– Нет, потом, – решительно сказала Ольга.

В карманах осталось много вещей, которые она ни за что не хотела извлекать на глазах непрошенных свидетельниц: объемистый кошелек, мешочек с брильянтами, пистолет…

– Как угодно, – пожала плечами француженка, жестом отослав служанку. – Ну, пойдемте посекретничаем, как две подружки?

Она направилась почему-то не в гостиную, а в спальню, где непринужденно уселась на огромную постель:

– Прилягте, вы наверняка устали, у вас измученный вид…

Ольга легла на покрывало, но расслабиться все же никак не получалось – ситуация оставалась неясной…

– Так в чем же правда, моя загадочная красавица? – спросила француженка.

Кое-что уже сложилось в голове. Ольга рассказала вполне правдоподобную историю, которая и в самом деле могла произойти и наверняка не раз происходила в жизни: суровый отец-самодур, стремления к приключениям, тайный любовник, появление временами в облике корнета, запутанные интриги вокруг некоего наследства, которые нет смысла здесь излагать подробно…

– Великолепно, – сказала француженка посреди ее вдохновенной тирады. – Просто блестяще. У вас богатая фантазия, и вы весьма предприимчивы, милая Оленька…

Ольга молчала, готовая ко всему.

– Вообще-то это прекрасная история, – сказала француженка. – Могла бы при других обстоятельствах и сойти за правду – жизнь иной раз бывает похлеще любого авантюрного романа… Но так уж случилось, что я еще вчера знала правду… Не угодно ли взглянуть?

Она достала из пышного рукава небольшой листок бумаги. Ольга с изумлением уставилась на свой портрет – имевший очень большое сходство с ней, опознать по нему можно безошибочно. Выполнен разноцветными красками… но выглядит словно бы напечатанным, хотя она еще не встречала подобного типографского искусства. На литографию это никак не похоже… очередное достижение прогресса, чтоб ему…

– Вы совершенно правы насчет того, что дело это – частное, – промурлыкала француженка. – Некий знатный и влиятельный господин – думается, нет нужды упоминать его имя? – вот уже несколько дней ведет свой частный розыск. Его люди распространяют ваш портрет среди… среди лиц, как бы это помягче выразиться, обитающих не совсем там, где имеет честь обитать так называемое «приличное общество». Предполагается, что вы скрываетесь и можете объявиться в одном из тех мест, где эти самые приличные люди появляются редко… Так оно и оказалось. За вас обещана внушительная награда…

– Я могу дать вам больше.

– Еще не зная, какова именно награда? – прищурилась мадам Изабо. – Дорогая, вы самонадеянны…

– И все же?

– За вас обещано двадцать пять тысяч.

– Я дам вам больше, – твердо сказала Ольга. – Мы вместе с вами отправимся туда, где я… держу деньги, и вы получите сполна.

– Уж не стилетом ли в сердце?

– Вздор, – сказала Ольга. – У меня спрятаны приличные деньги. Очень приличные. Почему, по-вашему, он меня так рьяно ищет и объявил такую награду?

– Ах, вот оно что… – понятливо кивнула француженка. – Вы, следовательно, изволили чувствительно облегчить кошелек мсье…

– А что, вы меня будете упрекать?

– Ну что вы, дитя мое… – улыбнулась мадам Изабо. – Всякий в этом жестоком к слабым мире пытается разбогатеть, как найдет возможным… Ах вы проказница… Вы с ним… а? – она изобразила пальцами в воздухе некую игривую фигуру.

– Эти подробности вас не должны интересовать, – сердито сказала Ольга.

– О, вы правы, Оленька… Значит, теперь вы его крепостная? Это я тоже знаю…

– Это фальшивка…

– Которую тем не менее будет чертовски трудно оспорить, – деловым тоном сказала мадам Изабо. – Ну ладно… Как я уже говорила, я готова вас приютить. Если мы договоримся. Не сердитесь за прямоту, но я хочу себя обезопасить, я ведь видела в глазок, как вы, раздеваясь, спрятали под сброшенную одежду предмет, крайне похожий на пистолет. Мало ли что вам может прийти в голову, вы, как я понимаю, девушка решительная и порывистая… Короче говоря, Марта давным-давно сбегала за полицией. Там, внизу, пристав и трое его подчиненных, они не посвящены в суть дела, но знают, что мне может потребоваться помощь. Они будут ждать сколь угодно долго – сидят себе и попивают недурственный пунш… Я всего-навсего хочу уберечь себя от возможных случайностей…

Ольга поднялась и села на постели рядом с ней.

– Что вам нужно? – спросила она деловито.

– При другом обороте, милочка, я честно ответила бы: деньги. Но сейчас ситуация иная. Я верю, что ты способна дать больше. Однако твой преследователь – человек настолько влиятельный и могущественный в сравнении со мной, что никакие деньги – никакие, золотко! – не компенсируют риска. Хотя, конечно, компенсация существует, и это вполне в твоих силах…

– Нельзя ли поточнее?

– Изволь, – француженка придвинулась и спросила изменившимся голосом: – Насколько я понимаю, мужскую любовь ты уже испытала?

– Предположим.

– А о любви женской, на добрый древнегреческий манер, слышать приходилось?

О многом приходится слышать благородным барышням, хотя порой весь свет считает, что все обстоит как раз наоборот… Ольга возмущенно вскинула голову – и почувствовала на талии и на колене бесцеремонные ладони.

– Дело, конечно, твое, – промурлыкала ей на ухо Изабо. – Можешь гордо отказаться – и я немедленно кликну полицию, каковая тебя моментально доставит к… хозяину. А если будешь послушной девочкой, честью клянусь, я тебя спрячу так, что ни одна собака в этом городе не пронюхает… Тебе решать, милая.

Она встала, одним движением плеч сбросила на пол пеньюар и встала перед Ольгой нагая, цинично улыбаясь, часто дыша, облизывая губы розовым язычком. Нетерпеливо прошептала:

– Так что мы выберем, красавица моя? Мою дружбу или…

Ольга сидела подавленная, уронив руки, повесив голову, чувствуя полное бессилие. В том, что мадам Изабо в точности выполнит свои угрозы, она не сомневалась. Презирала себя, но осталась сидеть неподвижно и молча, в голове крутилось: это все же совсем другое, это не тот мерзкий подвал…

Изабо, удовлетворенно хохотнув, опрокинула ее на постель, прилегла рядом, распахнула Ольгин пеньюар сверху донизу. Громко причмокнула:

– В самом деле, не годится отдавать такое тело какому-то старому мужлану. Ты прелесть, Оленька…

Ольга смотрела в потолок, закинув голову и желая одного: чтобы все побыстрее кончилось. Просунув руку ей под шею, Изабо прижалась к ее губам долгим влажным поцелуем, узкая сильная ладонь умело и обстоятельно странствовала по Ольгиной груди. Потом она принялась нашептывать на ушко такие непристойности, что у Ольги поневоле запылали щеки, – с этим она еще не сталкивалась, уши горели, как угольки.

– Нетронутые – моя слабость… – задыхаясь, прошептала француженка.

Ольга прикрыла глаза, стараясь отрешиться от всего на свете. Горячая ладонь скользнула по ее бедру, долго кружила по животу, с рассчитанной медлительностью опускаясь все ниже и ниже, поцелуи спустились на грудь, в насыщенной резким ароматом духов тишине слышалось только тяжелое дыхание француженки, жарко прошептавшей на ухо:

– Умница… Ножки чуть пошире… Милая, сладкая…

Ольга повиновалась. Ладонь опустилась ниже, умелые пальцы проделали такое, отчего Ольга, не сдержавшись, коротко застонала, невольно раскинулась, слушая доносившийся словно бы издалека жаркий шепот об очаровательном бутончике… Потом начался форменный стыд. Еще чуть погодя француженка извернулась гибким движением, и ее губы оказались там, где только что проказничали пальцы, а бедра – над Ольгиным покрасневшим лицом.

Она поняла и подчинилась, положив руки на бедра Изабо, сгорая от стыда, не в силах поверить окончательно, что с ней такое проделывают и что это делает она сама.