— Нет.
— От этого не сработает ваш гибернационный рефлекс?
— Нет.
— Вы не могли бы открыть ячейку?
— Я вынужден возражать, — сказал Келкад. — Внутренние органы не должны выставляться на обозрение с немедицинскими целями.
— Я понимаю, — сказал Дэйл. Судя по голосу, он отвернулся от микрофона. — Вероятно, другие тосоки захотят удалиться из зала суда?
В наушниках послышался приглушённый шум и шаги.
— Другие тосоки больше не просматривают эту трансляцию, — сказал Дэйл. — Продолжайте, пожалуйста.
— Если без этого никак, — сказал Келкад. Над самым краем нижней стороны шестиугольной крышки ячейки было четыре круглых углубления. Келкад вложил в них четыре пальца передней руки. Фрэнк сделал крупный план, чтобы показать процесс в подробностях. Пальцы Келкада согнулись в суставах, и раздался щелчок. Пришелец потянул руку на себя, и прозрачный шестиугольный модуль, словно гигантский кристалл кварца, выехал из стены. Келкад выдвинул его примерно на восемьдесят сантиметров; таким образом, видимая часть была одинакова в длину и в ширину. Волна холодного воздуха окатила Фрэнка, следуя за создаваемыми системой вентиляции воздушными потоками. Через видоискатель он заметил, как изображение на пару секунд затуманилось, но потом снова очистилось.
— Доктор Нобилио, — сказал голос Дэйла, — не могли бы вы показать нам, что внутри камеры?
С первой попытки Фрэнку это не удалось. Келкад протянул ему заднюю руку. Фрэнк ухватился за неё и подтянулся ближе к контейнеру.
— Хорошо видно? — спросил он.
— Да, — ответил Дэйл. — Келкад, вы можете идентифицировать объект, который мы видим?
Холодильная камера содержала розоватую массу размером со сжатый кулак, по-видимому, завёрнутую в прозрачную плёнку и обложенную кусками льда.
— Конечно. Это тосокское сердце.
— Какое именно?
Келкад вгляделся, потом повертел перед собой передней рукой, будто что-то прикидывая.
— Думаю, правое переднее.
— Очень хорошо, — сказал Дэйл. — Это всё, что содержится в холодильной камере?
Келкад снова подцепил пальцами четыре углубления в крышке ячейки и вытянул прозрачный контейнер ещё дальше. Показалось второе тосокское сердце, упакованное точно так же.
— Нет, — ответил Келкад. — Вот ещё одно сердце — по виду левое переднее. — Он потянул за крышку снова. — И третье — правое заднее, — сказал он. Ещё раз потянул. — И четвёртое — левое заднее.
— Вы уверены, что это левое заднее, — спросил Дэйл, — или лишь ожидаете этого?
Передние глаза Келкада сжались с боков — тосокский аналог прищура.
— Нет, это в самом деле левое заднее сердце.
— Там есть что-нибудь ещё? — спросил Дэйл.
Келкад вытянул контейнер ещё немного. В нём оказались ещё два отделения, но оба пустые.
— Нет.
— То есть, чтобы у жюри не оставалось сомнений: холодильная ячейка содержит четыре сердца, верно?
— Да.
— И тело нормального тосока содержит четыре отдельных, независимых сердца, не так ли?
— Да.
— И каждое из этих сердец имеет отличную от других форму.
— В целом их форма похожа, но расположение клапанов на каждом из четырёх уникально.
— Спасибо. Перейдём к следующей ячейке.
Фрэнк слегка оттолкнулся от стены и завис, положив руку на прохладный светящийся потолок.
— Это также холодильная ячейка, — сказал Келкад. — И она тоже подписана Хаском от руки. Надпись означает «органы для трансплантации — лёгкие». — Произнося перевод надписи, он вёл по ней пальцем.
— Откройте ячейку, пожалуйста.
Келкад открыл.
— Пожалуйста, вытяните её на всю длину, — сказал голос Дэйла.
Капитал сильно дёрнул за крышку и отпустил её; прозрачный контейнер выкатился наружу по инерции. Фрэнк занял позицию для съёмки. Внутри контейнера было четыре полукруглых куска какой-то синей субстанции.
— Что находится внутри этой ячейки? — спросил Дэйл с Земли.
— Четыре тосокских лёгких, — ответил Келкад, снова паря между полом и потолком.
— Это обычное число для тосокской анатомии, не так ли?
— Это так.
— Есть ли способ отличить правое переднее лёгкое от, скажем, правого заднего?
— Без рассечения или сканирования тканей — нет, — ответил Келкад. — На самом деле они полностью взаимозаменяемы — лёгкие можно пересаживать с любой позиции на любую.
— И эти четыре лёгких — их здесь не было, когда вы покидали свой мир?
— Нет. Как я сказал, мы не брали с собой органов для пересадки. Эти лёгкие должны были быть изъяты из тела Селтар в то же самое время, что и сердца.
— А соседняя ячейка — что содержит она?
— Надпись на ней говорит, что там находятся жебарды — органы очистки, выполняющие у нас те же функции, что ваши почки и селезёнка.
— Пожалуйста, вытяните эту ячейку на всю её длину.
В этот раз Келкад сделал это, не сдвигаясь со своего места рядом с Фрэнком.
— В ней четыре органа?
Щупальца на голове качнулись в знаке согласия.
— Да.
— Спасибо, — сказал Дэйл. — Теперь, чтобы не тратить больше время суда, вместо того, чтобы обыскивать все ячейки по одной, я прошу вас показать ячейку, в которой хранится изъятый из тела Селтар киварт.
Келкад задвинул ячейку с четырьмя жебардами, затем оглядел остальные.
— Мы ждём, Келкад, — сказал голос Дэйла.
— Я ищу её.
— Я ведь не ошибся термином? — спросил Дэйл. — Киварт — это одиночный орган в тосокском теле, ответственный за производство свободно плавающих нервных кластеров?
— Да, — ответил Келкад. — Но я его не вижу.
— Киварт может быть изъят для последующей пересадки, не так ли?
— Да.
— Фактически, поскольку этот орган в теле тосока только один, то он — самый важный из изымаемых органов, не так ли?
— Да.
— Тосок может долгое время жить всего с тремя лёгкими, не так ли?
— В преклонном возрасте нагрузка на организм, связанная с операцией по пересадке четвёртого лёгкого, в большинстве случаев превышает пользу от его наличия.
— А правда ли, что если избегать перенапряжения, то можно прожить достаточно долго даже лишь с двумя лёгкими?
— Да, это так.
— И, опять же, при условии умеренности нагрузок, трёх сердец, или даже двух, вполне достаточно для того, чтобы продолжать жить, не так ли?
— Да.
— Однако если поражён киварт, то немедленно появляются серьёзные проблемы с координацией движений, верно?
— Да, — ответил Келкад.
— Без своего одного-единственного киварта тосок быстро умирает, не так ли?
— Да.
— Так что, — сказал Дэйл, — Хаск обязательно изъял бы из тела умершей Селтар киварт — самый важный из всех изымаемых органов, и…
Какой-то приглушённый звук, затем голос судьи Прингл:
— Мистер Райс, предупредите своего клиента. Я не потерплю в зале суда неподобающего поведения.
— Прошу прощения, ваша честь. Хаск, успокойтесь…
Голос Хаска, говорящего по-тосокски, и наложенный на него почти синхронный перевод, и то и другое не очень разборчиво, словно на большом расстоянии от микрофона:
— Не задавайте больше вопросов на эту тему.
— Простите, Хаск, — голос Дэйла. — Моя работа — защищать вас.
— Я не хочу такой защиты.
— Мистер Райс, — снова голос судьи Прингл. — Мистер Райс.
— Одну секунду, ваша честь.
— Мистер Райс, суд вас ждёт.
— Хаск, — голос Дэйла. — Хаск, я должен закончить.
— Но…
Судья Прингл:
— Мистер Райс…
— Келкад, — сказал Дэйл, — правда ли, что киварт — жизненно важный орган?
— Вне всякого сомнения.
— И при этом он отсутствует в наборе изъятых частей тела, не так ли?
— По-видимому.
— Хаск знал, что он должен быть изъят, не так ли?
— Несомненно. В любом случае, в ситуации с непредвиденной смертью Селтар он первым делом проконсультировался бы со сводом инструкций, где это чётко сказано.
— То есть мы и здесь имеем дело с пропажей частей тела, не так ли? — спросил Дэйл. — Точно так же, как в случае с телом доктора Колхауна?
— Я… полагаю, что так, — ответил Келкад.
— Спасибо, — сказал Дэйл. — Миз Зиглер, свидетель ваш.
— Гмм, вопросов не имею, — произнёс приглушённый голос Зиглер. Он звучал растерянно, и Фрэнк не мог её за это винить. Всё выглядело так, будто Дэйл обосновывал версию обвинения, а не защиты: что Хаск опробовал своё извращённое поведение на одном из своих, прежде чем попытать счастья с человеком.