Глава 2

— Добро пожаловать на десятый ежегодный аукцион холостяков, устраиваемый Родонитовым обществом, — голос хозяйки данной церемонии разносился по всему ярко освещенному залу. — Мы подготовили невероятный вечер для вас. Лишь спустя несколько минут десять самых красивых и завидных холостяков Бостона выйдут на сцену, предлагая свое общество для роскошного романтического свидания! И каждый пенни внесет вклад в «Фонд грамотности» Блэйка, который занимается ликвидированием безграмотности, обеспечением отличной программой обучения, эффективного репетиторства и развитием технологий для обездоленной бостонской молодежи. Участники торгов, приготовьте свои чековые книжки!

После окончания речи ведущей, толпа предалась возбужденной болтовне. Сидней Блэйк «держала» милую улыбку на лице, которой научилась с того момента, как она стала уже достаточно взрослой для чаепитий с куклами: уголки губ любезно приподняты ровно настолько, чтобы выглядело скромно, но не наигранно или нагло.

Улыбка настоящей леди. Идеальной дочери. Идеальной невесты.

Ложь. Ложь. Ложь.

— Я абсолютно уверена в том, что уйду домой с одним из холостяков этим вечером. Конечно, некоторые из нас могут не беспокоиться о том, чтобы подцепить привлекательного, богатого мужчину. Я уже слышала поздравления, адресованные тебе, Сидней, — промурлыкала молодая блондинка — красивая и опасная, словно меч, украшенный драгоценными камнями — она прислонилась щекой к щеке Сидней, имитируя поцелуй. — Я была так рада услышать о твоей помолвке.

— Вы будете такой красивой парой, — проворковала сногсшибательная брюнетка. — Ваша свадьба будет самым большим событием года. Вы уже определились с датой?

Сидней пробормотала «спасибо» и «еще нет», а другая женщина пожимала Сидней руку, поднимая ее так высоко, чтобы кольцо с бриллиантом в три карата сверкало в свете люстры. Вау. Правда? Женщина прижала язык к нёбу, не произнося ни слова, пытаясь подавить вспышку гнева. Тем не менее… если бы женщина выхватила лупу ювелира, спор продолжался бы вечно.

— Как красиво, — пробормотала блондинка с теплым выражением лица, но ее, леденящий душу взгляд, был схож с твердостью драгоценного камня, тяжестью отдававшего на пальце Сидней. — Тебе так повезло, — несмотря на приторный голос, от которого мурашки пробежали по коже, красотка обладала острыми, как бритва зубами.

— Нам, безусловно, повезло, что Тайлер станет членом нашей семьи, — хвастался с широкой улыбкой отец Сидней — Джейсон Блэйк. Боль, смущение, и усталое негодование охватили и закружились в ее груди, словно рой разозленных пчел. Им повезло. Нет. — Да, Тайлеру в самом деле повезло взять мою дочь в жены, — кичился он, как и любой другой гордый отец. Боже, после стольких лет она уже должна была привыкнуть к обычному пренебрежительному отношению. Тем не менее, даже к двадцати пяти годам она не обросла толстой кожей, необходимой для игнорирования бесцеремонных колкостей и замечаний, которые были неотъемлемой частью в доме Блэйков в сторону женщин.

Но, действительно, на что ей было жаловаться? Ее жених был магнатом недвижимости «Wes Reinhold», и наследником финансовой империи «Reinhold». Ее отец был в восторге от того, что Сидней, наконец, сделала что-либо, доказывающее быть достойной имени Блэйк.

— Где же будущий жених? — задала вопрос блондинка, сканируя взглядом бальный зал.

— Он любезно вызвался принять участие в вечернем аукционе. Уже поддерживает семью, — объяснила мать Сидней — Шарлин Блэйк. Каждый год доходы ежегодного маскарада аукциона холостяков, устраиваемого Родонитовым обществом, вносились в «Фонд грамотности» семьи Блэйка. Участие Тайлера в популярном аукционе было очередной галочкой в списке бытия Тайлера-совершенного-зятя.

— Как мило, — промурлыкала блондинка.

Да. Мило. Конечно, хозяйка церемонии уже подозвала к себе Сидней, и дала ей номер Тайлера для полной уверенности в том, что Сидней выиграет его компанию этим вечером.

По словам ее матери, это было альтруизмом и глупостью. И, очевидно, позволять жениху общаться с женщиной, подобной алчной блондинке с жестким взглядом весь вечер, расценивалось как непростительное безрассудство.

— Если вы нас простите, нам нужно идти за наш стол, — сказала Сидней, посматривая на сцену в мягком мерцании света. Слава Богу. Её попытки быть милой могли провалиться в любую секунду.

Пробормотав о хорошем окончании ночи, она направилась к столу, зарезервированному для ее семьи. Обойдя толпу, она взяла бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта. Здравый смысл подсказывал, что игристое вино не погасит ее головную боль, но зато станет легче находиться на этом адском вечере. Постоянное заискивание, завуалированные лестью комментарии, подобные кинжалам, неизменная осмотрительность при нахождении в кишащих акулами «социальных водах» — ее мать была в этом признанной чемпионкой. Но Сидней?

Слишком мало терпения, слишком «тонкая» кожа и слишком высокая чувствительность к жизненному дерьму, тормозили её на пути к общественной мудрости.

К большому разочарованию Шарлин Блэйк.

Она взглянула на свои тонкие, простые золотые часы — девять часов пятнадцать минут вечера. Двери молодежного центра закрылись пятнадцать минут.

Она улыбнулась.

Сугубо деловые сестры — Йоланда и Мелинда Эванс, управляющие «Молодежным девчачьим центром Майи Анжелу» в Брайтоне, будут полностью заняты сегодня вечером и завтра утром с двадцатью девочками возраста двенадцати-четырнадцати лет, ожидая посещения вечеринки с ночевкой. Пучина тоски пронзила ее насквозь. Она должна быть там со своими сестрами и подростками. Она так ждет встречи с детьми, ставшими ее сердцем и страстью. Они приняли ее как родную и безоговорочно любили. Они не видели в Сидней избалованную светскую дочь Джейсона Блэйка.

Они не видели безлимитного счета в банке, свободного входа в Бостонскую элиту или канала к благосклонности отца... или к бизнес-предложениям. Девочки из центра видели её. Сидней, помогающую им с домашней работой, и готовую выслушать, не осуждая ни в чем. Сидней, которая не боялась вспотеть при игре в «кикбол», или безо всякой подготовки присоединиться к конкурсу «Just Dance 4». Сидней, говорящую им, что они очень красивы и верящую в то, что каждая из них будет великой (прим.: Just Dance 4 — танцевальная видеоигра).

Однако когда она была довольна работой, наставляя подростков, ее родители думали, что это несравнимо с устраиванием чаепитий, членством в комиссии по благоустройству... или покупкой холостяка. И когда чувство долга обязало, или вернее родители обязали — Сидней должна была ответить.

Преданность семье, обязанности и ответственность петлей обвились вокруг ее шеи, и она сделала глоток из бокала в надежде, что это ослабит натяжение веревки.

Она со вздохом опустилась на свое сидение с атласной обвивкой, несколькими секундами позже появились ее родители.

Зал взорвался аплодисментами, разговоры оживились при выходе ведущей на сцену. Почему-то она сомневалась, что энтузиазм вызывали айпады в аудиториях.

— Давайте без лишних слов позовем наших холостяков! — объявила женщина. Спустя несколько секунд высокий, худой мужчина в безукоризненном черном костюме вышел на сцену. Хоть белая маска и скрывала полностью его лицо, каждой клеточкой своего тела тот источал уверенность. Не то, чтобы его самоуверенность удивляла. Хоть она и не узнала его, она могла предположить, что ему было хорошо известно о том, что его желают все присутствующие в комнате дамы — всё-таки шестизначный доход был обязателен для каждого холостяка.

Циничность, твое имя, Сидней.

— Первый холостяк, с которого начинается наш вечер, по праву может называться главным Бостона, а мир — его офисом. Он посещал в роли финансиста, белые пески Дубая, крутые скалы западной Ирландии и Рим — красоту старого света, его любимого города. Три прилагательных, лучше всего характеризующих его: управляемый, упрямый и дико романтичный.

Признательный хохот пронесся по толпе. Ведущая улыбнулась и продолжила считывать со своей карты.

— Хоть он и не был никогда женат, женщина, в которую он влюбится, будет непринужденной, независимой и иметь чувство юмора. Женщина, которая зацепит его сегодняшним вечером, насладится ужином на крыше в Риме, — она подождала, пока возбужденные возгласы стихнут, прежде чем продолжить. — Ужин будет иметь продолжение в виде ночной прогулки на одной из известных площадей города и похода по магазинам на следующий день, перед вылетом обратно домой. Разве это не звучит шикарно? Давайте начнем торги с двадцати тысяч, — она кивнула, с лучезарной улыбкой указывая на кого-то. — У нас есть двадцать тысяч. Кто предложит двадцать одну? Двадцать одна. Двадцать две?

И так начались бешеные торги. Спустя многоразовое повышение ставки за «лот», холостяк номер один отправился за семьдесят тысяч долларов женщине, достаточно старой, чтобы быть его бабушкой. Пожалуйста, ради его блага, пусть она купила его для своей внучки или хотя бы для дочери. Иначе... Сидней вздрогнула.

Холостяки под номерами два и три были проданы за тридцать и сорок тысяч долларов, соответственно — те не предлагали заказанных столиков в Италии — и, когда четвертый ушел со сцены за приличные пятьдесят тысяч долларов, Сидней мыслями вернулась обратно.

Холостяком под номером пять был Тайлер. И даже, если бы она как-нибудь об этом забыла, мама все равно напомнила ей совсем не нежными похлопываниями по бедру.

— И холостяк номер пять, — объявила хозяйка за секунду, перед тем как Тайлер вышел из крыла. Он дошел до центра сцены и остановился, держа руки в карманах брюк смокинга. Его стойка выгодно подчеркивала рельеф его мышц и ширину его груди. Быть может, из-за света прожектора казалось так, или из-за того, что он стоял на сцене один, и ничего не отвлекало внимания от него, однако его тело ростом в шесть футов казалось как-то выше. Под строгим черным пиджаком его плечи выглядели шире... мощнее.