— Что ж, пастор, вы правы, — рассмеялся Росс. — Беру свои слова обратно. Кстати, мне поручено вам сообщить, что эта работа достойно оценена и на ваш счет в Швейцарии, переведена очередная сумма вознаграждения.

— Спасибо, полковник, — бесстрастно произнес Райнике. — Эти деньги пригодятся для богоугодных дел.

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся Росс.

Между тем, отряд все больше углублялся в джунгли. Начинавшийся за миссией густой кустарник, перемежавшийся отдельными группами агав и кактусов, сменился густыми рощами арековых пальм, цедрел и других высокоствольных деревьев, причудливо увитыхвсевозможными лианами. В их густых, блестящих под яркими лучами солнца кронах, издавали резкие крики многочисленные попугаи и разноцветными искрами мелькали колибри. Внизу же, куда солнечный свет едва проникал, царил полумрак и от земли поднимались пряные испарения. С каждым шагом тропический лес становился все гуще и шедшие впереди, прорубали путь мачете.

В полдень была сделана первая остановка у прозрачного лесного озера. Потные европейцы, сбросив армейские ранцы, повалились на землю, а индейцы присели на корточки чуть в стороне и невозмутимо жевали какие-то листья.

Через час, немного подкрепившись, двинулись дальше. К вечеру путешественники вышли к небольшому скальному плато и раскинули лагерь у его подножья. Пока европейцы разбивали лагерь и налаживали костер, индейцев отправились в заросли и спустя некоторое время, вернулись оттуда с убитым стрелой молодым пекари. Вскоре все лакомились его нежным, испеченным на углях мясом. С заходом солнца джунгли погрузились в мрак и огласились звуками ночной жизни. В зарослях раздавались крики животных и птиц, высоко над костром мелькали летучие мыши, где-то в дебрях рычал ягуар.

Впрочем, все это, не особенно мешало уставшим людям. Завернувшись в плащ-палатки, они крепко спали. И только один из гуарани, сидя с копьем у гаснущего огня, чутко прислушивался к мелодии леса.

На третий день путешествия отряд вышел к широкой реке, с каскадом живописных водопадов на ней. Индейцы отыскали в зарослях, спрятанное там каноэ и переправили всех по очереди на другой берег. После этого Акарая подошел к пастору и, сопровождая свою речь жестами, что-то сообщил ему на языке индейцев.

— Мы почти у цели, господа, — обратился Райнике к стоящим рядом полковнику и Ланге. — До селения тукано остался десяток километров вверх по реке.

— Что-то я не нахожу ее здесь, — нахмурился капитан, разглядывая свою походную карту и вопросительно взглянул на пастора.

— И не удивительно, Рихард, — улыбнулся тот. — Здесь вряд ли ступала нога европейца.

— Ну, что ж, в таком случае мы будем первыми, — сказал Росс. — Вперед господа!

Теперь их путь шел вдоль поросшего мангровыми зарослями берега. Причудливо изогнутые деревья с оголенными корнями и топкая болотистая почва затрудняли движение отряда, а тысячи москитов немилосердно жалили людей.

Наконец отряд вышел на более сухое место и двинулся от реки в сторону густо поросшего лесом плоскогорья. Вскоре оттуда послышались далекие звуки барабанов, и в небо поднялась густая шапка дыма.

— Тукано обнаружили нас и подают сигналы своим соплеменникам в других селениях, — сказал Райнике.

— А вот и они, — пробормотал, вглядываясь в бинокль Ланге. — Кранк, — обернулся он к бородатому фельдфебелю, — прикажите вашим парням приготовить оружие.

— Слушаюсь, — ответил тот, и солдаты передернули затворы.

— Только не вздумайте открывать огонь Рихард, — предупредил капитана Райнике, — вы все испортите.

В это время шедший впереди Акарая остановился, поднял вверх руку и издал пронзительный крик. Из джунглей донесся ответный, и вскоре на поляну, где находился отряд, высыпал десяток вооруженных индейцев. В отличие от высоких и стройных гуарани, они были низкорослыми, более смуглыми и вооружены духовыми метательными трубками и дубинками. Один из индейцев подошел к вождю гуарани и что-то гортанно произнес. Акарая гордо выпрямился и, сопровождая свою речь жестами, вступил с ним в переговоры. Райнике тоже принял участие в беседе и, судя по дальнейшему поведению тукано, они благожелательно восприняли появление непрошенных гостей.

В результате, через несколько минут те, сопровождаемые хозяевами, последовали дальше.

— Насколько я вижу, святой отец, вы достаточно свободно изъясняетесь и на языке тукано? — удивился Росс.

— Наречия проживающих в сельве племен достаточно схожи, и поэтому общение с ними у меня не вызывает особого труда, — ответил Райнике.

Вскоре вся группа вошла под своды высокого леса, в глубине которого, на обширной, очищенной от деревьев поляне, стояли несколько хижин, построенных из бамбука и крытых пальмовыми листьями. За ними виднелась роща персиковых пальм и несколько возделанных участков земли, на которых росли бататы, ямс и маниок.

У самого большого, возведенного в центре строения, стояла, живо переговариваясь и жестикулируя, толпа мужчин, женщин и детей, а на его обширной террасе, на циновках, невозмутимо сидели несколько старейшин в головных уборах из перьев.

Когда группа европейцев, сопровождаемая встретившими их воинами, приблизилась к террасе и остановилась, один из них, с висящим на груди ожерельем из бисера встал, спустился на землю и, подойдя к Акарае, обменялся с ним приветствиями. Затем вождягуарани, пастора, Росса и Ланге, пригласили на террасу, а фельдфебеля с солдатами сопроводили в соседнюю хижину.

По знаку вождя тукано, которого звали Кумару, гостей угостили прохладным напитком из сока асаи. Вслед за этим, по просьбе пастора, Ланге извлек из одного из вьюков, которые несли индейцы, два винчестера и положил их перед старейшинами.

При виде новеньких винтовок те оживились, зацокали языками и стали оживленно переговариваться. Подношение им явно понравилось.

Взяв один винчестер в руки и любовно его осмотрев, Кумару разразился целой тирадой в адрес сидящих перед ними гостей. Внимательно выслушав вождя, Акарая сообщил тому, что эти подарки принадлежат его друзьям, белым людям и им требуется помощьтукано.

— Что ж, — согласился Кумару, — если это твои друзья, мы готовы их выслушать.

После этого в беседу включился пастор, рассказав о цели своего визита. Вождь тукано переглянулся со старейшинами и те отрицательно покачали головами.

— Мне очень жаль, — сказал Кумару, — но это невозможно. Весь запас кураре мы использовали на последней охоте.

— Но ведь можно приготовить новый, — сказал пастор.

— Сейчас нет, — вздохнул вождь. — Растения, которые для этого нужны, погибли в сезон дождей.

— Рихард, — обратился пастор к сидящему рядом Ланге, — добавьте к этим винтовкам еще две.

Капитан достал из вьюка еще два винчестера и положил их к ногам старейшин.

Те обменялись между собой взглядами, о чем-то пошептались с Кумару и благосклонно кивнули.

— Ну что ж, — хитро улыбнулся тот. — Может быть, что-то в лесу и осталось. Мы поищем. А теперь вам нужно подкрепиться и отдохнуть.

По знаку вождя на террасе появились несколько молодых женщин в ярких передниках, которые быстро уставили циновку перед гостями глиняными и деревянными блюдами, наполненными дымящимся мясом, жареной рыбой и всевозможной зеленью. Появились на импровизированном столе и несколько тыквенных сосудов с издающим резкий запах, мутным напитком.

— Послушайте, святой отец, а не накормят ли нас дикари человечиной, я слышал, многие из них каннибалы, — пробормотал Росс, с недоверием взирая на стоящие перед ним блюда.

— О, нет, Гюнтер, — рассмеялся пастор. — Судя по цвету, это мясо каймана, оно очень вкусно, рекомендую отведать. Рыба, думаю, сомнений у вас не вызывает, а в тыквах пальмовое вино.

— Действительно, господин полковник, — все очень вкусно, — поддержал пастора Ланге, уплетая мясо с завидным аппетитом и запивая его вином и плошки.

Когда первый голод был утолен, на площадке перед хижиной забили барабаны и десяток раскрашенных индейцев в головных уборах из перьев и с копьями в руках, принялись исполнять ритуальный танец. Многочисленные, высыпавшие из хижин зрители, в такт гибким движениям воинов хлопали в ладоши и что-то мелодично напевали.

— Теперь самое время продолжить переговоры, — сказал пастор Россу. — Капитан, достаньте-ка из наших запасов несколько бутылок рому.

Когда его просьба была выполнена, Райнике откупорил одну из них, налил всем присутствующим и, обращаясь к Кумару, произнес тост за его здоровье. Подождав когда гости выпьют, старейшины последовали их примеру и выразили умиление на лицах. После этого пастор снова вернулся к теме кураре. Нетерпеливо его выслушав, вождь тукану отдал какое-то распоряжение стоявшему сзади воину и тот, спустившись с террасы, бегом направился в лес. А Кумару ткнул пальцем в бутылку.

— Так-то лучше, — сказал Райнике, удовлетворенно взглянув на полковника. — Он отправил гонца к жрецам, которым приказано изготовить яд.

За первой последовала вторая, а потом и третья бутылка, после которых среди индейцев возникло заметное оживление.

Пир закончился поздним вечером, когда последние лучи солнца погасли в бесконечном море джунглей. Гостей препроводили в специально отведенную для них хижину, где они улеглись спать в подвешенные к стропилам гамаки.

Утром, после завтрака, в селении появился старый жрец в сопровождении помощника и Кумару торжественно вручил пастору глиняный горшок с ядом, помещенный в ротанговую плетенку.

— Надеюсь, этого будет достаточно? — поинтересовался тот у Росса. — Здесь зелья на тысячу доз.

— Вполне, — заявил полковник, с интересом разглядывая густую, находящуюся в горшке жидкость. — Но хотелось бы убедиться в боевых свойствах яда, пусть дикари это продемонстрируют.