Изменить стиль страницы

– Мы с вами толком не познакомились, Валериан Витольдович, – начал Поляков. – Как-то не случилось. Представлюсь: коммерции советник Давид Соломонович Поляков.

– Зауряд-врач Валериан Витольдович Довнар-Подляский, – кивнул я.

– И это все? – улыбнулся он. – А как же шляхтич гербов Брама, Друцк и Лис?

– Это заслуга предков. Я всего лишь зауряд-врач. Один из тысяч.

– Приятно видеть скромного человека, но вы не правы, Валериан Витольдович. Эти ордена, – он указал на мою грудь, – свидетельствуют о том, что вы не посрамили род. Странная штука жизнь, – развел он руками, – шляхтич, родовитый как король, получает орден, который дает право на потомственное дворянство, а другой, кому он жизненно необходим, пребывает в низком достоинстве.

– Если б ордена раздавали по потребности, они б утратили свое назначение. Никто не стал бы стремиться к подвигам или ревностной службе.

– Вы не по годам мудры, – улыбнулся Поляков. – Странно слышать это от молодого человека.

Опять прокол…

– Дочь сказала, что вы не хотите принимать от нас награды. Почему?

– Вы поблагодарили меня в письме. Этого достаточно. Нельзя награждать за естественный поступок.

– А вот сейчас вы говорите, как молодой человек. Мудрый не отказался бы от шанса.

– Какого, например?

– Насколько знаю из газет, вы не завершили образования. Когда война кончится, потребуется диплом. Без него не дадут разрешения практиковать. Знаю, что вы не богаты и мог бы помочь. Любой университет за границей по вашему выбору.

Умен, Давид Соломонович, ох, как умен! Знает, что предложить.

– В этом нет нужды. Мне обещали диплом российского университета. Выдадут без экзаменов.

– Гм! – он посмотрел на меня с интересом. – Как вам удалось договориться?

– Предложили после показательной операции в госпитале. Сам не просил.

– Удивили вы меня, Валериан Витольдович. Не знал, что вы столь талантливы. В вашем возрасте проводить показательные операции…

Это он еще про главнокомандующего не знает.

– Чем собираетесь заняться после войны?

– Она еще не окончилась.

– Победа не за горами. Как фабрикант, причастный к военным поставкам, могу в этом заверить. На фронт потоком идет оружие и боеприпасы. Дивизии и полки пополняются солдатами и офицерами. Я сужу об этом по запросам на обмундирование и обувь. Они выросли многократно.

Болтун находка для шпиона. Хорошо, что в моем теле не донор.

– Мы разгромим супостата. И тогда встанет вопрос: а что дальше? Вас непременно демобилизуют. С дипломом вы можете стать военным врачом, но это означает прозябание в отдаленном гарнизоне в каком-нибудь захолустье. Сомневаюсь, что у вас есть связи для получения места в Минске. Про Москву и вовсе молчу.

Толстый такой намек. Соблазняет, ирод! Только я не барышня.

– Не готов строить планы, Давид Соломонович. Как вы верно заметили: идет война. А на ней, случаются, убивают. Дважды я выжил чудом, в третий раз может не повезти. Благодарю за ром, сигару и чудесный вечер. Мне пора.

Я положил сигару в пепельницу и встал.

– Сядьте! – повысил голос Поляков. – Мы не договорили.

На слуг своих будешь кричать! Я не успел это сказать, как в дверь ворвалась Лиза.

– Папа! Изе плохо! Послали за врачом. Но сейчас вечер, и пока его найдут… Я вспомнила о Валериане Витольдовиче.

Вовремя она.

– Идемте, Елизавета Давидовна!

Мы спустились на первый этаж. В углу зала обнаружилась толпа. Я бесцеремонно растолкал гостей. На составленных стульях лежал знакомый мне подросток. Возле него топтались родители. Мордух стоял растерянно, а жена его что-то причитала. Я невежливо отодвинул ее в сторону и склонился над пациентом. Так. Кожа бледная, лицо мокрое от пота, дышит часто, но в сознании. Зрачки расширены. Взял запястье – пульс учащен. Склонился к лицу – запаха ацетона нет, а вот алкоголя присутствует. Все ясно. Гипогликемическая кома легкой степени. Точнее не определю – я не эндокринолог. И причина понятна. Десерт еще не подавали – сладкого пацан не ел. За столом, наверное, на рыбку фаршированную нажимал, да еще винца под шумок хлебнул. Алкоголь привел к снижению уровня сахара в крови.

– Отойдите все! Остаются только родители. Больному нужен воздух.

Толпа недовольно заколыхалась – любопытно ведь, но послушно перетекла в другой конец зала. Лиза осталась. Я повернулся к ней.

– Прикажите принести стакан воды и кусочек сахара. Можно меда. Быстро!

Лиза повторила приказ слуге. Тот метнулся к дверям. Воду и мед в вазочке принесли практически мгновенно.

– Ешь, Изя!

Мордух шагнул ближе и приподнял сына. Я зачерпнул ложечкой из вазочки янтарный мед и вложил ее в открытый рот мальчика, затем дал запить. Не прошло и минуты, как кожа Изи стала розоветь. Он высвободился из рук отца и сел самостоятельно. Полез в карман, достал носовой платок и стал вытирать лицо. Мордух облегченно вздохнул

– Что это было, доктор?

– Гипогликемическая кома. Недостаток сахара в крови.

– Это лечится?

– Да. Нужно показать его хорошему врачу-диетологу. А пока не давайте ему жирной пищи. И больше сладкого! Варенье, чай, конфеты.

– Правда? – оживился Изя.

– Мы лишали его сладкого, – пробурчал Мордух и зло посмотрел на жену. – Не слушался.

– Воспитывайте другими методами. Например, ремнем (Изя поскучнел), но сладкого не лишайте. Иначе болезнь будет прогрессировать. Она может пройти сама по себе. Со сладким, впрочем, не переборщите. Все есть яд и все есть лекарство, как говорил Авиценна. Диетолог скажет точнее.

– Благодарю, доктор! – поклонился Мордух. – Можно вас на минуту?

Он взял меня под локоть и отвел в сторону.

– Сколько я должен за лечение?

– Нисколько. Я здесь гость.

– Но вы спасли Изю!

– Только помог. Денег не возьму.

– Вы благородный человек, – сказал Мордух. – Извините за неловкий вопрос, в вашем роду были евреи?

– Сомневаюсь.

– Очень похожи. И внешне, – он окинул меня взглядом, – и талантом. С одного взгляда определить болезнь и помочь мальчику… После войны, если решите практиковать в Минске, разыщите меня. Полагаю, договоримся.

Еще один.

– Я подумаю.

Мордух поклонился и убежал к сыну. Тот, как я заметил, уже что-то жевал. Судя по довольному лицу, конфету или что-то вроде того. Ко мне подошла Лиза.

– Спасибо, Валериан Витольдович!

– Не за что. Было нетрудно.

– Что хотел от вас дядя?

– Предлагал деньги. Я отказался, тогда он обещал содействие по открытию практики после войны. Как я понимаю, за долю в деле. Ловкий у вас дядя! Подковы на ходу сдирает.

– Он такой, – засмеялась Лиза. – Не обижайтесь, Валериан Витольдович! Мы евреи, да еще купцы, нам положено искать выгоду.

– Мордух брат вашего отца?

– Матери. Здесь, – она обвела рукой зал, – в основном ее родня. Отцовская не приехала – для нее это незначительный повод. Мои братья далеко и заняты делами, – она вздохнула. – Потому и сказала вам, что праздник маленький. На большом от гостей не протолкнуться.

Интересно люди живут…

– О чем вы говорили с отцом?

Любопытная…

– Давид Соломонович предлагал то же, что и ваш дядя. Только не за долю, а в благодарность.

– А вы?

– Отказался. Извините за пафос, но всего в жизни хочу добиться сам.

– Не хотите быть обязанным, – вздохнула она.

Проницательная…

– И это тоже.

– Уверяю вас, что предложение от души.

Так я и поверил.

– Впрочем, это ваше право. Но вы не против поддерживать с нами отношения?

– Это будет непросто. Конференция закончилась, и я возвращаюсь в лазарет. Если и приеду в Минск, то не скоро.

– Когда уезжаете?

– Думаю, через пару дней. Есть в Минске одно дело.

– Тогда навестите меня завтра. Когда вас ждать?

– Не могу обещать. Предстоит сложная операция, затем – дежурство у постели пациента.

– Вы всегда так делаете?

– Иногда.

– Пациент не простой, – догадалась она. Умная девочка, я же говорил.

– Где вы остановились?

– В гостинице «Европа».

– Я буду справляться о вас там. Не возражаете?

– Как вам будет угодно.

– Договорились! – улыбнулась она. – Не забывайте, что меня нужно обучить обращению с пистолетом. Сами подарили.

Толкнул меня черт в руку!

– Если будет время. А сейчас позвольте откланяться. Операция утром, нужно выспаться. У хирурга не должны дрожать руки.