Глава 4

После встречи на заправке и обмена сообщениями заведенный прежде порядок изменился — теперь по вечерам Таннер приходит в кофейню пораньше. Сначала всего на пару минут, потом на десять, затем на пятнадцать. Прошло две недели, и теперь он приходит в кофейню на полчаса, и я беру перерыв на это время. Таннер пишет мне, когда именно появится, и я заранее готовлю его заказ.

Как сегодня вечером, к примеру.

Сейчас я сижу в нашей кабинке. В первый раз я кратко остановилась у столика Таннера. Этот столик был у дверей кофейни. В следующий раз он занял стол в задней части зала, и я ненадолго присела на краешек стула. Затем он устроился в кабинке у окна, и я провела с ним свой пятнадцатиминутный перерыв. Теперь мы встречаемся в кабинке в дальнем углу зала «Кричащих бобов». Рядом нет других столиков, поэтому мы можем побыть наедине. И я провожу с Таннером свой получасовой перерыв.

Таннер входит, я машу ему рукой и улыбаюсь. Он приветливо кивает и подходит ко мне, держа в руках белый пакет.

— Мне казалось, что у нас здесь есть еда.

— Я в курсе. — Он кладет пакет на стол, подталкивает ко мне и снимает свою кожаную куртку. — Это тебе, своего рода, подарок в знак благодарности.

— Благодарности мне?

Таннер плюхается на сидение и сардонически усмехается:

— Да. У меня… э-э… привычка слишком увлекаться работой. То, что мы делаем здесь вместе, — он машет рукой между нами, а затем на зал кофейни, — очень приятно. С тобой я почувствовал себя человеком, если быть откровенным.

«Человеком...»

Мне это знакомо. Я пережила подобное в определенный период своей жизни. Это пробуждает во мне старые, тяжелые воспоминания, которые я не хочу помнить.

Я откашливаюсь, открываю пакет и вижу небольшую деревянную коробку с сердечком, вырезанном посередине.

— Что это?

— Шкатулка воспоминаний.

Я достаю и открываю коробку. Внутри есть кармашки из ткани, куда кладутся фотографии. Все они пришиты друг к другу. Я тяну за один, и там еще около двадцати. Кармашки пусты, в них нет фотографий.

Таннер, вероятно, считает шкатулку милым и простым подарком, но для меня она —худший кошмар.

Мое горло горит от эмоций.

«Таннер понятия не имеет. Никто не знает…»

— Эм. — Я сглатываю, изо всех сил стараясь улыбаться. — Благодарю за такой знак внимания.

Таннер хмурится, и его брови сходятся на переносице.

— Если ты похожа на меня: забываешь делать фотографии и теряешь те, что есть, то можешь хранить в шкатулке что-то другое. Например, цитаты, мотивирующие фразы или… ну, не знаю… — Он обводит взглядом зал. — Черт, можешь, сфотографировать эту кофейню.

Таннер снова обращает на меня взгляд и добавляет чуть мягче:

— Или я могу забрать шкатулку и купить тебе, например, огромный пончик, круассан или суши. Девушки, я знаю, любят суши. И вино.

Таннер — настоящий джентльмен. Он пытается снять остроту ситуации, обратить в шутку, хоть видит меня насквозь и понимает — этот подарок задел меня так, как не должен был. Поэтому я складываю кармашки обратно, закрываю шкатулку и прикрываю руками. Таннер прав. Я не обязана класть туда фотографии семьи или друзей, которых у меня нет. Я могу хранить в шкатулке, что угодно.

— Не нужно. Мне нравится этот подарок. Спасибо.

Таннер облегченно пожимает плечами.

— Что ж… Забудь на время, что я полицейский. Этим подарком я хотел подкупить тебя согласиться на свидание со мной.

Он ждет ответа, пристально вглядываясь в мои глаза.

Это так… неожиданно, и поэтому мои мысли разбежались в разные стороны. Трепет в груди вспыхивает с новой силой. По телу не просто пробегает тепло, оно полыхает пожаром.

Не знаю, почему это так всколыхнуло меня. Я довольно симпатичная, по крайней мере, мне так кажется. Мои волосы выкрашены в темно-каштановый цвет, что подходит к цвету глаз, но я с грустью вздыхаю, вспоминая, как выглядела раньше. Я была блондинкой, почти платиновой блондинкой. Мои белокурые локоны отлично выглядели под солнечными лучами, когда я загорала или просто прогуливалась по улицам с сестрой. Мои волосы были практически такого же цвета, как у нее, и именно поэтому я перекрасилась. А так же изменила свои привычки.

«Хотя… Моя сестра была взбалмошной и шумной. Настоящий экстраверт. А я интроверт».

Я всегда была ботаном с учебниками, и после того, как сестру похитили, еще больше закопалась в книги. Я пошла учиться и получила диплом об окончании двухгодичных курсов, но помалкивала об этом.

После исчезновения сестры я отказалась от прежней жизни. Можно сказать... я замкнулась в себе. Словно не хотела жить, как прежде, когда ее больше не было рядом. Я не завожу друзей. Это просто не мое. Я могу обсудить с коллегой книгу, на этом все. Не первый раз парень интересуется мной. Меня и раньше приглашали на свидания, но я отвечала отказом. Однако желание ответить согласием — вкупе с тем, что я чувствовала к Таннеру — было новым и таким сильным, что практически ввело меня в ступор.

Таннер снова хмурится и откидывается на спинку сидения.

— Ох.

Я наклоняюсь вперед и тянусь к Таннеру.

— Нет! То есть, да!

«Черт, какая же я неловкая!»

— Я говорю, да. Я не против пойти с тобой на свидание. Мне нравится эта идея.

Губы Таннера изгибаются в усмешке, морщины на лбу разглаживаются от облегчения.

— Правда? Слава богу. — Он проводит ладонью по лицу и улыбается. В уголках его глаз появляются морщинки. — Это хорошо. Просто здо́рово.

Он явно счастлив. И я тоже.