Увидела его, присела на корточки и тоже завыла.
Тогда собрались вокруг охотники и стали говорить что-то друг другу.
Отправились к своему становищу.
Труп Ио волокли за ноги за собой по земле.
В длинных перепутанных волосах Ио запутались репьи, сухая хвоя и былинки…
Носились в воздухе майские жуки…
Всю ночь выла вдова Ио и рвала на себе волосы.
Это мешало спать соседям и вдову жестоко побили дубинкой.
Вдова после этого не унялась…
Вблизи бродили гиены.
Они чуяли мертвечину, лакомую для них.
Настало утро.
Появились стаи комаров.
Выползли из своих логовищ охотники.
Глава племени, зевая, подошел к трупу Ио и толкнул его мертвую голову ногой.
Вдова завыла еще громче.
Мертвеца стали безжалостно сгибать так, чтобы его голова пришлась между ногами.
В таком положении его связали гибкими прутьями ивы, росшей по берегам речки.
Затем мужчины потащили тело на самый высокий холм, который возвышался недалеко.
Посадили скрученного мертвеца на землю.
С хохотом и насмешками стали закидывать труп камнями.
Предварительно кто-то плюнул в лицо мертвецу.
Груда камней закрыла труп.
Сверху воткнули козий рог. И мертвеца Ио, еще вчера обтесывавшего ножи и молотки из кремня, без жалости и сострадания бросили одного на холме.
И ушли… опять жрать убитого вчера мамонта.
Вдова Ио во время погребения смотрела издали на все то, что свершали над ее мертвым повелителем.
Подойти близко она не смела.
Когда охотники удалились, она приползла на могилу и завыла вновь, распростершись на ней ничком.
Через некоторое время к ней подкрался один из охотников, стукнул по затылку кулаком и сделал ее своей женой…
Вдова перестала быть вдовой и больше уже не плакала.
Между ракитовыми кустами журчала по камышам холодная, как лед, речка.
Целыми часами стоят в воде по колено первобытные рыболовы, опустив в воду и руки с растопыренными пальцами.
Стоят неподвижно, не шелохнувшись.
И руками хватают мимо плывущую рыбу.
Пятнистые форели трепещут, выкинутые на берег рукой терпеливых рыбарей.
Вблизи слышится лай лисиц… Один из рыбарей крикнул и лисицы замолкли.
Опять тихо.
Лишь журчит вода между камнями, поросшими зеленым речным шелком, да нет-нет всплеснется шалая рыба.
Чмокнет около берега в зеленой мокрой осоке лягва…
Водяные пауки бегают по поверхности воды, оставляя тающие круги…
Звонко лают гончие собаки, гоня спугнувшего круторогого оленя…
Мчится он, словно стрела, ломая по дороге рогами толстые сучья в чаще.
Но голодные собаки не отстают от оленя.
Желтокожие люди, запыхавшись, бегут по следу.
Они не хуже собак могут искать следы.
Не спастись оленю от злых гончих псов.
Двуногие охотники подбадривают их дикими криками…
После охоты люди будут сидеть вокруг дымного костра.
Начальник племени съест печенку затравленного оленя, съест его мозг, разбив череп камнем…
Напитавшиеся до отвала и усталые охотники будут себе дремать, уткнув головы в колени.
Лишь один По, самый отчаянный лгун, будет пытаться рассказать:
Охотничий рассказ каменного века.
Как он однажды без собак догнал оленя…
Его послушают, послушают лениво.
Затем дадут здоровенную оплеуху, чтобы он не мешал спать.
И любитель охотничьих рассказов, По, у которого язык ворочается как-то легче, чем у его родичей, поворчит, поворчит недовольно, словно побитая собака, а затем сам начнет клевать носом в сладкой истоме…
Что снится охотникам каменного века во сне после обеда?
Не снится ли тот грядущий век, когда их потомки сделаются слабосильнее, но хитроумнее, когда изобретут удивительные палки, из которых вылетает дым и огонь со страшным грохотом, напоминающим гром…
Нет, едва ли охотникам, охотившимся на мамонтов и гиппопотамов, даже во сне грезились эти чудесные палки…
Как поздно человек изобрел смертоносные ружья и порох.
Когда вымерли все страшные косматые мамонты.
Когда кости мамонтов находят лишь в промерзлой почве северных сибирских тундр и вытачивают из них запонки и табакерки.
И когда много первоклассных ружей, но очень мало дичи…
Когда каждого жалкого рябчика или косого зайчонка стерегут несколько охотников, вооруженных чуть ли не пушками-скорострелками.