– Читали? – спросила вошедшего секретаря, показав газету.

– Да, ваше императорское величество, – кивнул тот.

– Найдите мне Муравьева и этого Довнар-Подляского. Немедленно!

– Его превосходительство ждет в приемной. За Довнар-Подляским послали. Я подумал, что вы захотите с ними поговорить.

«Умница! – подумала Мария. – Сокровище, а не секретарь».

– Благодарю, Сергей Витальевич. Пригласите генерала.

Муравьев выглядел встрепанным. Войдя в кабинет, он поклонился, и запричитал с порога:

– Да что ж это такое, государыня? Облили грязью старика! На всю страну! Убийцей сделали. Да я для раненых… Денно и нощно…

– Успокойтесь, Аристарх Модестович! – сказала Мария. – Присядьте, выпейте воды.

Она подала гостю стакан. Муравьев схватил его и жадно осушил.

– А теперь поговорим, – Мария поставила стакан на стол. – То, что написано в газете, правда?

– Клевета, государыня!

– Значит, прошения от Брусилова не было? Его предложения поддержать инициативу зауряд-врача и других медиков?

– Э-э…

– Значит, было, – заключила Мария. – Резолюцию писали?

– Ваше императорское величество! Мне чуть ли не ежедневно присылают подобные прожекты. Их авторы уверены, что только они знают, как лучше организовать вспомоществование раненым. А у меня в управлении трудятся лучшие специалисты империи. Они в отличие от авторов прожектов в деле разбираются.

– Среди ваших специалистов много врачей?

– Э-э…

– Не слышу!

– Никого нет, ваше императорское величество.

– Тогда почему вы называете их специалистами?

– Они много лет на службе. Собаку на этом съели.

– Тогда почему процент излеченных и вернувшихся в строй раненых у германцев больше?

– У них врачи лучше.

– Вы так считаете?

– Убежден, государыня! Этот щенок, распустивший язык, учился в Германии, потому и оперирует хорошо. Наши хуже.

– А как же Оппель, Вельяминов, Бурденко, Миротворцев, Вреден, Петров, Альбрехт? – перечислила Мария. – Все они учились в России. Замечательные врачи, и это признают за рубежом.

Муравьев не ответил, только опустил глаза долу. «Ольга права, – подумала императрица. – Нельзя давать волю чувству, даже такому, как благодарность. Муравьева давно следовало отправить в отставку».

– Вы много сделали для империи, Аристарх Модестович, – сказала она примирительно. – Я этого не забуду. Однако силы человеческие не беспредельны. Для каждого из нас рано или поздно настает срок, когда нужно отойти от дел.

Муравьев поднял голову. В тусклых старческих глазах блеснула влага.

– Мне подать прошение об отставке?

– Она будет почетной. С наградой, титулом, выдачей земель. Вы это заслужили.

– Благодарю, ваше императорское величество! Честь имею!

Муравьев встал и, сгорбившись, направился к выходу. У дверей вдруг встал и обернулся.

– Последняя просьба, ваше императорское величество. Уважьте старика!

– Слушаю! – сказала Мария.

– Накажите этого лекаришку! Законопатьте его!.. – Муравьев сжал кулак.

– Вы можете сделать это своей властью. Отставка пока не принята.

– Мне нельзя. Скажут, что я расправился с человеком, который сказал правду в глаза.

«А мне, значит, можно?» – подумала Мария, но все ж кивнула:

– Обещаю!

– Я буду молиться за вас! – сказал Муравьев и вышел.

Мария опустилась в кресло. Тяжело увольнять преданных людей, однако, необходимо. Отставка Муравьева притушит страсти в обществе. А вот кем его заменить? В идеале – врачом. Но воспримет ли его армия? Нужна фигура, которая устроит всех. Где такую найти?..

Размышления прервал стук в дверь.

– Войдите! – сказала Мария.

На пороге возник секретарь.

– Прибыл Довнар-Подляский, – доложил с порога.

– Пусть войдет! – сказала императрица и встала. Не из уважения к гостю. Стоящий государь вызывает у подданных трепет. А ей хотелось, чтобы гость трепетал…