Хани колебалась, но голос нашептывал сладко, будто матерь, которой она никогда не знала.

"Не делай этого! - забилась внутри Шараяна. - Я спасу его!"

"Я тебе не верю, - мысленно ответила Хани. - Была в твоих словах хоть соринка правды, когда ты нашептывала о спасении? Не было, - ответила за нее. - Как я могу верить тебе снова?"

"Я хочу жить!" - взвизгнула богиня, и заскребла по ребрам с новой силой.

Странно, но в этот раз Хани почти не почувствовала боли, будто тело ее медленно умирало вслед за Рашем.

"Что мне проку обманывать тебя теперь, когда ты чуть что станешь себе глотку резать, а? - увещала Шараяна. - Мне от тебя мертвой проку мало. Умираешь ты - и мне конец".

Говорила она убедительно. Девушка оглянулась на живого "мертвого" румийца, вспоминая слово, которым он ее называл, вспоминая... все.

"Ты ведь богиня. Твоя магия теперь в моих руках, и я могу..."

"Не можешь, - перебила Шараяна рассмеявшись. - Ты думаешь, что все те плевки, которыми ты расшвыряла горстку людей - вся моя сила? Не настолько же ты глупа, северянка. Это фокусы, думаю, без труда повторил бы кто-то из моих жрецов, но они не посмели тронуть тебя, чтобы не причинить вред мне".

Шаги приближались, подстегивая девушку принять решение.

"Как только я тебя выпущу, ты убьешь нас", - не спешила соглашаться Хани, хоть слова богини проникли в нее и пустили ростки сомнения.

Шараяна рассмеялась, так громко, что Хани показалось, будто ее злой хохот родился на самом деле, разрывая тишину зала. Девушка обернулась на Раша, но румиец оставался недвижим и молчалив.

Эхо принесло топот нескольких десятков ног. Если не согласиться на то, что предлагает темная, через несколько мгновений румийцы вышибут дверь. Наверняка теперь-то они основательно подготовились, чтобы поймать беглянку. Да и куда бежать, если вокруг стены. Наваляться скопом - и никакой магий не нужно.

"Хорошо, пусть будет по-твоему". - Хани собиралась взвалить Раша себе на плечи, но парень сносно стоял на ногах, только взгляд его блуждал по комнате. Словно бы выискивал, за что ухватиться вновь. Девушка одной рукой крепко держала румийца за ладонь, а второй снова поставила меч так, чтобы в случае чего покончить со всем одним махом.

"Подготовилась ты", - то ли в шутку, то ли со злости, сказала Шараяна.

Хани успела увидеть распахнувшуюся дверь и румийцев, что сыпались из нее, как горох из прохудившегося мешка. А потом стены пошли дымкой, задрожали - и рассыпались, увлекая Хани и румийца в новый водоворот времени.

Миэ

- Ничего не говори без моего разрешения, даже глаз от пола не поднимай, пока я не велю, - наставлял отец.

Миэ кивнула - в который раз за сегодняшнее утро? - и посмотрела поверх его плеча, в ту сторону, где в широком арочном своде мелькнула еще одна тучная фигура, в сопровождении нескольких прислужников. Лорд Эйрат проследил за ее взглядом и недовольно проворчал:

- И этот свою зад притащил, а ведь богами клялся, что его слабость живота разобрала, и он на совет ни ногой.

- И ты поверил?

Миэ вовсе не была удивлена тем, что из девяти лордов магнатов Совета на сегодняшний совет явились уже восьмеро. Не хватало только Фиранда Ластрика. И опоздание того, кто верховодил Советом девяти таремке не нравилось. Первого лорда-магната волшебница знала мало, едва ли больше его сестры, но Фиранд остался в памяти суровым, но справедливым и рассудительным бородачом. Чего нельзя было сказать о Катарине. В том, что происходило с родом Эйратов, Миэ была склонна видеть ее дурное влияние. И, если боги встанут сегодня на сторону отца, надеялась понять причину такой пылкой ненависти. Родитель клялся именами Госпожи Удачи, что не переходил дороги ни Ластрикам, ни Катарине лично. Миэ верила ему, но загадок от такой веры становилось еще больше. Если дело не в личной обиде, то шансы выйти победителями с сегодняшнего совета можно смело переполовинить. Обиды можно загладить подношениями или, как это ни унизительно, извинениями. А если дело в ином - поди попробуй угадай, где искать камень преткновения.

Отец сел на свое место у тяжелого дубового стола. Пока не было вынесено решение, он имел право сидеть там, как и прежде, как Четвертый лорд-магнат. Но даже сейчас на него смотрели так, будто он прокаженный. Эйрат высоко держал голову и выглядел так, будто не сомневается в своей правоте, и только Миэ знала, что ценой браваде была бессонная ночь и несколько часов бесплотных попыток найти решение. Миэ оставалось надеяться, что человек, назвавшийся братом ее отца, окажется проходимцем. Иной исход рубил их жизнь у самого корня, лишая возможности когда-либо достигнуть прежнего величия. Таремка даже не хотела думать о том, что станется с ее семьей, с младшими братьями и сестрами и, в особенности, с горбуном Лаумером, если...

Нет, мысленно остановила себя волшебница, нельзя думать о дурном. Этот человек не может быть братом ее отца, это было бы слишком ... просто. Между тем сам отец склонялся к мысли, что Шале все-таки выжил.

Песочные часы во главе стола Совета, дважды перевернули прислужники, тем самым обозначив, что минул час, но Первого лорда-магната по-прежнему не было. Остальные члены совета шушукались, множа догадки, куда же запропастился Фиранд. Некоторые, насколько могла слышать Миэ, предполагали, что у Ластрика задержали дела, связанные с его карательным походом на острова та-хирцев. Насколько понимала волшебница, весь сыр-бор начался из-за того, что пираты напали на флот Ластриков, и, к их великой неудаче, на борту одной из галер оказался сам Фиранд. С того часа минул месяц или даже больше, рассказывал отец, но, вопреки всем слухам, лорд Ластрик не отказался от мести, и активно собирал все доступные корабли, привлекая на свою сторону свободны торговцев. Благо тех, кого пираты успели попотрошить, было немало. По разговорам, что роились в зале Совета, под знамя Фиранда встали иже больше четырех десятков кораблей, не считая немалого флота самих Ластриков. Впрочем, несмотря на такую мощь, большая часть магнатов отдавала победу пиратам. Как Ластрику достать та-хирцев, если поныне неизвестно, где искать их города? На островах - это знали даже дети - были только наспех сколоченные торговые шалаши. И никто никогда не видел там ни женщин, ни детей, а, между тем, пиратский род не загнивал, и пополнялся все новыми морскими разбойниками. Впрочем, Миэ мысленно покачала головой, никто из магнатов не отважится сказать Фиранду в лицо хоть бы треть от сказанного нынче. Все они станут тихо надеяться, что та-хирцы потопят Ластрика в общей канители, и лакомое место Первого магната освободиться. Покопавшись в памяти. Таремка вспомнила, что Ластрики занимают это почетное место уже больше пяти десятков лет - никому прежде не удавалось задержаться в Первых больше десяти лет. Немудрено, что кого-то такое постоянство начинает злить.

Песочные часы перевернули еще раз, и, когда золотой песок засочился вниз, в арку зала Совета девяти, вошла процессия из нескольких десятков прислужников и десятка вооруженных до зубов воинов. Миэ заметила на их плащах гербы Ластриков и только после - Катарину, в самом сердце этой процессии. Фиранда среди них не было. Дурной знак.

Лорды-магнаты поднялись и тут же хором запротестовали против воинов, которые пришли с Катариной. Старая, как стены Тарема, традиция и такая же крепкая - никто не смеет приходить в сопровождении вооруженных охранников. Иногда споры магнатов могли принимать нешуточные обороты, и такая мера была необходимой, чтобы не пускать в ход аргументы крови.

Никого не слушая, Катарина подошла к месту, отведенному Первому лорда-магнату, и недвусмысленно остановилась около него. Воины тут же окружили ее неприступным заслоном со всех боков.

- Я прошу тишины, магнаты Совета девяти! - Она подняла вверх ладонь.

Миэ даже приподнялась, чтобы рассмотреть таремку получше. Нет, Катарина вовсе не изменилась. Разве что морщин на ее лице прибавилось, но взгляд, всегда холодный и жесткий, остался при ней.

Магнаты послушались ее и, постепенно, затихли.

- Отчего нет с тобой Фиранда? - спросил кто-то из них, получив хор поддержки.