— Но ведь вы сами в основном до всего добрались?

— Ну да — сам! Я бы еще год пыхтел, что твой самовар. Нет, без Савченко я как без головы был… Правда, мы и до войны о том же подумывали. Был у нас такой инженер — Владимир Викторович Трояновский, погиб в войну… Вот с ним и подумывали, да так ничего и не придумали, а потом — война… Савченко — тот закончил за него.

— И быстро помог?

— Да как тебе сказать? — Старик, сам того не замечая, перешел на «ты». — В общем-то быстро. Я даже удивился — до чего башковитый мужик; у Трояновского-то, видать, просто времени было мало…

В прихожей резко прозвенели два длинных звонка, и Максимов встрепенулся:

— Эх, помешали. Ну, да я попрошу его позже зайти… Вы погодите.

Шаркая домашними туфлями, он пошел открывать, но Пылаев остановил его:

— Это не профессор Трояновский?

Максимов удивленно поглядел на него:

— Да, это он так звонит. А вы откуда знаете?

— Пусть идет, он нам не помешает.

Ничего не понимающий Максимов вышел и через минуту вернулся, пропуская в комнату Трояновского. Тот был в теплой меховой куртке-безрукавке и нес под мышкой шахматную доску, повторяя на ходу:

— Я тебе, старый, сегодня такой дебютик покажу — ахнешь!

Увидев Пылаева, он поначалу оторопел, а потом, спохватившись, быстро подошел к нему:

— Вы здесь? Вы…

— Да. Вот сидели, разговаривали.

— Так я, быть может…

— Нет, что вы, — засмеялся Пылаев. — Я как раз к вам собирался зайти. Дело у меня и к вам есть.

Трояновский оглянулся на Максимова, и тот, поняв, засуетился и сделал вид, что ему срочно надо на кухню:

— Вы тут посидите, а я пойду ребятам ужин разогревать.

Пылаев был благодарен ему. Внимательно поглядев на Трояновского, он заметил, что тот снова нервничает, глубже запахивая «меховушку».

— Вот о чем я хотел просить вас, профессор… — в раздумье проговорил Пылаев. — Закажите мне с утра пропуск в вашу лабораторию.

— Вы хотите побеседовать с моими сотрудниками?

— Нет. Я хочу проверить, как охраняется ваша работа.

Обо всем этом Пылаев еще не рассказывал никому. Мимолетное упоминание Максимова о том, что над новым методом скоростной плавки он думал еще до войны с Владимиром Трояновским, а затем ему неожиданно быстро помог Савченко, насторожило Пылаева.

Может быть, на вырванных страницах были заметки Владимира Трояновского, касающиеся ускорения плавки? Предположим, что Савченко вырвал эти страницы из дневника. Тогда он мог именно так, неожиданно быстро, помочь Максимову. Но почему не сделал он этого раньше? Чтобы не быть на виду? Чепуха. Враг обычно делает все, чтобы заслужить доверие, выдвинуться: он будет изобретать, совершенствовать, произносить речи, по-деловому критиковать недостатки. Не было повода? Тоже неверно: для изобретательства всегда есть повод — повышение производительности на предприятии. Значит, предположение, что Савченко просто-напросто присвоил себе чужое открытие, — неверно. Он давно уже пустил бы его в ход.

И все-таки что же за человек Савченко? Ну, предположим, он скромен. Ему неловко было протестовать против того, что метод назвали методом Максимова. Враг бы на месте Савченко протестовал. Может быть, и нет. Почему? Из желания остаться в тени?

Пылаев так и не нашел ответа… Ну что ж, начнем с другого.

Он вызвал к себе капитана и приказал ему:

— Надо проверить систему охраны работы Трояновского. Установить за сейфом, где хранятся все формулы, особый надзор; проведите сигнализацию. Я думаю, это не лишняя мера предосторожности.

Он замолчал. Потом, мельком взглянув на своего помощника, увидел, что тот не уходит, словно хочет спросить о чем-то еще, но не решается.

— У вас есть вопросы?

— Да, товарищ подполковник… Не поздно ли мы взялись за охрану работы Трояновского?

Пылаев улыбнулся: в этих словах была скрытая, но все-таки критика в его адрес. Ему нравилось, когда Шилков начинал возражать: так легче работалось. Кто это из древних сказал — «в спорах рождается истина»?..

— Пока, по-моему, не поздно… Тем более, что я в институте был, с системой охраны знакомился и, кажется, ничего не нашел, что противоречило бы нашим указаниям на этот счет. Но, видишь ли, в чем дело… Давай называть вещи своими именами: наше следствие зашло в тупик. Многое мне не нравится, о многом я думал, но… Ведь ничего же пока не нашли, верней никого… Поэтому попробуем начать с сейфа.

Шилков, подчиняясь жесту подполковника, сел и, по обычной своей привычке, начал вертеть в руках спичечный коробок. Пылаев колебался недолго — он рассказал Шилкову обо всех своих сомнениях.

— Ну, так давайте тогда работать по двум линиям: одна — сейф, к которому могут прийти, другая — Савченко.

— А если первая линия не приведет ни к чему, то есть никто не попытается проникнуть в сейф, а вторая окажется ложной — что тогда?

— Сейф — заманчивая добыча, — ответил Шилков. — А что касается Савченко, то… Ложные линии — это ведь наши «издержки производства».

— Кстати, спички здесь не при чем, — заметил Пылаев, кивнув на полуразломанный коробок в руках Шилкова.

Тот, смутившись, бросил его в пепельницу. Что за манера ломать коробки! И Пылаеву захотелось подойти к Шилкову, шутливо ткнуть его в бок и сказать что-нибудь веселое.

Но он тут же отбросил это мимолетное желание и, отвернувшись, повторил уже уверенно, словно бы признавался самому себе:

— Да, пока — тупик… Очень плохо, что Савченко знает, что мы ведем следствие… Очень плохо.

— Но ведь иначе было нельзя…

— Вы думаете? — усмехнулся Пылаев. — Пора, дорогой мой, признавать свои ошибки. Я мог ограничиться рассказом Трояновского и не посылать вас к Савченко. Это моя первая ошибка… Вторая — знакомство Савченко с Дробышевой. А в результате… Вот результата-то как раз и нет!