В эти дни с Колчановым происходило что-то непонятное. То он был трогательно внимателен к Прониной, то вдруг взгляд его делался холодным, он замыкался в себе и словно не замечал девушки.

Объяснялось это все теми же «приступами» подозрительности. Колчанов не переставал пристально наблюдать за Прониной. Иногда ему казалось, что она слишком капризна, иногда он замечал, что она по-барски пользуется помощью Верки Лобзяковой — гоняет ее по делу и без дела. Однажды об этом ему сказал Шурка Толпыга.

— Алексей Петрович, — смущаясь, говорил Шурка, — не нравится мне, как относится Надежда Михайловна к Верке. Она ее сделала своей горничной: заставляет стирать и гладить свое белье, носить обеды с камбуза в кубрик… Я считаю, это неправильно.

— Ладно, я выясню, — ответил Колчанов.

Он ничего не выяснил, но стал еще более придирчиво наблюдать за взаимоотношениями Прониной и Верки, и скоро убедился, что Шурка прав. Но ведь все это были мелочи.

Через две недели исследовательские работы на Болони были закончены, и «Кристалл» взял курс к устью Амгуни. Это было утром. После завтрака Колчанов и Пронина остались одни в кают-компании — все ушли на палубу смотреть Амур.

— Алеша, я хочу с тобой поговорить откровенно, — сказала Пронина. — Мне кажется, ты на меня за что-то обижаешься. В чем дело?

И Колчанов честно рассказал о своем разговоре с Хлудковым.

— Конечно, иного от него и ожидать нельзя, — раздумчиво заметила Пронина. — Хочешь знать правду? — Она гордо вскинула свою красивую голову, посмотрела прямо и открыто в лицо Колчанову.

— Не только хочу, Надя, но обязан знать ее.

— Он преследует меня уже два года, — он из-за меня поехал в эту экспедицию. Алеша, милый, он надоел мне так, что я смотреть на него не могу. Пойми меня правильно, Алеша. Да, возможно, когда-то я дала какой-то повод ему, что-то в нем привлекало меня. Теперь он бесконечно противен мне, этот жалкий себялюб, бездарный завистник. Ну скажи, Алеша, разве я виновата в этом?

Нет, никакой душевной ясности не принесло Колчанову это объяснение. «Возможно, когда-то я дала какой-то повод ему…» Разве тактично было бы допытываться сейчас, что это за повод? Уж лучше бы она вовсе не говорила этого! К подозрительности прибавилась еще и ревность. Он все больше любил Надю, мысль о ней не оставляла его все время.

Так прошла вся поездка экспедиции в низовья Амура.