Д. Соколов ОХОТНИКИ КАМЕННОГО ВЕКА (Очерки первобытной охоты)
Где теперь охотник трубит в свой
И заяц в страхе прячется в кустах,
Где пастух пасет свои стада, где зреет хлеб
Там бродили дикие олени, кони и слоны,
Там топтали они дно прежнего моря.
Под старым каштановым деревом расположился стан первобытных охотников.
Соседние пещеры и нависшие скалы служат им пристанищем во время бурь и непогоды.
Старая, вся сморщенная старуха, похожая на обезьяну, с непомерно длинными изможденными грудями, которые она когда-то перекидывала через плечи, кормя детенышей, с перепутанными космами седых жестких волос, с щетиной на подбородке, сидит на корточках перед костром и подбрасывает все новую и новую пищу огню…
Это ее забота.
Давно, давно глава соседнего племени, когда ей было всего четырнадцать лет и глаза ее блестели, словно у волчонка, подстерег ее в лесу, стукнул по затылку дубиной и за волосы утащил в себе в клан.
Несколько охотников ее родного племени пытались отнять ее обратно.
Но один еле уполз с переломленной ногой…
Другой остался лежать среди поля с размозженным черепом…
Каркающий ворон после выклевал ему глаза…
Так и осталась она в чужом клане женой его главы.
Шло время.
Состарилась, сморщилась она. Ее пора было убить, так как она дожила до возраста, дозволенного для женщин…
Но глава племени пожалел ее.
Ей было милостиво позволено жить дальше.
Она больше не разделяла ложа своего владыки, не участвовала в охотах, но зато ей было поручено:
Хранить огонь.
Когда все взрослые племени, и мужчины и женщины, отправлялись на охоту — за оленями, дикими лошадьми или мамонтом, старуха сидела у костра и поддерживала огонь.
На высоких деревьях из ветвей сплетены большие гнезда, где во время своего отсутствия прячут беспомощных детей люди каменного века.
Там они в безопасности…
Трусливая гиена или волк не подкрадется и не утащит в лесную трущобу детенышей, спрятанных высоко на деревьях.
А старуха сидит внизу перед костром, скалит пожелтевшие от старости, но все целые зубы, кроме одного, который вышибли ей в далеком детстве товарищи игр, и злобно ворчит.
Ее испугается сам владыка лесов:
Великан медведь-гризли. Или даже носорог…
Но гиены и лисицы рыскают вокруг человеческих логовищ.
Старуха слышит, как скулят гиены, как лают лисицы.
Вокруг так аппетитно пахнет:
Остатки былых пиршеств после счастливых охот валяются тут же около жилищ людей…
Кости, обрывки мяса и кожи гниют на солнце, далеко распространяя сильное зловоние.
Это и привлекает хищников, раздражая их чуткое обоняние.
Поэтому-то старуха и кидает в костер побольше сухого валежника и можжевельника.
Огненные языки, потрескивая, растут все выше и выше.
Вот пронесся ветерок. Закивали головами деревья. И едкий дым стелется по земле, отгоняя гиен на почтительное расстояние.
Старуха знает, как расправляться с зверьми, этими непрошеными гостями.
И днем, и ночью пылает на становище костер, отгоняя их.
Старуха сидит, и в ее мозгу, не привыкшем думать, ворочаются неуклюжие мысли:
— Скоро сделается темно… Вон уже грачи летят по небу большой стаей… Должен вернуться с охоты господин и другие охотники… Принесут ли они что с собой?..
Тогда и ей перепадет кое-что… и она будет кусать и разрывать на части зубами кровавое мясо…
Ползут по земле загадочные тени…
С тоскливым писком пронеслась летучая мышь.
В лесу закричал страшно филин.
Старуха, похожая на обезьяну, торопливо подбрасывает в костер новых ветвей…
Охотники ушли далеко от своих логовищ…
Уже давно были выслежены те пути, по которым ходили страшно трубящие мамонты на водопой…
На этих тропинках находили не раз остатки громадных ветвей, которые мамонты перетирали своими зубами, превосходившими по величине кулак взрослого мужчины.
По дороге находили объеденными целые молодые елки и сосны.
Желудок мамонтов прекрасно переваривал и хвою, и даже шишки.
Хитрый охотник По, вечно что-нибудь выдумывавший: то ожерелье из раковин, то изображение мамонта на стене пещеры, выдумал на этот раз:
— Выкопать на тропинке, по которой ходят мамонты на водопой, глубокую яму.
Долго копали ее первобытные охотники.
Луна всходила на небо и вновь пряталась.
А они все рыли яму и хихикали при этом, мечтая, как в нее попадет страшный, косматый зверь с злыми маленькими глазами, и как для него будут бесполезны в глубокой яме его длинные и кривые клыки.
Ио перестал вырезывать острой раковиной на мягких камнях вычурные рисунки.
Все забросил.
Его малоподвижный язык старался оживленнее, чем всегда, ворочаться и рассказывать:
— Как вкусно будет закусить мясом этого большого зверя…
Наконец, яма была готова; ее прикрыли сломанными деревьями и сломанными ветками.
И каждое утро ходили смотреть:
— Не провалился в яму мамонт?
И длинный ряд дней приносил им одно лишь разочарование.
Лес дрожал от их влюбленных серенад.
Их трубные призывы звучали далеко и заставляли охотников, гревшихся около костров, вздрагивать.
Дети просыпались и плакали от страха.
В одно утро, когда владыка племени расколол камнем последнюю кость, уцелевшую от старого пиршества, и высосал из нее полуразложившийся мозг, когда кончился потасовкой между двумя сильнейшими охотниками дележ пойманной водяной крысы, прибежал хромоногий каменотес, запыхавшись:
— В яму попался глупый зверь…
Завизжали дети.
Завыли от радости женщины.
Охотники, перекидываясь между собой гортанными словами, стали готовиться к бою не на живот, а на смерть с сильнейшим зверем, попавшим в ловушку, перехитренным человеком.
Собрали тяжелые камни, заостренные колья.
Наиболее искусные охотники вооружились метательными орудиями — развесистыми и тяжелыми рогами, снятыми с убитых раньше лосей и оленей.
Через некоторое время ватага первобытных охотников уже выступала в поход…
На становище остались лишь малые дети да бородатая старуха для поддерживания огня…
Слишком тяжело и трудно было бы вновь добывать огонь при помощи трения друг об друга двух сухих кусков дерева.
Зеленые буки столпились над ямой, в которую попал по неосторожности мамонт.
Охотники подкрались к ней и расположились вокруг, сжимая в своих длинных волосатых руках метательные орудия.
Ио первый храбро приблизился к яме и бросил туда большой камень…
Из ямы раздался рев зверя.
За первым камнем посыпались следующие. Град камней.
Хромоногий По изловчился и олений рог со свистом рассек воздух…
Рог, пущенный меткой рукой со страшной силой, попал прямо в правый глаз мамонта. Красное пятно заменило глаз.
Бешено завертелся длинный хобот. Посыпалась земля в яму. Росший по соседству с ямой большой куст орешника, вырванный с корнями, исчез в яме.
Охотники подняли дикий крик. Завыли женщины.
Новые громадные обломки скал полетели вниз. Охотники озверели…
Из-под нависших густых бровей сверкали злобой маленькие глаза.
Выдающиеся челюсти щелкали зубами от злости.
Из ямы неслись страшные звуки.
Мамонт, попавший в ловушку, бессильно бился в ней и не мог применить своей стихийной силы.
Будь он наверху, он расшвырял бы, словно ветер комаров, всех этих кривляющихся двуногих с длинными всклокоченными бородами и черными гривами на головах.
Но мамонт бессильно метался в тесной яме, осыпаемый градом тяжелых камней и каменных глыб.
Силы стали уже покидать громадного зверя. Горячая кровь давно залила глаза. Он, слепой и жалкий, несмотря на свои могучие клыки и ноги, наконец, ухитрился подняться на задние ноги, упершись о земляной обрыв ямы передними ногами.
Из ямы показалась голова со страшной гривой, залитой ярко-пурпурной кровью…
Стая разгоряченных охотой людей шарахнулась в сторону.
Но с быстротой молнии взметнулся хобот мамонта.
Каменотес Но, выдумавший вырыть предательскую яму, не успел отскочить.
Хобот обвил его тело, словно чудовищная змея. В воздухе мелькнуло извивающееся от боли тело каменотеса. Раздался вой ужаса.
И каменотес, раздавленный ужасным объятием, был высоко подброшен к небу и упал далеко от ямы.
Это была последняя вспышка сил мамонта.
Обессиленный, он рухнул на дно ямы.
Новые увесистые камни замолотили его тело.
Мамонт уже не ревел.
Он лежал на дне тесной ямы и его бока, покрытые темно-бурой щетиной и пропитанные смолой, с шумом подымались от частого дыхания.
Несколько судорог.
И мамонт околел.
Его победили бородатые двуногие, похожие на обезьян.
Победили, вооруженные камнями, дрекольями и лосиными рогами.
Победный крик испустили эти двуногие, когда убедились, что мамонт, их враг, больше не дышит.
Сначала никто не решался даже близко подойти к яме убитого мамонта.
Затем нашлось несколько смельчаков, которые даже соскочили в яму и стали плясать на шкуре мамонта.
Во все века были нахалы!..
Один из соскочивших в яму стал дергать мамонта за его голый хвост с пучком густых волос на конце.
Другой теребил большие уши.
Через несколько минут охотники каменного века уже пожирали убитое животное.
Жрали сырьем, отрубая куски хобота острыми кремневыми ножами и раковинами.
Измазанные теплой кровью двуногие предались отвратительному пиршеству.
А над их головами уже кружились вороны.
Они знали, эти птицы, что теперь кое-что достанется и им.
Об Ио, отброшенном хоботом умиравшего мамонта, конечно, забыли.
Он лежал в высокой траве. Зеленые папоротники шептались над ним.
Веселая ящерица скользнула по его голове.
Убежала…
По носу ползала какая-то красная букашка.
Ио открыл глаза… Слабо застонал… Заметался… вытянулся, несколько раз вздрогнул и затих.
Ио не стало.
Его тело стало холодеть…
Под молчаливыми буками полетел черный большой вампир…
Это — душа Ио…
Нажравшись, его родичи, наконец, вспомнили и о нем.
Сначала прибежала собака, лизнула ему лицо и жалобно завыла.
Затем прибежала женщина с болтающимися изможденными грудями.