4

Но сначала — самое главное.

Сначала Харви Шонбахер раскрыл свой рюкзак и достал оттуда три пары наручников, украденных в полицейском участке, поставил обоих поваров спинами друг к другу и приковал из вместе за запястья. Он приковал правую кисть одного из них к левой кисти другого, а затем проделал то же самое в обратном порядке. После этого он снял с них ремни и, согласно инструкциям Делла, связал обоих за лодыжки. Когда толстяк заканчивал свои манипуляции, в караулку вошли Фэлко и Хокси — босые, вымокшие до нитки, сияющие.

— Чудесно, просто чудесно! — проговорил наемный убийца, левой рукой отирая лицо от дождевой воды. В правой он все еще сжимал автомат.

Хокси не сказал ничего — во всяком случае, ничего членораздельного. Однако его губы беззвучно двигались, и Делл не без оснований решил, что тот читает заупокойную молитву по убиенному полицейскому ВВС. В какое-то мгновение бывший замначальника разведки 168-го крыла уже собрался было добавить свое торжественное «аминь» литании безумца, но потом решил, что Хокси слишком непредсказуем, чтобы в его присутствии отпускать подобные штуки.

— Отличный выстрел, Жеребчик! — сказал он Фэлко.

Палач преступного мира расплылся₍ в своей знаменитой средиземноморской улыбке, выказав два ряда великолепных зубов, мужскую гордость и крестьянское обаяние.

— Кабы не я, не сносить тебе башки! — сказал он, заметив на столе коробку с гигиеническими салфетками. — Этот паренек был не робкого десятка, а уж как он прытко метнулся за своим карабином — точно хотел взять трудный мяч. Чуть я замешкайся, и он утащил бы на тот свет одного из вас! — рассудительно закончил Фэлко. Он запустил руку в коробку с салфетками, выудил оттуда штук десять и вытер насухо лицо. — М-да, я точно спас тебе жизнь, парень, всем вам, ребята, жизнь спас! Это точно! — повторил он тоном, в котором угадывались нотки добродушного самодовольства.

— Готово! — объявил Шонбахер из другого конца комнаты.

Пауэлл заметил, что он тяжело отдувается после столь несложного физического упражнения — всего-то и надо было связать двух невооруженных и несопротивляющихся поваришек. Толстомясый насильник не в лучшей форме, решил Пауэлл, и когда он взглянул на Делла, увидел, что бывший зам. начальника разведки пришел к такому же выводу.

— Еще не совсем, Харви, — поправил Делл, — но почти. Им надо сунуть кляп и куда-нибудь убрать с глаз долой — вон в тот чулан хотя бы, на тот случай, если вдруг кто-нибудь сюда сунет нос. Конечно, вероятность очень мала, но не будем лишний раз рисковать. Давайте все сделаем чисто.

— Чистоплотность сродни набожности, как говаривал мой дядя Том, — заявил чернокожий громила.

Фэлко улыбнулся. Делл учтиво кивнул, а «Дьякон» Хокси бросил на него озадаченный взгляд. Хокси не особенно жаловал черномазых, и явно выказанное благочестие со стороны Виллибоя Пауэлла явилось полной и радостной неожиданностью для религиозного фанатика.

Харви Шонбахер был куда меньше тронут.

— Твой дядюшка был проповедником? — раздраженно спросил он.

— Нет, мусорщиком.

Делл и Фэлко захихикали, а лицо Хокси все еще выражало неподдельное удивление. Харви Шонбахер крепко связал обоих пленных куском ткани, оторванной от белых поварских передников, распахнула дверь чулана и взглянул на Пауэлла. Бывший морской пехотинец понял, что от него требуется, и помог тучному капитану затолкнуть обоих в темную.

— Молодцы, — похвалил обоих Делл. — А теперь, Виллибой, будь любезен, загони «универсал» за ограждение. Так он не будет в глаза бросаться.

— И ворота запереть?

Человек с лицом кинозвезды — человек, которого монтанские газеты и радиостанции называли «самым красивым убийцей, когда-либо посаженным в „дом смерти“ штата», — кивнул. Пауэлл всегда умел предвидеть события и использовал этот свой природный дар расчетливо, точно и хладнокровно. Пауэлл и Фэлко — лучшие в команде, считал Лоуренс Делл, и он на них целиком полагался.

— Выключатель в стойке ворот — в левой стойке, — запирает замок, замыкая электрическую цепь, — объяснил Делл.

Не было ничего удивительного в том, что он знал такие тонкости — все до мельчайших нюансов. Как заместитель начальника разведки, он ведал организацией безопасности пусковой установки в 168-м крыле, и в его обязанности как раз и входило знание подобных деталей. Ему было просто все это выучить, ибо он оказался даровитым учеником с блестящей памятью и страстью к знаниям — и это теперь пошло ему на пользу. У Делла были все данные: ум и хватка, а также хладнокровие, мужество и хитрость, — чтобы дослужиться до генеральских звезд, размышлял чернокожий сержант, выйдя в промозглый туман. Такой красивый, осторожный и умный янки, как майор Лоуренс Делл, мог бы всего в жизни добиться, думал Пауэлл с легкой завистью. Бывший морской пехотинец юркнул в угнанный синий «форд-универсал» и перегнал его за электрифицированное проволочное заграждение, закрыл ворота, нажал на кнопку блокировки замка и вернулся в караулку, держа в руках по паре башмаков.

— Это, ребята, вам еще может понадобиться, — сухо заметил он своим подельникам.

Фэлко и Хокси поблагодарили его за предусмотрительность, а Делл только улыбнулся. Делл единственный из всех понимал, что Пауэлл всегда говорит только истинную правду — и ничего больше. Он вовсе не хотел быть участливым или предусмотрительным — он был просто практичным парнем. Он не выполнял ничьих поручений, ибо никому не прислуживал. Пауэлл просто полагал — что было вполне логично, — что этим двум белым, ставшим на время его сообщниками, может понадобиться обувь, потому что, обутые, они лучше выполнят возложенные на них обязанности. А отлично справившись со своими обязанностями, они спасут его жизнь. О большем он и не беспокоился — уже с давних пор.

Делл мог бы рассказать обо всем, но это было бы не слишком мудро, ибо Пауэлл мог бы рассердиться. Вместо этого он сказал нечто менее рискованное для успеха операции.

— Давайте пошамаем! — предложил он.

Через несколько минут пятеро сбежавших из «дома смерти» узников уминали толстые сандвичи с ветчиной и пили кофе. Хокси жевал с отрешенным видом, глухо мыча про себя какой-то гимн почти без мелодии и качаясь в такт ритму, звучащему только в лабиринте его мыслей. Это был псалом, обращенный к Богу, который послал его в это странное место в компании странных попутчиков. Пауэлл поглощал свой сандвич медленно и вдумчиво и каждые двадцать секунд стрелял глазами по окнам караулки просто «по привычке». Внимание Делла было приковано к сообщникам, ибо он знал, сколь мала возможность появления кого-либо на «Гадюке-3» в такое унылое утро, и он поймал себя на том, что внимательно наблюдает за жрущим Харви Шонбахером. В том, что этот насильник и убийца жрал как боров, не было ничего удивительного, ибо аптекарь являлся мерзким лицемером и коварным садистом, воплощавшим собой все то, что ненавидел Делл. Еще в «доме смерти» Делл расписывал свой план побега как «величайшее преступление в истории человечества», и теперь он считал достойным сожаления, что такой жирный, малоприятный и неуравновешенный тип, как Шонбахер, участвует в осуществлении этого грандиозного плана.

Ну да ладно, все равно от этого слабака Харви Шонбахера мало что зависело.

Самое главное — это их миссия, напоминал себе Делл. Уж так он был обучен — думать в таких категориях, и вот теперь все долгие годы его упорного труда и учения должны были сторицей воздастся в ближайшие шестьдесят минут. Это будет почище, чем «большое ограбление почтового поезда» в Англии или еще что-то в том же духе. В течение ближайшего часа пять беглецов совершат нечто, что принесет им мировую славу.

Или смерть.

— А теперь все внимательно послушайте, — объявил Делл своим, ясным ровным голосом, который часто звучал на их совещаниях. — Больше я не буду к этому возвращаться. Мы уже сто раз обговаривали весь ход операции от начала до конца, но сейчас все происходит по-настоящему. Если вы будете делать все в точности так, как я вам говорил — повторяю: в точности, — то нам повезет. Теоретически это самоубийственная операция. А я вам говорю — нет, только не для нас. Я уверяю вас, что мы с этим справимся.