Глава 23

Софи

Коннер упирается руками в дверной проём, немного наклоняясь вперёд. Я кладу руку себе на бедро, пока он медленно исследует моё тело, обжигая взглядом.

— Тебе чем-то помочь? — ласково спрашиваю я, привлекая его внимание к моему лицу.

— Зависит от того, — отвечает он, отвечая на мой взгляд, — уснула ли Мила.

Я качаю головой.

— Тогда нет, не можешь, — он выпрямляется и проходит мимо меня.

Я смотрю ему вслед, приподняв одну бровь. Визг Милы следует за его исчезновением за дверью, а после слышится:

— Привет, папочка!

— С каких пор она говорит «Привет!»? — он смотрит на меня, держа её на руках.

— Видимо, с этого утра. Она проснулась, произнося это, — я пожимаю плечами и падаю на диван, игнорируя беспорядок на ковре.

Повсюду игрушки, на ковре раскрошены чипсы, а под диваном, возможно, даже припрятано печенье. Честно говоря, я боюсь смотреть. Этот ребёнок прячет вещи повсюду.

— Папа, петь? — спрашивает Мила, вырываясь из его рук и стремясь снова опуститься на пол. Она хватает свою игрушечную гитару и нажимает на кнопки. — Дум-дум-дум!

Коннер усмехается и садится на диван рядом со мной.

— Да, у папы скоро будет концерт. Много концертов.

— Мне нравится. Дум-дум-дум!

Я вздрагиваю от громких, монотонных звуков, исходящих от гитары. Блин, почему я вообще позволила брату купить ей это? Ах, да, у меня не было выбора. Вот почему.

— Бл... ин, — поправляет себя Коннер, потирая ухо. — Что это за чёртова гитара?

— Детские игрушки — это устройства, предназначенные для пытки родителей, чтобы получать от них конфеты ради двух минут тишины, — я смотрю на Милу, прыгающую по комнате, ей каким-то образом удаётся обойти каждую игрушку. Хотела бы и я так же. Но нет, я каждый день спотыкаюсь о них.

— Да, это я уже понял. Эй, Мила! Хочешь конфетку?

С отвисшей челюстью, я поворачиваюсь к Коннеру.

— Конфетку? Да! — Мила сразу бросает гитару на ковёр и вскарабкивается на Коннера.

— Игрушки в ящик, — торгуется он, держа пакетик с конфетами там, куда она не может дотянуться.

Мила надувает губки.

— Не-а, — он качает головой, — убери их. Я помогу тебе. А они пока побудут здесь, — он бросает конфеты мне на колени и опускает Милу на пол.

Она громко хихикает, взвизгивая, когда Коннер щекочет её бока. Мои губы растягиваются в улыбке. Я облизываю их, чтобы скрыть это, но не получается. Блин, это не уборка, но Мила на седьмом небе.

— Папа, нет, нет, нет, — кричит Мила сквозь пронзительный смех.

— Да, папа, я думала, что вы убираетесь.

Коннер останавливается и смотрит на меня.

— Иу, я предпочитаю веселье.

— Ты не получишь конфеты, пока не уберёшь игрушки, — я скрещиваю руки на груди, держа пакет в руке.

Коннер берет две игрушки. Одну из них он протягивает Миле, и они швыряют их в сторону ящика с игрушками.

— Всё, — говорит он, — прибрали.

— Серьёзно? По-твоему, это уборка?

— Да. А теперь дай мне конфетку, — он становится на четвереньки и тянется к пакету, чтобы стащить одну.

Я встаю и отхожу, поднимая конфеты над головой. Это самая глупая вещь на свете, потому что он выше меня, по крайней мере, на шесть дюймов. Коннер забирается на диван и бросается на меня, Мила смеётся за его спиной.

— Нет! — я засовываю пакет в лифчик, а затем перепрыгиваю через куклу на полу и едва не сталкиваюсь с игрушечной гитарой.

— Софи, — предупреждает Коннер, наблюдая за моим передвижением.

— Не-а!

Я выбегаю из гостиной в коридор, борясь с приступом хохота, пока он следует за мной. Он скользит по полу, но тут же выпрямляется. Его взгляд прикован ко мне, и я пячусь к стене, ощущая боль в животе из-за попыток сдержать смех.

— Отдай. Сейчас же, — он медленно надвигается на меня, словно хищник, протягивая руку.

— Нет! — я проскакиваю под его рукой, позволяя смеху вырваться. Ныряю обратно в гостиную, к огромному удивлению Милы, и оглядываюсь на него. — Это не уборка!

Я поскальзываюсь на раскраске. Моё сердце подскакивает к горлу, но Коннер выставляет руки и толкает меня на диван. Я кричу, падая назад с огромным стуком. Он ложится на меня, ухмыляясь и тяжело дыша.

— Последний шанс. Конфеты. Сейчас же.

Я качаю головой.

— Иди и возьми.

Он обездвиживает меня, прижавшись своими губами к моим. Удерживая мои руки над головой, Коннер покусывает мою нижнюю губу. Желудок сжимается, голова, как в тумане, но всё быстро заканчивается, когда он отталкивает меня и…

— Есть! — он держит конфеты в воздухе и поднимает Милу.

Он крутит в пальцах пакет с конфетами, а затем подносит его ко рту и открывает зубами. Я поджимаю губы, когда Мила ныряет своей маленькой ручкой в яркий пакет и запихивает около четырёх штук в рот.

— Это было нечестно, — хнычу я Коннеру.

Он ухмыляется, глядя на меня сверху вниз.

— Какие слова-мне-не-разрешено-произносить, а?

— Я отомщу тебе за это, — я отталкиваюсь от дивана и хватаю в охапку игрушки с пола.

— Да? Когда ты планируешь это сделать?

Я пожимаю плечами.

— Если скажу тебе, то будет не так весело, не правда ли?

— Думал, ты ненавидишь сюрпризы.

— Я ненавижу сюрпризы, когда их делаешь ты. А свои сюрпризы люблю, — краду конфету из пакета и кладу себе в рот.

— Эй!

— Что? Я прибираюсь, — я бросаю говорящую Пеппу в ящик, чтобы доказать это.

— Нет. Я хочу кусочек, — он держит свой рот открытым.

Я ухмыляюсь и делаю шаг вперёд, но Мила опережает меня.

— Иди сюда, — она достаёт кусочек конфеты изо рта и кладёт его на язык Коннера.

Я прикрываю рот рукой и прикусываю губу.

— Она только что сделала то, что я подумал? — спрашивает он заплетающимся языком, не жуя.

Я разражаюсь хохотом, присев на корточки. Коннер опускает Милу на пол, отдав ей пакет, и достаёт оскорбившую его конфету изо рта. Уставившись на неё, он держит её в руке.

— Малыши отвратительны.

Я вытираю слезу под глазом и смотрю на него. Он в полном ужасе смотрит на меня, словно возможность такой «щедрости» Милы не приходила ему в голову. Забыв, что хотела сказать, я снова смеюсь и падаю на задницу.

— Думаю, мы квиты, — констатирует он, выходя из комнаты. Я слышу, как открывается и закрывается крышка мусорного ведра, и затем он возвращается.

Я бросаю свинку Джорджа в него, стараясь держать свой смех под контролем. Типа того.

— Нет, это всё Мила. Я здесь не при чём.

— Софи, наша дочь просто отдала мне свою наполовину разжёванную конфету. Положила прямо мне на язык, — он вытаскивает его, будто я забыла, как он выглядит.

Будто это возможно.

— Не понимаю, чего ты хочешь от меня, — я встаю, теперь намного спокойнее, и убираю оставшиеся игрушки.

— Не знаю. Это наказывается углом?

Я поворачиваюсь к нему и глажу его по щеке.

— Всё, что заставляет меня смеяться, не наказуемо. Уверена, что, на самом деле, это заслуживает вознаграждения.

Он хмурится.

— Я больше никогда не куплю ей конфеты.

Я называю это бредом. Супер-мега-бредом. Он всё время покупает ей конфеты, просто думает, что я не замечаю. В этом он плох так же, как и его папа с печеньем.

— Эй, а что ты делаешь сегодня вечером?

Я растягиваюсь на диване, игнорируя разломанные чипсы на ковре, и, фу.

— Мила. Прекрати склеивать уши Кроли конфетой! Фу! — я тянусь за детскими влажными салфетками и умело очищаю уши Кроли.

Коннер моргает.

— Мила, это отвратительно.

Она хихикает.

Я закатываю глаза, бросаю липкие салфетки в мусорное ведро рядом с диваном и включаю телевизор.

— Ну? — напоминает Коннер.

— Я делаю то же, что и каждый вечер, — отвечаю ему, щёлкая по каналам. — Готовлю Миле ужин, купаю её, а затем укладываю спать. После этого я открою бутылку вина и всю ночь буду смотреть отупляющее телевидение. Вероятно, съем ещё немного торта.

Я отработала этим утром. Мне можно.

— Нет, не съешь, — он поднимает мои ноги и садится на диван.

— И как это понимать?

Коннер кладёт мои ноги себе на колени.

— Мы идём на ужин.

— Ох, ведь в прошлый раз всё прошло так хорошо.

— На этот раз пойдём в настоящий ресторан. Где нас не будут так сильно беспокоить.

Я сажусь.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

Он моргает и поворачивается ко мне лицом. На мгновение он выглядит рассеянным, затем его губы изгибаются с одной стороны.

— Да.

— Не считается, если ты только что решил.

— Кто сказал, что я только что решил?

— Рассеянный взгляд на твоём лице.

— Я был удивлён твоим вопросом.

— Конечно, я должна была это спросить. Я женщина. Почему ты думаешь, что можешь провести меня?

— О, замолчи, — он толкает меня вниз, надавливая на плечи. — Просто «да» или «нет», принцесса. Это не сложный вопрос.

— Ты не задал мне ни одного вопроса!

— Я... — он закрывает рот. — Хорошо. Софи, ты поужинаешь со мной сегодня вечером? Пожалуйста?

Я прикусываю губу изнутри. В прошлый раз я была осторожна. И хотя наша поездка в магазин прошла относительно спокойно, не считая фотографию на обложке журнала, на которой мы целуемся, появившуюся на следующий день, я всё ещё отношусь ко всему настороженно.

Хотя медиастервятники ведут себя не так навязчиво, как прежде, до того, как менеджер «Dirty B.» подтвердил «историю», они по-прежнему наблюдают за нами, как ястребы, когда мы выходим с Милой. Пока мы переправляем её между нашими домами через лес, делая ставку, что там никого не будет.

Но я не хочу прятаться.

— Почему? — я смотрю на него, поднимаясь.

— Почему что? Приглашаю тебя на ужин?

— Нет. Почему ты уставился на меня? Очевидно.

Он тянется вперёд и притягивает меня к себе. Коннер удерживает меня, положив руки на бёдра, и я кладу руки ему на плечи. Смотрю на него, встречаясь взглядом с глазами цвета индиго, и он наклоняет своё лицо ко мне.

— Я хочу, чтобы мы поговорили. Где-то, где должны вести себя прилично, — его губы с намёком изгибаются в усмешке.

Я игнорирую барабанную дробь своего сердца, исследуя взглядом его лицо, плечи и верхнюю часть тела. То, как сияют его глаза, когда он смотрит на меня. Как напрягается его бицепс, когда он сжимает пальцы. И как идеально изгибается его челюсть, покрытая грубой щетиной.

Я поднимаю руку и провожу по ней большим пальцем, как хотела с тех пор, как мы снова встретились.