Однажды, странно взглянув на меня сверкнувшими по-прежнему глазами, он начал говорить, но сейчас же прервал сам себя, забормотав: «Нет, я не совсем готов, надо подождать еще немного». Вскоре я получил ту памятную телеграмму, в которой он просил меня немедленно выехать в Сан-Франциско, а неделю спустя мы вместе с ним направлялись на его яхте к очаровательному маленькому острову в Тихом океане, где судьбе угодно было только одного из нас оставить в живых.

Высадившись на острове, яхту отправили в Гонолулу, дав инструкции капитану вернуться обратно через несколько месяцев. Комфортабельный бунгало, единственными обитателями которого были я и Скерменхивер, снабженный в изобилии съестными припасами и всем необходимым, приютил нас. Остров представлял восхитительную жемчужину тропической красоты, с большими перистыми пальмами, колыхавшими свои ажурные вершины высоко в небе над белым берегом, переходившим в коралловый риф, где день и ночь ревел бурун. Невдалеке от острова стояла на якоре пловучая лаборатория, своим видом напоминавшая в миниатюре суда «Магнитного флота». Скерменхивер осмотрел ее в первый же день нашего приезда.

Он приехал в это уединенное место, чтобы углубиться в таинственные научные исследования, которых его гений еще не производил; это было известно мне. Но какого рода были эти исследования, он мне не говорил. Я только мог догадываться, судя по его возбуждению во время перехода, которое он старался подавить, что все свои прежние испытания он считал маловажными и незначительными по сравнению с теми, к которым он собирался теперь приступить. Устроившись в своем новом жилище, Скерменхивер стал проводить все свое время в пловучей лаборатории, куда и мне вначале был разрешен доступ, но вскоре визиты мои должны были прекратиться.

Однажды мы сидели на террасе, и он впервые заговорил со мной о проблеме, над разрешением которой работал. Перечислив вкратце все то, чего он уже успел достигнуть, начиная с первого своего открытия — химического магнита, извлекающего без разбора все соли, находящиеся в растворе, — он перешел к усовершенствованию своего способа, оставляющему в растворе соли дешевых металлов и извлекающему более ценные. Затем он перешел к конечной своей идее составить химический магнит необычайной сверхсилы, способный извлекать из морской воды неизвестные до сих пор химические элементы, содержание которых в океане так бесконечно мало, что открыть их обыкновенным методом анализа невозможно.

— Почем знать, быть может, некоторые химические элементы проявляют несравненно более могучую силу, чем радиоактивные минералы, — сказал Скерменхивер.

— Нет ли риска в подобных опытах? — спросил я. — Если такие химические элементы действительно существуют и вам удастся собрать их в известном количестве, не отразится ли это пагубным образом на человеческом организме?

— Очень возможно, — ответил Скерменхивер таким тоном, что я ясно понял, как мало это его заботит. — Всегда рискуешь, когда имеешь дело с неведомым.

С этого дня он стал бледнеть и потерял аппетит. Временами он страдал припадками дрожи, и я опасался, не схватил ли он тропическую лихорадку. Иногда я видел, как он выходил из своей пловучей лаборатории, обмахиваясь руками, как от нестерпимого жара, шагая по белому берегу, жестикулируя и бормоча что то про себя. Однажды он громко воскликнул:

— Наконец-то я открыл ее — тайну источника жизни! Я нашел вещество, впервые возбудившее жизнь на Земле! Я приобрел его там, — указал он на пловучую лабораторию, — вот сколько, — и он сложил ладони горстью, — но скоро у меня будет его много, очень много, вот сколько! — и он сильным движением широко раскинул руки, как бы готовясь обнять весь горизонт.

Дрожь ужаса пробежала по моей спине. Страшная действительность стала передо мной; я вспомнил случайное ощущение той ночи, позабытое на другой день. Что-то худшее, чем яд, проникло в его организм и подтачивало его. Я схватил его за руки, желая удержать и не позволить ему идти на судно, но Скерменхивер вырвался, и по выражению его глаз, когда он отскочил от меня, я ясно понял, что он сошел с ума, окончательно сошел с ума…

Вся последующая неделя была сплошным кошмаром. Скерменхивер с хитростью безумия проводил теперь день и ночь в своей плавучей лаборатории, опасаясь, чтобы я не помешал ему, если он вернется в бунгало, тайком съезжая на берег в светлые лунные ночи. Я несколько раз видел его шагающим вдоль берега странной, неверной походкой, пошатываясь, точно пьяный. Наконец, я больше не вытерпел и решил во что бы то ни стало, хотя бы опасностью для жизни, проникнуть в его лабораторию, посмотреть, что он там делает, и силою привести его на берег.

С наступлением сумерек я отправился на судно. Не успел я вступить на палубу, как Скерменхивер показался из люка. Он тяжело дышал, и во взгляде его ясно читалось безумие; но; увидев меня, он заметно подтянулся, конвульсивным движением схватился за голову, и мне показалось, что здравый рассудок и сознание действительности вернулись к нему: он понял, что умирает.

Он повернулся и, шатаясь, спустился по трапу внутрь судна, что-то сделал в машине и вновь поднялся на палубу, неся с руках большое платиновое блюдо, на котором лежала какая-то масса странной на вид соли, сверкавшей бледно-зеленым фосфорическим блеском.

Фосфорический луч этого странного вещества осветил меня на мгновение, затем Скерменхивер швырнул блюдо в океан, и волны с легким шипением поглотили его. В последний момент проблеска вернувшегося сознания он схватил меня за руку и хриплым голосом крикнул:

— Уйдите отсюда! Бегите, не теряйте ни минуты! Это простоит всего несколько секунд!

Его бессильные пальцы соскользнули с моей руки, указывая на палубу судна, на которой мы стояли, и он упал к моим ногам. Я нагнулся. Он был мертв…

Объятый ужасом, овладевшим мной при виде этого распростертого бездыханного тела среди воцарившегося вокруг зловещего молчания, я кинулся в ялик и, изо всех сил работая веслами, направился к берегу. Едва успел я вступить на землю, как позади меня раздался оглушительный грохот взрыва. Обернувшись, я увидел, что пловучая лаборатория разлетелась в куски и ее пылавшие обломки мгновенно скрылись под водой.

Прошло больше месяца тягостного, жуткого одиночества; наконец, яхта пришедшая в назначенный срок, забрала меня, и я вернулся в Америку.

Последующие события всем известны. Одна за другой останавливались огромные станции Скерменхивера, так как секрет восстановления иссякающей энергии магнита был известен только ему одному. Были сделаны бешеные попытки вновь открыть тайну и вдохнуть жизнь в богатую океанскую промышленность, которая теперь была парализована. Не было недостатка в догадках относительно состава таинственных элементов, бывших причиной ужасной смерти Скерменхивера, пока, наконец, всеми авторитетами не было признано, что ему удалось извлечь из недр океана в значительном количестве какие-то неведомые редкие химические элементы — это и было, без сомнения, зеленоватое вещество на платиновом блюде, — которые миллионы лет тому назад, когда Земля представляла сплошной океан, зародили жизнь первого существа.