*37*

Детектив лейтенант Хесус Перес вышел из лифта в гостиную шестого этажа Валкур-Холла, сопровождаемый пятью офицерами лос-анджелесской полиции в форме. Шестеро тосоков — Келкад, Рендо, Доднаскак, Стант и Гед — сидели в гостиной и смотрели по телевизору фильм.

— Кто из вас Келкад? — спросил Перес.

Капитан пришельцев коснулся панели управления своего транслятора.

— Я Келкад, — сказал он.

— Келкад, — сказал Перес, — вы арестованы.

Пучок щупалец на голове Келкада опал в знаке отвращения, когда он поднялся на ноги.

— Так вот он, людское правосудие! Обвинение против Хаска разваливается, и вы решили вытащить на суд меня?

— Вы имеете право хранить молчание, — прочитал Перес с карточки. — Если вы откажетесь от права хранить молчание, всё, что вы скажете, будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на присутствие адвоката во время допроса. Если вам нужен адвокат, но вы не можете оплатить его услуги, он будет вам предоставлен бесплатно. Понимаете ли вы права, которые вам только что зачитали?

— Это возмутительно! — сказал Келкад.

— Вам понятные ваши права?

— Да, но…

— Отлично. Кто из вас Рендо?

— Я Рендо.

— Рендо, вы арестованы. Вы имеете право…

— Что вы собираетесь сделать? — спросил Келкад. — Арестовать нас всех?

— Точно так, — ответил Перес.

— Но это безумие, — сказал Келкад. — Я изучал ваши законы. Вы не можете арестовать несколько подозреваемых за преступление, которое совершил один из них. Никто из нас не причастен к убийству доктора Колхауна.

— А кто говорит про доктора Колхауна? — спросил Перес. — Вы арестованы по обвинению в заговоре с целью совершения убийства.

— Убийства кого? — негодующе спросил Келкад.

— Убийства всех, — ответил Перес.

— Это смехотворно! Мы ваши гости. Мы не сделали ничего плохого.

— После того, как ваш термоядерный двигатель будет отремонтирован, вы планировали обратить против Земли ваши излучатели частиц.

Келкад несколько секунд молчал.

— Откуда вы взяли такую дикую идею?

— У вас будет шанс встретиться с вашим обвинителем на суде.

— Но кто мог… — Келкад хлопнул передней рукой о заднюю с правой стороны. — Хаск! Хаск вам это рассказал. Да что за законы у вас такие? Хаск обвиняется в убийстве — он скажет всё, что угодно, чтобы отвлечь внимание от себя.

— До сего момента вы публично заявляли, что Хаск невиновен.

— Невиновен? Нет, он стопроцентный убийца. Явно не в своём уме. Вы слышали, как он давал показания — он неуравновешен по стандартам вашего народа. И я вам говорю — он неуравновешен и по нашим стандартам тоже.

— Хаск, — единственный приличный тосок из всех. — Перес помедлил. — Вернее, один из двоих приличных тосоков.

Келкад повернулся так, чтобы его взгляд встретился с глазами каждого из его товарищей по очереди.

— Так один из вас в сговоре с Хаском? — спросил он.

— О, не один из них, Келкад, — сказал Перес. — Майклсон, кассета у вас?

— Вот она, сэр.

— Поставьте её.

Майклсон подошёл к видеомагнитофону, вытащил кассету, которую смотрели тосоки — это был «Стартрек II: Гнев Хана» — и вставил ту, что принёс с собой.

— Это было записано час назад, — сказал Майклсон, включая воспроизведение.

Изображение стабилизировалось через секунду. На экране возник вид помещения внутри тосокского звездолёта, очевидно, снятый камерой, укреплённой на туловище тосока: в кадр периодически попадала то рука, то U-образная ступня. Тосок плыл вдоль коридора; большие диски, светящие жёлтым светом — имитация света Альфы Центавра A — перемежались на потолке с маленькими оранжевыми, имитирующими Альфу Центавра B.

Коридор закончился квадратной дверью, которая скользнула в сторону. Стоящий рядом с Пересом Келкад издал какой-то звук, оставшийся без перевода, но Перес предположил, что то был возглас удивления, когда Келкад разглядел, что это была за дверь.

Изображение задёргалось — тосок с камерой несколько раз оттолкнулся от стен и потолка. Голос, звучащий на плёнке, был голосом транслятора; голос самого тосока был за ним почти неразличим.

— Порядок, — сказал голос, — я в центре управления оружейными системами. Сейчас, один момент… — В кадре появилась рука, снимающая крышку с приборной панели. — Вот он, — сказал голос. — Видите этот красный блок в самом центре? Это контур, который принимает сигналы передатчика Келкада.

Изображение снова несколько раз подпрыгнуло — тосок менял положение. Красный блок пропал за кадром.

— К нему ведут три провода.

Человеческий женский голос, на фоне потрескивания статики:

— Как я и думала. Ничего сложного — проектировщики явно не ожидали, что к Келкадовой «мёртвой руке» подберутся с этого бока. Теперь с помощью вольтметра, который я вам дала…

Женщина и тосок совещались минут десять. Наконец, женщина сказала:

— Ну ладно, теперь можете перекусить синий провод.

Тосок помедлил.

— Конечно, — произнёс голос транслятора, — есть небольшая вероятность того, что я включу излучатели, когда прерву питание. На этот случай, я думаю, надо сказать какие-нибудь последние слова. — Пауза. — Как насчёт «вы можете выбирать себе друзей, но соседей не выбирают»?

Руки снова появились в кадре — в этот раз они сжимали какие-то мелкие инструменты. Кадр сдвинулся, снова показав красный модуль.

— Ну, начали… — Один из инструментов перерезал что-то похожее на подведённый к модулю оптоволоконный кабель.

— Оружейные системы без изменений, — произнёс тосокский голос.

— «Мёртвая рука» обезврежена, — ответил по радио женский голос

В гостиной шестого этажа Торбат сказал:

— Хаск умрёт за своё предательство.

Словно в ответ на эту реплику голос на видеозаписи произнёс:

— Как у вас, землян, говорится, это исторический момент, так что мне тоже хорошо бы попасть в кадр — для учебников истории. — Изображение потемнело, когда за камеру схватилась рука, потом раздался щелчок — видимо, её отсоединили от скафандра. Потом изображение метнулось в сторону — камера развернулась, и в кадре возник тосок…

— Селтар! — сказал Келкад; без перевода имя звучало немного по-другому. — Кестадт пасталк ге-тонгк!

— Если это было «я думал, ты мертва», — сказал Перес с явным удовольствием, — то вам стоит начать думать иначе.

— Этого должно быть достаточно, — сказала Селтар с видеозаписи. — Теперь вы можете схватить остальных.

Майклсон подошёл к видеомагнитофону и отключил его. Автоматически включился эфирный канал: показывали «Колесо Фортуны».

— Продолжим, — сказал Перес. — Кто из вас Доднаскак?

Передняя рука покорно поднялась.

— Доднаскак, вы имеете право хранить молчание…

— А где Хаск? — спросил Келкад.

— Об этом не беспокойтесь, — ответил Перес.

— Он ведь здесь, правда?

— Это сейчас неважно, — сказал Перес. — Я советую вам не говорить ничего, пока вы не посоветуетесь с адвокатом.

— Он здесь, — сказал Келкад. Его дыхательные отверстия расширились. — Я его чую.

— Оставайтесь на месте, Келкад. — Перес сделал знак одному из полицейских, который положил руку на кобуру.

— Не угрожай мне, землянин.

— Я не могу позволить вам уйти, — сказал Перес.

— Мы довольно подчинялись вашим примитивным глупостям, — сказал Келкад.

Он зашагал назад, не сводя передних глаз с Переса.

— Стойте, Келкад! — крикнул Перес. Майклсон выхватил из кобуры пистолет. Мгновением позже то же самое сделали остальные четверо полицейских. — Стойте, или мы будем стрелять.

— Вы не убьёте посла, — сказал Келкад, своими широкими шагами уже преодолевший половину расстояния до лифта.

— Нам разрешено применять силу для подавления сопротивления аресту, — сказал Перес.

Майклсон целился в Келкада; остальные четверо держали под прицелом пятерых оставшихся тосоков, которые замерли неподвижно, лишь пучки щупалец на головах колыхались, как поле на ветру.

— Я знаю, что Хаск в этом здании, — сказал Келкад, — и он должен ответить за всё.

— Ни шагу больше, — сказал Перес.

Майклсон немного сдвинул прицел, взяв на мушку кнопку вызова лифта. Он выстрелил один раз. Звук был очень громким; из дула пистолета выскочил язычок пламени. Панель вызова лифта взорвалась дождём искр.

— Вы следующий, — предупредит Майклсон, снова прицеливаясь в капитана.

— Очень хорошо, — сказал Келкад. Он остановился и потянулся передней рукой к потолку. Его задняя рука, скрытая туловищем, должно быть, тоже поднималась, и когда она показалась над макушкой его куполообразной головы, Перес внезапно осознал, что её четыре пальца сжимают что-то белое и блестящее.