20

Пришлось напомнить себе, что надо идти, но когда я перешла через улицу, Питер уже скрылся из вида. Должно быть, ошиблась, сказала я себе и поплелась дальше, в библиотеку. Его куртка просто похожа на ту, что я видела в доме Агаты, совсем не та самая. Питер не стал бы брать ничего чужого. В конце концов, он адвокат и, как я слышала, очень порядочный человек.

В конце дня я была рада оказаться дома. Подогрев остатки рагу, я съела его в компании Оуэна. Геркулес появился, позволил мне почесать у себя за ушами, а потом ушёл. Я вспомнила о маленьких набегах Геркулеса в квартиру Руби и кабинет Эрика.

— Знаешь, в чём проблема? — спросила я Оуэна. Кот подался вперёд, как будто в самом деле хотел услышать ответ.

— Слишком много секретов. Я начинаю видеть связи там, где их нет. Я заметила Питера Лундгрена на улице и решила, что на нём куртка, которую я видела в доме Агаты, принадлежавшая её брату.

В моей тарелке ещё оставалась пара кусочков мяса и кружок морковки. Я положила их на пол для Оуэна.

— Только не говори Роме.

Ну вот, я попросила его хранить тайну, а сама жалуюсь, что другие так делают. Я посмотрела на часы. До приезда Гарри оставалось около получаса. Что старик мне расскажет? Ничего?

Чем больше я наталкивалась на препятствия, тем дело становилось интереснее и тем больше я убеждалась, что содержимое конверта — ключ к смерти Агаты.

— Руби знает, что носила с собой Агата.

Оуэн покончил с едой и приступил к умыванию.

— И Эрик тоже как–то замешан. Почему никто не хочет мне говорить, что было в том чёртовом конверте? Что за секрет такой?

Это просто бессмысленно. Чего ради Гаррисон Тейлор, Эрик и Руби готовы оказаться замешанными в преступлении? Агата сделала что–то незаконное? Или кто–то другой? Это не деньги. В этом я была совершенно уверена. Гарри ни за что не стал бы держать рот на замке только из–за денег. Для него это что–то очень личное. Возможно, и для Эрика и Руби. Их всех объединяет только одно — они любили Агату.

Нужно ещё раз поговорить с Эриком. Я старалась отогнать мысли о его запое, но они никак не уходили. Джастин говорил, что в таком состоянии Эрик становился буйным и временами отключался.

Я поглядела на Оуэна и произнесла то, что крутилось в голове с тех пор, как я ушла из студии Мэгги.

— Что, если Эрик напился, потерял контроль и сбил Агату?

Высказанная вслух, эта идея показалась мне абсурдной. И Оуэн не удостоил мой вопрос хотя бы подёргиванием хвоста. У меня даже нет никаких подтверждений, что Эрик вообще что–то пил, не говоря уж о том, что был пьян. Но даже если он вернулся к старому и сорвался, я ни за что не поверю, что от этого он стал другим человеком. Даже если произошёл какой–то несчастный случай, невозможно поверить, что из–за пьянства он стал способен просто так бросить кого–то умирать на дороге.

— Я опять поговорю с Эриком, после Гарри, — сказала я Оуэну, наклоняясь за его миской.

— Если Гарри расскажет мне, что это за такие секреты, может я смогу выяснить, что произошло с Эриком.

Я пустила воду в раковину.

— И может быть, где–нибудь среди всего этого отыщется способ помочь Руби.

Оуэн закончил намывать хвост и пошёл попить.

— Забыла тебе сказать — я скоро пойду к Тейлорам, поговорить с Гарри.

Оуэн резко поднял голову.

Я поняла хитрый кошачий план.

— Забудь.

Не обращая на меня внимания, он пошёл к двери, где у радиатора стояла моя сумка, и похлопал по ней лапой.

— Нет, — сказала я. — Тебе со мной нельзя.

После всего, что произошло утром, я не могла рисковать и тащить кота с собой к Гарри.

Кот сунул голову через край сумки и заглянул внутрь.

— Оуэн, ты не забыл про Бориса?

Лапа отдёрнулась куда быстрее, чем залезала внутрь. Борисом звали немецкую овчарку Гарри–младшего. Борис был милым, можно сказать, просто котик, только убедить в этом Оуэна мне не удавалось. Борис беспокоил разве что лаем, но кот рисковать не желал.

Ровно в семь Гарри подъехал к дому.

— А ваш отец знает, что я приду? — спросила я, забираясь в пикап.

Он кивнул.

— Я не стал бы устраивать старику сюрприз.

— Я так и не думала.

— Он знает, что Руби под арестом, и хочет поговорить, — Гарри выехал задним ходом на дорогу и направил машину вверх по холму.

— Я думаю, кое о чём ему давно хочется излить душу, — Гарри бросил взгляд на меня. — И вы ему нравитесь.

— Как я уже говорила, он мне тоже.

— А со мной у него по душам говорить не получается. Я для него до сих пор ребёнок. Отец свои карты никому не показывает, но вот вам отчего–то доверяет. — Он выдохнул, сообразив, как это звучит. — Прошу прощения, — начал он. — Я не имел в виду…

— Всё в порядке, — я подняла руку в варежке, останавливая его. — Я поняла, о чём вы.

— Думаю, всё дело в том, что вы выросли не здесь, — продолжал Гарри. — Вы никого не судите, и у вас нет своих идей насчёт того, кому и чем заниматься или как жить.

С тех пор как я здесь, это впервые рассматривалось как преимущество. Мне понравилась точка зрения Гарри.

Тейлоры жили недалеко от Орена, двумя кварталами выше усадьбы Кеньонов. Гарри–младший и его дети — мальчик и девочка, оба подростки — обитали в главном доме. Я знала, что с женой Гарри развёлся, и она живёт в другом штате, но в городе на эту тему не говорили. Старик жил в маленьком доме, больше напоминавшем коттедж или гостевой домик, расположенном позади и левее главного дома, на поляне в окружении деревьев, рядом с магазином Гарри Тейлора.

— Ваш отец всё так же живёт один? — спросила я, когда пикап выехал на старательно вычищенную подъездную дорожку.

— О да, — ответил Гарри. — По будням приходит одна женщина, прибраться и что–нибудь приготовить. Паула Стивенс, какая–то дальняя родственница Литы. Ну, знаете, секретарши Эверетта.

Я кивнула. Похоже, половина Мейвилла приходилась Лите какой–то роднёй.

— Старику это не нравится, — продолжал Гарри, — но иногда он позволяет мне себя убедить.

Пикап свернул в широкий просвет между маленьким домом и магазином, мы с Гарри вышли. Ночь была ужасно холодная.

Домик выглядел уютным и гостеприимным. Сквозь окна лился янтарный свет, над трубой вилась спираль дыма. Мы вошли через заднюю дверь.

— В последние дни отец стал очень тихим и задумчивым, — сказал Гарри. — Что бы всё это ни значило, уверен, он хочет с этим разобраться.

Он постучал в дверь, повернул ручку и отступил, давая мне дорогу.

Гарри–старший сидел в кресле возле дровяной печи на кухне. Он улыбнулся.

— Не вставайте, — сказала я, но он уже поднялся на ноги.

— Какой же я джентльмен, если не встану и не приму у тебя куртку.

Я выскользнула из куртки и отдала её Гарри. Его сын быстро улыбнулся мне, что не осталось незамеченным отцом. Он кивнул в сторону младшего.

— Ты видела, Кэтлин? Мой сын уже научился смеяться над стариком.

К нам приплёлся Борис, попросил почесать за ухом. Когда я нагнулась, чтобы расстегнуть сапоги, он боднул головой мою руку — почти так же, как и коты, когда им не хватает внимания.

— Собака избалована, — Гарри протянул руку и потрепал Бориса по голове.

— Хочешь кофе? — предложил мне его отец. — Или ты от него не заснёшь?

— Я, пожалуй, рискну. Спасибо.

— Я принесу, пап, — сказал Гарри–младший, разуваясь.

Старик пригвоздил его взглядом.

— Или нет, — сдался Гарри, подняв обе руки.

— Кекс к кофе, — я протянула завёрнутый в фольгу свёрток.

Гаррисон улыбнулся.

— Я надеялся попробовать вашу стряпню, — он указал на шкаф, — тарелки там. Ножи в верхнем ящике.

Гарри–младший опять натянул ботинки, не завязывая шнурков.

— Я буду снаружи, дорожку почищу.

— Тебе незачем уходить, — сказал старший Гарри, не отрываясь от разливания кофе.

— Всё нормально, отец.

Я отрезала несколько ломтиков кекса и положила их на синее блюдо. Гаррисон налил три чашки кофе. Он поставил их на деревянный поднос, вместе с ложками, салфетками, сливками и сахаром. Я добавила тарелку с кексом.

— Ты не поставишь его вон на тот столик, Кэтлин? — он указал на низенький деревянный сундук у печи.

— Конечно. — Я подхватила поднос, а старик направился к сыну, который так и стоял у двери. Гаррисон похлопал его по плечу.

— Садись и возьми кусок кекса.

Место старика, конечно, было ближайшим к огню. На спинке кушетки лежала бархатная подушка сливового цвета, рядом пара книг, а на полу — газета. Я знала, что он интересуетсяся историей Шотландии и биографиями политиков.