные страхи, в конце концов он добросовестно отработал сезон. И второй. И третий. Прижился. Нашел именно то, чего искал неосознанно. Лет через восемь я его встретил – и он по-прежнему в геологии трудился, не собираясь уходить. Благодарил даже. За то, что помогли отыскать его жизненное предназначение…