Она сразу смотрит вниз, потом переводит взгляд на дверь, потому что так же, как и я, знает, что все в доме — кроме Лейлы — увидят.

— Господи... — бормочет она, хватая футболку и трусики. Она подходит к другой стороне кроватки Милы и садится на пол.

Сквозь боковую решётку я нечётко вижу, как она снимает футболку через голову и накидывает на себя чистую.

— Знаешь, — хрипит она, снимая шорты, — было бы вежливо, если бы ты вышел из комнаты.

— Думаю, было бы вежливо, если бы ты встала.

Она замирает, положив руки на колени.

— Не уверена, сколько ещё раз нужно назвать тебя мудаком, чтобы ты прекратил.

Я смеюсь, но смех застревает в горле, когда её руки обвиваются вокруг ног, а белое сменяется чёрным. Даже через решётку я вижу кружева.

Я с трудом сглатываю, мой член встаёт.

— Не обращай на меня внимания, — весело произносит она, используя кроватку Милы, чтобы встать.

Она наклоняется, и её попка оказывается прямо передо мной. Чёрные кружевные трусики обтягивают её, и Софи подпрыгивает, надевая чистые шорты.

Я наполовину спокоен и наполовину разозлён. И всецело, бл*ть, возбуждён.

Софи поворачивается, застёгивая шорты, а затем бросается к двери. Её ноги, обтянутые потёртой джинсой, длинные, стройные и загорелые, и я залипаю на них. Полностью залипаю на них.

Она их обвивала вокруг меня?

Чёрт.

— Я чувствую запах бекона и блинчиков, — объявляет она, прежде чем пройти через дверь, будто у неё больше нет забот в мире.

А у неё и нет.

У неё же нет члена. Ради Бога, эта эрекция — убийца.

Я раздражённо ворчу в тишине своей спальни и хватаю полотенце с радиатора. Рывком открываю дверь и иду в ванную.

Заперев за собой дверь, я снимаю боксёры и ступаю в душ. Я позволяю воде бить меня и закрываю глаза.

Софи заполняет мою голову, как будто её изображение выжгли на моих веках. Я вижу изгиб её попки, и как тёмные кружевные трусики выделяются на фоне её бледного тела. Вижу, как она наклоняется, но на этот раз всё по-другому.

В моей голове её ноги слегка расставлены, и я вижу её киску сквозь кружево.

Смыкаю пальцы вокруг члена. Это не фантазия, это было на самом деле. Она действительно осознанно раздвинула ноги. Она точно знала, что делала.

Она хотела наказать меня, но я не знаю, за что.

Я представляю её мягкую розовую плоть, безусловно, влажную после того, как она целовала меня и прикасалась ко мне. Под кружевом она набухшая, готовая и мягкая.

В моих мыслях я притягиваю её обратно на себя, вытягиваю руки и сжимаю грудь, пока двигаюсь внутри неё.

Всё моё тело словно в тисках. Я усерднее двигаю кулаком, и мои яйца напрягаются, поскольку моё освобождение близится. Чёрт. Желание находиться в ней слишком сильное, и я распадаюсь.

Я кончаю сильно. Моё тело дрожит, и я продолжаю гладить член, когда крошечные толчки от удовольствия проходят через меня.

Ударяю кулаком по плитке. Чёртов ад.

Удовольствие сменяется раздражением. Я не должен был этого делать. Получать удовольствие от неё столь же заманчиво, как спорить. Но это не то, чего я хотел.

Я быстро моюсь, водоворот на кафельном полу смывает любые доказательства моего утреннего рукоблудства. По крайней мере, этот чёртов стояк меня больше не беспокоит.

Выключаю воду и оборачиваю полотенце вокруг талии. Быстро чищу зубы и мчусь обратно в комнату.

Софи тут, роется в сумке в поисках чего-то. Она останавливается и смотрит на меня, когда я вхожу.

Она практически сразу же отводит взгляд, но я успеваю заметить румянец на её щеках. Я знаю, что её кожа горит, и я рад.

Она вытаскивает какую-то крохотную одежду из сумки и встаёт. Выпрямляется, стараясь не встречаться глазами. Они сосредоточены на моём животе, и какой-то первобытный мужской инстинкт заставляет меня напрячься.

Её взгляд опускается на полотенце, и она резко втягивает воздух, и ещё не выдохнув, с содроганием вдыхает вновь.

— Софи? Разве ты не была занята чем-то?

Она сверкает взглядом на меня и прижимает вещи Милы к груди.

— Да. Да. Я была.

Она проталкивается мимо меня и сбегает вниз по лестнице. Я наблюдаю за её уходом, и ухмылка искривляет мои губы.

Кашель доносится из конца коридора, и я поднимаю голову, замечая Лейлу, уставившуюся на меня.

— Вы двое должны либо трахнуться, либо никогда больше не разговаривать, — рявкает она, проносясь мимо меня вслед за Софи.

С такой логикой не поспоришь.

***

— Песочек.

— Музыка.

— Нет. Песочек.

— Музыка сейчас, а потом песочек?

— Песочек сейчас! — подпрыгивает Мила, шлёпая ножками о крыльцо с силой слонёнка.

Я поднимаю взгляд от гитары.

— Как папочка будет покупать тебе красивые вещи, если ты не даёшь ему работать?

Она надувается, её нижняя губа дрожит. Мила делает это намеренно, чтобы манипулировать мной, но, чёрт меня побери, это работает.

— Ты спросила маму?

Она кивает.

— Деду?

Другой кивок.

— Как насчёт Тэйта? Я уверен, он будет очень рад поиграть с тобой в песке.

Её личико озарятся, и она кричит: «Тэй!», — а затем бежит в дом, размахивая руками и повторяя его имя снова и снова.

Я усмехаюсь, когда он выходит за ней наружу и спускается по ступенькам.

Он поворачивается, указывая на меня пальцем.

— Ты передо мной в долгу за это, — говорит он, прежде чем Мила снова привлекает его внимание, лепеча про «замки».

***

— Хочешь, я схожу? — спрашивает Лейла.

— Ты не сможешь даже отличить пачку памперсов от помады, — хмыкает Софи. — Я сама могу съездить в магазин за дурацкими памперсами.

Я опускаю гитару и оглядываюсь на заднюю дверь. Блин, она милая.

— А ты видела компанию снаружи, верно? — напоминает ей Лейла. — Не думаешь, что выходить из нашего дома, не говоря уже о магазине, безопасно?

— Да, принцесса, — присоединяюсь к разговору, — не думаешь?

Софи оборачивается ко мне.

— Я могу съездить в магазин, Коннер. Они не остановят меня от ухода за моей дочерью.

— Или меня, — я встаю и вытаскиваю ключи из кармана шорт. — Ладно, давай.

— Что?

Я оглядываюсь на неё, останавливаясь.

— Мила и дядя Тэй строят замки, — говорю я с ухмылкой. — Если считаешь, что сможешь добраться до магазина без СМИ, то ты ошибаешься. Тебе не кажется, что вчера они вели себя недопустимо?

— Они были чертовски ужасны.

— Ага, ладно. Это ничто по сравнению с тем, на что они готовы ради фото Милы. Я могу справиться с ними. Это часть моей жизни. И вторжение в твою, — объясняю я. — Поэтому я поеду за памперсами для Милы, хотя не имею и малейшего понятия, что нужно брать. Так что ты можешь поехать со мной и убедиться, что я возьму то, что нужно, или можешь сидеть здесь, глядя на дверь и ожидая меня не с тем.

Она смотрит на потолок и делает глубокий вдох. Затем подходит ко мне, останавливаясь возле двери, и смотрит на меня.

— Прекрасно. Но прикоснёшься ко мне, и я…

— Ты что? — я кладу руку ей на талию и притягиваю к себе.

— Я.… придумаю что-то, действительно ранящее, — неубедительно заканчивает она, открывая дверь. — Чёрт, разве им больше нечем заняться?

Она выворачивается из моего захвата и выбегает из дома.

— Вам нужна чёртова жизнь! — кричит она в толпу фотографов и репортёров.

Я останавливаюсь, потрясённый, а затем разражаюсь хохотом. Только Софи способна на такое.

— Давай. В грузовик, — я открываю дверь, хватаю её за талию и поднимаю, помогая забраться внутрь.

Она визжит прямо мне в ухо, и я сыплю проклятия.

— Прости, — она хлопает рукой по моему рту, — ты меня удивил.

— Я и собирался, — захлопываю дверь и потираю ухо. Святое дерьмо. Эта девушка визжит, как птеродактиль на эстрогене.

Я сажусь на водительское место и выезжаю с подъездной дорожки, кивая нашей службе безопасности, стоящей на постоянной вахте и удерживающей журналистов на месте. Вспышки фотоаппаратов ослепляют, поскольку фотографы отчаянно пытаются получить наше фото.

— Солнцезащитные очки. В бардачке.

Софи роется в нём и передаёт мне очки.

— Простите, мистер Голливуд.

Я смеюсь.

 — Ты хочешь, чтобы я разбился? — я смотрю на неё, и она качает головой. — Вот и хорошо.

Она больше ничего не говорит, когда я поворачиваю на главную дорогу Шелтон Бей. Таинственным образом за нами появляются несколько машин, следующие с той же стороны, что и мой дом.

Чувствую, как усмешка растягивает мои губы, прежде чем Софи замечает что-либо.

— Что? — спрашивает она, поворачиваясь на сиденье. — Ох, они что, блин, издеваются?

Она практически прорычала это. Злая южная девушка.

Если бы я заботился о придурках в машинах за нами, то посоветовал бы им бежать, чтобы сохранить свои яйца. Но так как меня это не волнует, думаю, я смогу придумать лучшее применение её гневу.

— Коннер. Почему ты ухмыляешься? — она шлёпает меня по бедру. — Коннер!

Я хватаю её за руку и подношу к губам.

— Готова столкнуться со СМИ, принцесса?