Тайны Берега Скелетов
Побережье Юго-Западной Африки на протяжении тысяч миль охраняют буруны и гряды высоких желтых дюн. Эти песчаные дюны — самые высокие в мире. Под дюнами — но редко на поверхности — лежат алмазы. Только на крайнем севере и крайнем юге есть реки, которые текут круглый год. Кунене — северная граница страны — своенравная и малоизученная река, некоторые участки которой не исследованы и по сей день.
Отвесные обрывы врезаются в мутный и вероломный поток. Бегемоты, крокодилы, малярия и нестерпимая жара — вот опасности, которые подстерегают тех, кто в поисках алмазов пересекают реку. К этому еще стоит добавить неожиданные пороги, которые затягивают и опрокидывают каноэ.
На юге — Оранжевая река, вполне мирный поток; но и там вы можете пройти сотни знойных миль по длинным каньонам и так и не увидеть признаков цивилизации.
Алмазы можно найти повсюду между этими реками, если держаться безлюдного берега. Это — пустыня Намиб, со своей собственной пугающей красотой и своими собственными опасностями. Это пустыня потому, что ледяное течение из Антарктики проходит вдоль берега и вытягивает всю влагу из преобладающих южных ветров. Испарения конденсируются. Почти каждый вечер приносит туман. Между периодами тумана и обжигающего восточного ветра проносятся песчаные бури. Мне не раз приходилось испытывать страх во время этих бурь, находясь в полной темноте, не имея возможности говорить и лишь слушая, как песок, словно дождь, немилосердно сыпется на брезент над моей походной постелью. Даже морские птицы кричат от ужаса, когда за ними гонится такая буря.
Большую часть песка дает холодный синий океан. Он высыхает при отливе, а сильный ветер поднимает его и несет вглубь материка, увеличивая и без того огромные движущиеся дюны. Между портами Людериц и Уолфиш-Бей местность напоминает океан из песка, движущегося на 80 миль вглубь материка в виде огромных барханов, достигающих 700 футов в длину. Время от времени какие-то капризы геологии рождают вдруг на свет красную дюну среди одинаковых желтых чудовищ. С большими промежутками среди песка возникают сухие русла рек, их берега отмечены высокими деревьями ана, разновидностью акации; но они никогда не доходят до побережья. Только вечнозеленые тамариски выживают в этом подлинном поясе жажды. Дальше вглубь материка одиночество пустыни нарушают эвфорбии, редкие вельвичии и так называемые «бушменские свечи» — пылающий желтым пламенем кустарник. Небогатый сад, но производящий впечатление почти чуда, если учесть, что на побережье не выпадет и дюйма осадков за двадцать лет.
Неожиданно среди этой пустыни вздымаются горы, одинокие пики, которые немцы прозвали «инзельберге», гранитный купол гор Брандберг, мраморные горы, известные здесь как Фальшер-Хайнрих и Ланге-Хайнрих, Спитскоп и Россинг. Берег океана, как правило, пологий с отдельными вкраплениями скал. Монотонность береговой линии нарушают лишь лагуны. Когда-то это были заливы, но песок постепенно перегородил проливы, соединяющие их с океаном. Точно так же были перекрыты и устья рек, но несколько раз в каждые сто лет во время сильного паводка все же побеждает песок. На этих безлюдных берегах лишь тела животных, стволы деревьев да всякий мусор, выносимый паводками, покоится на скрытых в песке алмазах. В руслах рек сохраняется пресная вода, и на побережье люди часто спасали свои жизни, копая в нужном месте, порой совсем рядом с океанскими волнами. К берегу выходят стада антилоп гемсбоков, чтобы полизать соль. Упитанные антилопы раскапывают песок в поисках воды копытами и питаются дикими дынями. Шакалы посещают берег, чтобы поохотиться на морских птиц. Таинственные звуки пустыни Намиб — это вой шакалов на луну. Иногда на побережье из внутренних районов выходят и дикие страусы. Но в этом мире песка только птицы и насекомые чувствуют себя как дома.
Некоторые называют пустынное побережье Юго-Западной Африки «Берегом Скелетов», и это вовсе не полет воображения. Многие путешественники называли его «Берегом Мертвых Кораблей». Но для меня это всегда будет «Берег Алмазов». Он протянулся на более чем восемьсот миль от Кунене до Оранжевой реки — восемьсот миль южноатлантического прибоя, долгих, пологих берегов, редко посещаемых человеком, и огромных серповидных дюн, с верхушек которых порывы резкого ветра, называемого готтентотами «су-у-уп-уа», постоянно сметают песок. Иногда попадаются соляные «паны» и лагуны, которые облюбовали фламинго. Все они столь же бесплодны, как и Луна.
Об этих диких местах ходит масса удивительных историй. Это берег, о котором автор историй ужасов вряд ли сможет придумать что-то более драматичное, чем подлинные приключения, реальные катастрофы и медленные мучительные смерти, которые там разыгрывались.
Я ездил туда по специальному разрешению и никогда мне не угрожала опасность умереть от жажды. Искатели алмазов, нелегально проникающие туда, могут быть оштрафованы на пятьсот фунтов стерлингов (или посажены на год в тюрьму), если их застанут в запретной зоне прибрежной пустыни. Но полиция знает, что меня больше интересуют истории об алмазах, чем поиски самих камней. И я свободно проезжал по «Сперр-гебит» — «запретной территории».
Теперь проследуем вдоль берега на юг от перекрытого песчаными отмелями устья Кунене, где кончается Ангола и начинается Юго-Западная Африка. Морские карты этих мест не особенно точны, потому что сильное течение постоянно перемещает массы песка. Возможно, именно поэтому португальский лайнер «Моссамедес» сел на мель у мыса Фрио в 1923 году с двумястами пятьюдесятью восьмью людьми на борту. Они воспользовались спасательными шлюпками. (Шесть из них подобрали.?) Седьмая исчезла.
В этой седьмой шлюпке были женщины и дети, а также двое британских пассажиров. Семь лет спустя знакомый мне искатель алмазов, Джозеф Саскин из Йоханнесбурга, шел вдоль пустынного берега в сопровождении группы местных носильщиков. Он наткнулся на шезлонги, корабельную мебель, кровати, большую оплетенную бутыль портвейна. В шестидесяти милях к югу от реки он остановился на ночлег на дюне, и рядом со своим одеялом обнаружил пару туфель. На следующий день он стал раскапывать песок и вырыл скелет девочки лет пятнадцати. Неподалеку Саскин обнаружил еще тридцать скелетов. Это были люди из седьмой шлюпки. Спустя семь лет он похоронил их как полагается под деревянным крестом и продолжил свой путь. Саскин нашел груз с потерпевшего аварию «Моссамедеса» — весьма ценный груз, к которому никто не прикасался в течение семи лет после кораблекрушения. Он одел своих носильщиков в шелковые одеяния и шляпы из страусиных перьев, но ему пришлось оставить часть ценностей в виде столовых приборов и других предметов, которые было невозможно унести. Еще немного к югу от мыса Фрио пешая колонна вышла к деревянному паруснику, наполовину погребенному в дюнах примерно в сотне ярдах от того места, куда сегодня доходит прилив. Это было еще одно подтверждение изменчивости береговой линии, участки которой движутся на запад под влиянием ветра и течения.
Еще дальше на юг Саскин наткнулся на судовую дверь и скелет белого человека. На досках были выжжены слова «У. Макманн, оставшийся в живых после гибели корабля». Остальная часть надписи была стерта. В нескольких милях от этого места было еще одиннадцать скелетов и несколько брошенных повозок. Вероятно, разведывательная экспедиция потерпела неудачу. Саскин и его люди вернулись.
Саскин умер своей смертью, и поэтому я могу поведать необычайную историю, которую он просил меня держать в тайне, пока он жив. Саскин оставил карту, на которой отмечены богатые залежи алмазов — по крайней мере, так он считал. Но я уже бывал на том месте, где он нашел скелеты, и у меня нет желания ехать туда снова в поисках алмазов.
Я знал полицейского, Фреда Когилла, который патрулировал берег верхом, еще задолго до тех времен, когда появились джипы. Когилл говорил мне, что он отметил на карте четыре безымянных обломка деревянных кораблей. Вероятно, это были американские китобои. И владельцы из Нью-Бедфорда и Нантакета так никогда и не узнали, что случилось с их пропавшими судами.