...И тронуты сердца, как имя Ваше слышно.
О, Александр! В Вашу честь устроим праздник пышный...

Французский историк Мари-Пьер рассказывает о пребывании императора Александра I и его войска в Париже в 1814 году в окончание наполеоновских войн. В тексте приводится огромное число выдержек из мемуаров, писем, бюллетеней и статей как французских, так и российских источников того времени. Действительно, в отечественной историографии много уделялось войне 1812 года, но о заграничном подходе в школе вообще упоминали, что называется, короткой строкой, а о подробностях пребывания императора всероссийского во Франции в советской историографии толком ничего не писали. И эта книга прекрасно восполняет этот пробел.
Структурно книга разделена на три части. В первой рассказывается о продвижении войск антифранцузской коалиции по территории Франции на пути к Парижу. Во второй описывается взятие Парижа и первые дни после этого. В третьей - о пребывании русских и деятельности Александра I в Париже в последующие дни оккупации. Ну и в эпилоге подведены итоги как с политической точки зрения, так и с культурной.
Думаю, любому читателю, независимо от степени увлечения историей, будет интересно наблюдать за переживаниями и идеями Александра, за реакцией французов на русских, за впечатлением русских о Франции. Конечно, центральным моментом книги стал въезд в Париж ,"Две недели, которые потрясли Францию", как названа глава об этом. В этой книге очень обстоятельно представлен материал об этом небольшом периоде времени. Насколько подробно освещается переговорная сторона Парижского сражения, обстоятельства сдачи города и, главное, эмоции и трансформация мнений героев истории в процессе происходящих событий. Именно такой живостью и пропитана вся книга, которая у иного историка могла бы, будучи написанной о том же, выйти совершенно сухой. Я думаю, то, что автор этой книги - женщина, привело к особо пристальному вниманию к эмоциональной составляющей при рассмотрении исторических событий.  При таком подходе возникает риск нанести ущерб документальности, поддавшись влиянию образа исторического персонажа. Например, книги Барбары Такман несут в себе такое, и всегда есть риск перегнуть палку. Пусть у Рэй и есть определённая симпатия к Александру, она всё-таки удерживается в рамках историзма, держась документов.
Однако, образ Александра предстаёт совсем не тем, который был нам нарисован в учебниках и книгах советских историков. Суть в том, что негативный образ императора сформировался уже после Венского конгресса, был усугублён повсеместной аракчеевщиной и реформами Магницкого и Голицина в министерстве просвещения, которое Карамзин обозвал "министерством затмения". Но в 1814 году Александр I имел другие приоритеты и идеалы. Это уже потом, в 1820 году, он скажет Меттерниху: "Я теперь не тот, что прежде." Но эта книга - не биография Александра, а снимок определённого периода истории, 1814 года, в который Александр вероятно и был таким, как его показывает автор, приводя большое количество исторических документов. Я не читал отдельной книги Рэй про Александра, поэтому пока не могу судить о том, насколько автор объективен в подборе документов, влияющих на формирование образа исторического героя у читателя. По этой книге, жёстко ограниченной временными рамками исторического периода, судить об этом трудно. У меня всё же осталось впечатление о возможном впечатлительстве автора, что в науке (истории) считается минусом. В таких случаях, я оставляю себе позицию скептика "на случай".
Тем не менее, автор пытается достаточно скрупулёзно подходить к изложению. Например, основываясь на многочисленных документах, выдержками из которых пестрит книга, автор с совершенно разных точек зрения описывает процессы принятия бюрократических решений и реакции на эти решения, как при вступлении русского генерала в должность генерал-губернатора французской столицы, например.
Все эти рассуждения в переписках и мемуарах о том, как формировать французское правительство или что делать с Наполеоном после отречения рисуют очень яркую картину происходящего, что по книге уже можно снимать художественный фильм.
Пьер-Мари бывает, что допускает "милые", как я бы их охарактеризовал, ошибки, так как они связаны с работой иностранца с русскими документами. Например, при приведении выдержки из дневника российского офицера Бориса Икскюля о его восхищении музеями Парижа, где он пишет про "силу и могущество этого гения, который всё это создал и собрал воедино", автор на слове "гения" сделал сноску, сообщая нам, что под этим словом имеется в виду Наполеон. Думаю, любому русскоязычному читателю будет очевидно, что это не так. Но можно простить такую погрешность француженке, которая восприняла не все значения слова "гений" в русском языке.
Конечно, справедливости ради, следует отметить, что живостью картины мы обязаны в первую очередь самим очевидцам-мемуаристам, но собрать и сопоставить их рассказы, чтобы представление об историческом событии было конгруэнтным и релевантным, тоже огромный труд. Насколько же полны материалы, освещающие картину происходящего, оставим судить профессиональным историкам, занимающимся этой темой.