Я подумал, взял несколько вступительных аккордов и затянул
В горнице моей светло,
Это от ночной звезды,
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…
тихим переливом зазвенели струны
Красные цветы мои,
В садике завяли все,
Лодка на речной мели,
Скоро догниет совсем…
выдал с надрывом.
Дремлет на стене моей,
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней,
Будет хлопотливый день.
Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды,
Лодку мастерить себе…
закончил я, после чего плеснув в стакан коньяка, залпом выпил.
Китаец, все это время внимавший открывши рот, протянул мне репку, а Кайман хлюпнул носом и сказал, — это точно про меня.
— В смысле?
— Вот так бывало, приду с гулянки бухой, лягу спать, а внутри огонь. Подняться, сил нет, мучаюсь. Маманя покойная встанет, принесет ковш воды, напоит — «спи дитятко».
— Вот она, сила искусства, — подумал я. И перешел к «Мурке». Для поднятия, так сказать, тонуса.
Проснулся на заре. В той же беседке. Над рекой клубился легкий туман, было зябко, вниз по течению плыла джонка.
Допив из бутылки остатки коньяка, пошевелил храпящего приятеля, рядом с которым мирно сопел Сунлинь.
— Вставай, лама Кайман! На утреннюю молитву!