— Ты сейчас на тренировку?

— Да. — Я разочарован. Еще один вопрос, который снова возвращает меня в бессмысленность моего пребывания тут.

— Есть прогресс?

— Нет.

Мой дар достиг небывалых размеров: могу менять и определять дары Инициированных в зоне видимости, так же могу пользоваться даром Курта — это эффект объединения Знаков. По уверениям Реджины, я стал подобен Древним, но всем мои попытки овладеть новыми способностями бесполезны. Если даром Курта могу пользоваться, как Древние братья и сестры, то контролировать распределение даров не могу. Не получается. Каждая тренировка всегда идет по одному и тому же плану — ровно пять минут: прихожу в зал, там меня ждет Реджина, Артур и еще кто-нибудь — может Стефан, может Ева, может Курт. Задача поменять двоим определенные дары. И каждый раз идет неконтролируемый сдвиг: все путается, мешается, и, в итоге, я отключаюсь от перегруза до следующего дня, где повторяется то же самое.

Я молча встаю из-за стола, понимая, что полезного от Курта не услышу, и иду в сторону зала, не для того, чтобы развить свой дар, а для того, чтобы отключиться. Так я коротаю свою жизнь. Одно жаль — не поел. Надо было в себя впихнуть хоть что-то. Иначе завтра сил еще меньше будет.

***

— Доброе утро! Оливия, просыпайтесь. — Я открываю глаза: надо мной стоит Янус хостела. Я медленно обвожу взглядом комнату: чуть лучше Карцера — в каждой комнате картина Божьего суда, телефон, холодильник со стандартным набором еды, из развлечений пара книг, оставленная другими Архивариусами, на столе пачка бумаг, канцелярский набор и мои записи по делу Шуваловой.

— Меня вызывают?

— Да. Вас просит подойти мистер Шишковский.

— Хорошо. Передайте: буду минут… через двадцать. — Он кивает и удаляется. Времени мало, а надо привести себя в порядок: почистить зубы, сходить в душ, одеться. Во-первых, надо собрать весь тот хаос, что устроила на столе из документов. Я кидаюсь и начинаю все складывать в папку.

— Вот увидите! Они уже среди нас. Морган уже начал осуществлять свой план…

И снова ее голос прорывается через блокировки памяти и отключение эмоций от воспоминаний. Почему она не дает мне покоя? Я постоянно возвращаюсь в тот день: холод, неприятный ледяной ветер. Мы поймали девчонку в Германии, недалеко от портала Саббата. Уже тогда мне показалось странным — слишком прохладно одета. Я теперь знаю, что Оденкирк был влюблен нее: я начала разматывать эту нить — в итоге, я нашла дело Саббата против Альфа, где они «делили» девушку. Возможно ли, что Саббат прикрывал ее? Означает ли поступок Оденкирка на аутодафе всплеском эмоций за то, что сжигали его возлюбленную? Так или иначе, это не отвечает на мой главный вопрос: как она сбежала из Карцера?

— Они заставили меня! Я не хотела. Против воли они выключили и вынесли меня из Сената. Морган и Гроховски — вот, кто организовал побег Савова. Им нужны мы были для Альфа, для другого брата Моргана, который хочет свергнуть Сенат. У Морганов целый план. Они уже воскресили Древних колдунов…

Я прерываю свои размышления. Хватит! Иначе снова бессмысленно зависну на этом деле. А время будет потеряно. У меня уже десять минут. Душ принять я не успеваю. Схватив лихорадочно бумаги, я без разбора складываю в папку и кидаю в портфель. Ринувшись в ванну, чищу зубы и умываюсь, после чего стараюсь придать прическе нормальный вид.

Осталось пять минут.

Я снимаю костюм с плечиков, который уже почистили и высушили. Судорожно натянув юбку, застегнув блузку и накинув пиджак, хватаю кейс, наспех закрыв его. Практически вырываюсь в тишину хостела, где медленно выходят еще пару Архивариусов. В отличие от меня, они не опаздывают.

— Архивариус Оливия Барона покинула хостел. — Я практически неприлично кричу Янусам и спешу в сторону лестницы. Там я выбираю портал на шестнадцатый этаж. Поэтому моментально попадаю в коридор, где уже идет какой-то оживленный разговор.

— Да? Тогда что же делать?

— Я предлагаю выжидать.

— А что говорят Старейшины?

— Старейшины готовятся к расширению.

— Если будет расширение Карцера, то пострадает магический фон. Он и так нестабилен из-за перегруженности.

— Я думаю, всё будет не так страшно, как вы себе представляете, Дэвид.

— Но хоть есть какие-то конкретные числа?

— Нет. Старейшины это держат в секрете.

Среди толпы мужчин я сталкиваюсь взглядом со Стивеном Морганом, который пронзает меня своими зелеными кошачьими глазами, будто пришпиливает иглой бабочку, после чего снова продолжает говорить с мужчинами. Я вижу широкую спину и залысину Шишковского.

Когда я окончательно подошла, пара человек повернулась ко мне, чем вызвала цепную реакцию, и вот Павел оборачивается окончательно.

— О, миссис Барона, вот и вы! — Я хочу извиниться, но судя по судорожному блеску его глаз, никто не заметил, что я опоздала. — Скажите, над чем вы работаете?

— У меня дело убитого Смертного, дело зараженного Инициированного, дело о нарушении договора сторон и одно мелкое — дело о нелегальном портале. Итого, четыре дела одновременно.

— Какие из дел на стадии завершении?

— Дело о нелегальном портале.

— Хорошо, а что вы можете закрыть? Или передать другому?

— Зачем, мистер Шишковский?

— Нужны люди. Дело в том, что я хочу передать вам еще пару своих дел.

Неконтролируемо тяжело вздыхаю: я-то с этими делами еле справляюсь.

— Слушайте, Оливия, отдайте пару дел своему новичку Валльде. Поверьте, я работал не раз с этим Архивариусом, и могу сказать, что он отлично знает ведение и сможет закончить начатое.

— Да, но он третий тип. Я могу лишь отдать дело про нелегальный портал.

— Оливия! — цыкает на меня Шишковский, его брови превратились в одну сплошную кустистую линию. Он начинает отчитывать меня, как ребенка: — Вы понимаете, сейчас такая ситуация, что уже неважно какого типа Архивариус? У нас перегруз с делами! Да вы сами, когда в последний раз были дома?

Он внезапно меняет тему, отходя на шаг и оглядывая меня с ног до головы. Я с удивлением осматриваю себя, но ничего необычного и неопрятного не нахожу.

— Примерно неделю назад…

— Неделю? Оливия, я видел вас в этом костюме в позапрошлый вторник и три раза в течение прошлой недели.

Я шокировано смотрю на Шишковского. Что это? Бестактность? Или я действительно так плохо выгляжу? Павел Шишковский — Архивариус первого типа, один из Доверенных Старейшин и входящий в их Совет. Он, по сути, мой начальник. Павел берет меня за руку и чуть отводит от группы продолжающих беседовать и не замечающих нас.

— Давайте так, Оливия. Вы освобождаетесь на сегодня от своих обязанностей. Побудьте дома, отвлекитесь. Понимаю, что сейчас не лучший период для Сената, но думаю, один день мы сможем потерпеть без одной трудовой пчелки. Вы слишком бледны, Оливия. А так и заболеть недолго. Будьте милосердны к себе. Я вас прошу. А завтра с новыми силами приступите к делам. Хорошо?

Он говорит, и я ощущаю, как мое возмущение меняется на усталость. Черт возьми! Он прав. Я на пределе своих сил.

— Ладно, Павел. Я согласна.

— Вот и славно! А свои дела я вам передам с Янусом сразу домой.

Я киваю.

— Тогда идите и хорошенько выспитесь за всех нас.

Кидаю нерешительный взгляд на остальных, но те ничего не замечают, продолжая беседовать про дела.

— Спасибо. — Я благодарю Шишковского и иду домой. Домой… Сразу вспоминаю свой стол в гостиной с ручкой Паркер, подаренной мамой на Рождество.

Это так странно. Ощущение, что другого мира, кроме Сената и его порталов, не существует, что мой дом — фантазия, выдумка какого-то писателя или режиссера. Иду немного растерянно и неторопливо, ожидая, что кто-нибудь остановит меня окриком и скажет, что это шутка. Хотя… Подумаешь? Это день, всего лишь день. И в тоже время в голове бьется лихорадочно мысль, что двадцать четыре часа будут пропущены зря! Как это так? Невозможно!

Но внутренний голос, следящий за моими спорами, словно осязаемо шепчет: «Зато ты сможешь подумать над делами вне этого хаоса. Может, что-то и найдешь». И снова, будто по щелчку, перед глазами возникает лицо Анны Савовой и хитрый пронзительный взгляд Стивена Моргана.

Так постоянно мучаемая мыслями о предстоящем отдыхе дома, который, скорее всего, превратится в ожидание следующего дня, я добираюсь до портала.