Эйден уходит так же, как и пришёл, а это означает, что я снова остаюсь один в тишине. Поднимаю свою гитару и ставлю её на колено, наигрывая ноты. Они мягко вибрируют одна за другой, наполняя воздух сладким акустическим звуком.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Мои пальцы двигаются и бьют по струнам, перебирая их в произвольном порядке. Каждое моё движение свободное, его не сдерживает текст или коллеги по группе, или студия звукозаписи.

Вскоре, тем не менее, ноты сливаются воедино и обретают смысл. Они образовывают медленную мелодию, которую не нужно дополнять барабанами или гулом электрической гитары. Чистая и лёгкая музыка, и я делаю паузу, чтобы вынуть из чехла мой блокнот и карандаш.

Я делаю набросок музыкального такта и записываю ноты, которые помню. Затем переигрываю их, изменяя некоторые из них. Упираюсь ногой о барный стул, в результате чего основание гитары приподнимается, и проверяю ещё несколько нот.

Продолжаю делать это снова и снова, позволяя себе следовать за музыкой. Я постоянно останавливаюсь, чтобы записать ноты, а затем возвращаюсь к игре.

Чувство свободы от возможности писать музыку в своём собственном темпе невероятно. Мои губы дёргаются вверх, когда мелодия заканчивается, и, уронив карандаш, я начинаю всё сначала.

Мои пальцы гладят струны, наполняя воздух вибрацией за вибрацией. Печальная и притягательная мелодия отражает желание и память. Музыка всегда отражает то, что внутри. Это то, что я чувствую и как справляюсь.

Так было всегда и происходит снова — я пишу музыку для неё. Потому что не знаю иного пути.

Стучу ногой в такт и напеваю, быстро записывая слова. Играю, переносясь в другое место. То, что было простым скопом заметок, становится песней, отчаянно нуждающейся в тексте.

— Это новая?

Я поворачиваюсь, двигая рукой по струнам, и смотрю в яркие голубые глаза.

— Да.

— Она хороша, — Софи улыбается, отворачиваясь. Она появляется снова спустя несколько секунд, держа в руках пакеты.

Я кладу гитару на стол.

— Оставь их здесь.

— Спасибо, — Софи убирает прядку за ухо и возвращается на улицу.

— Где Мила? — спрашиваю, забирая вторую часть покупок.

— Наверху. Она уснула в машине, — Софи закрывает дверь и проходит мимо меня на кухню.

Я следую за ней и помогаю ей разгрузить сумки. Время от времени она показывает мне, куда нужно класть продукты, но мы не разговариваем. Я наполняю чайник и включаю его, схватив две кружки, когда она заканчивает.

— Спасибо, — мягко говорит она, когда я передаю ей чашку кофе.

— Пожалуйста, — беру свою и смотрю на её.

Она выглядит уставшей, если тени под глазами что-то значат. Её щёки краснеют, когда она чувствует на себе мой взгляд. Знаю, что должен отвернуться, но не могу.

Это как постоянная игра в пинг-понг. В одну минуту я злюсь, а в следующую не могу перестать пялиться на неё. Я не знаю, что должен чувствовать и что она хочет от меня. Чёрт, я даже не знаю, что хочу чувствовать.

Мои эмоции меняются чертовски быстро.

Софи ставит свою кружку на столик и смотрит мне в глаза.

— Мне очень жаль. За прошлую ночь.

— Не беспокойся. Ты была пьяна.

— Я не была пьяна. Я была слегка навеселе.

— Ну, что бы то ни было, ты явно не могла справиться с этим.

— Я справлялась с этим просто отлично, пока, в конечном итоге, не стала играть роль личного ассистента для третьей части «Dirty B.», — она хмурится. — Так у вас такое везде, куда бы вы ни шли? Девушки всё время?

— Ты оказалась замешана в это? Дерьмо. Они… возбуждаются.

— Да, я не шучу. Девушки часто дают Тэйту бельё с их номером, написанным внутри?

Мои губы расплываются в огромной усмешке.

— Чаще, чем ты думаешь.

— Классно, — она закатывает глаза. — А ты получал?

— Ничего, что не попало бы в мусор или карманы моих братьев, по пути в комнату.

Я никогда не брал номера. И никогда не хотел. Не их.

— Серьёзно? Я не верю.

— Ты и не должна, принцесса, — я пожимаю плечами.

— Хорошо, — бормочет она, потягивая кофе. — В любом случае, мне не следовало говорить то, что я сказала прошлой ночью. Всё вышло из-под контроля, поэтому я сделала вид, что иду на свидание с Каем. Мне жаль.

— Я бы хотел извиниться за шорты, — мой разум возвращается к сегодняшнему утру.

И мой взгляд падает на её бёдра, потому что я знаю, что на ней надето. То чёртово красное кружево, которое лежало на её одежде.

Мой член тоже знает.

— Тебе повезло, что я вспомнила о необходимости их надеть, — отвечает она, поднимая брови.

— Прости, что? — исследую глазами её тело. Медленно.

— Обычно я забываю, вот и всё, — небольшая ухмылка украшает её губы, и она поворачивается на пятках, готовая уйти.

Чёрт, нет.

Я хватаю её за руку и тяну к себе. Она поворачивается, бросая на меня взгляд сквозь ресницы, и я стискиваю зубы.

— Для той, кто установил границы всего несколько часов назад, ты слишком пытаешься размыть их.

— Не понимаю, о чём ты.

— Тогда позволь мне объяснить.

Я прижимаюсь ртом к её, запуская руку в мягкие волосы. Она хныкает от резкости моего поцелуя, но хватает меня за воротник, прижимаясь ко мне.

Моя рука находит путь к её попке, и я прижимаю Софи к себе, притягивая за бёдра, каждая часть наших тел соприкасается. Она ударяется спиной о стену, когда я толкаю её, проскальзывая языком в её рот.

Её язык борется с моим, гладит, пробует. Она похожа на кофе, попкорн и конфетку — возбуждающая, сладкая и острая. Софи ощущается чертовски мягкой подо мной, и я чувствую её каждой клеточкой своего тела.

Чувствую, как жар распространяется по моим венам. Как мой личный наркотик, она владеет мной.

Провожу другой рукой по спине и обхватываю заднюю часть шеи, прижимая её рот всё сильнее и сильнее. Как будто мне нужно больше, потому что она не сможет двигаться, если я буду держать её так крепко. Она сможет только стоять здесь, растворяясь во мне, и позволять целовать её, где мне вздумается.

— Мила, — выдыхает она, поворачивая голову в сторону.

Чёрт возьми.

Софи встречается со мной взглядом, её грудь вздымается. Её губы опухли и покраснели, а глаза сияют. Вожделением и грустью. Желанием и гневом.

— Это больше, чем размытие, для справки, — выдыхает она, вырываясь. — Чёрт, это полное уничтожение.

— Нет, — я быстро хватаю её за руку, прежде чем она успевает полностью отвернуться. — Это исчезновение. Полное уничтожение, принцесса, это когда ты на спине, а я внутри тебя.

— Если бы только ты рассуждал так же, как целуешься.

Она вырывает руку и бросается из комнаты. Я ухмыляюсь, наблюдая за ней, слишком сильно ощущая оставшийся вкус кофе и конфет на моих губах.