— Сейчас вернусь, — сказал он.

Я села в машину и сняла шапку и варежки. В подстаканнике между сиденьями была бутылка дезинфицирующего геля, я протерла им руки, и они слабо запахли лимоном. Что–то врезалось мне в бедро. Порывшись в кармане, я нащупала Ромин скотч. Не забыть бы его вернуть. Я отвернула крышку термоса. Внутри, как в русской матрёшке, была вторая чашка. Я приберегла её для Маркуса.

Через пару минут он вернулся, положил лопату в багажник и закрыл его.

— Готово, — сказал он, усевшись в машину и потянувшись к дезинфицирующему средству.

— Кофе? — с надеждой спросил он, увидев мою чашку.

— Прости, горячий шоколад. Хочешь?

— Нисколько не хуже. Очень хочу.

Я налила чашку и осторожно вручила ему.

— Ммм, вкусно, — сказал он, прикрыв глаза от удовольствия. — Старый фамильный рецепт?

— Нет, — засмеялась я.

Он удивлённо поднял брови.

— Мама умеет готовить три вещи: лимонад, бисквиты на соде и тосты. Папа может сделать только мартини.

— Серьёзно?

— Серьёзно. И с тостами всё очень сомнительно.

— А как же ты научилась готовить?

Я пожала плечами:

— А как ещё? Библиотека и одна милая женщина в Южной Каролине, владелица театра прямо на побережье. Она научила меня секрету лучшего шоколадного пирога.

— И это? — улыбнулся он мне поверх чашки.

Я рассмеялась:

— Я тебе не скажу, иначе это уже будет не секрет.

— Тогда тебе хотя бы придется испечь его и дать мне попробовать.

— Замётано.

Он допил какао и протянул мне пустую чашку.

— Хочешь ещё?

— Нет, спасибо, — ответил он, выуживая из кармана ключи. — Ну а как мартини?

— Мартини? — я не сразу поняла, о чём он. — Хороший, насколько я знаю. Я не эксперт по мартини, но моя подруга Лиза разбирается, и он ей нравится.

Он нашёл ключи и потянулся к ремню. Мой уже был пристегнут. Я допила какао и собрала термос. Маркус завёл машину.

— Домой? Или где тебя высадить?

— Домой, пожалуйста. До обеда я в библиотеку не собираюсь.

Он дал задний ход.

— Ты закрываешь библиотеку раньше из–за Зимнего фестиваля?

Я кивнула.

— Лита сказала, все пойдут на ужин в Общественный центр.

— Она права, — сказал Маркус, когда мы выехали на разбитую замёрзшую дорожку. — Еда там, кстати, отличная.

— Верю, — улыбнулась я. — Я пробовала яблочный пирог Мэри.

— С удовольствием съем сегодня вечером пару кусочков.

Это был мой шанс.

— Ты сможешь прийти? Или слишком занят тем делом?

— Ты про смерть миссис Шепард? — мы переваливались по глубоким замёрзшим колдобинам, и машина замедлилась до скорости улитки. — Надеюсь, смогу.

Маркус не отводил взгляд от дороги, но я заметила, как дрогнул крошечный мускул на его щеке. Хитрость не сработала, меняем план.

— Значит, её сбила машина? — спросила я. Я по–прежнему была уверена, что Агата не умерла естественной смертью.

— Результаты вскрытия будут сегодня утром.

Это не означало ни да, ни нет. Мы были уже в конце подъездной дорожки. Маркус резко затормозил, колёса скользнули по льду.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил он. — Ты чего–то мне не сказала?

— Я рассказала тебе всё, что произошло вчера утром. «А о предыдущей ночи ты не спрашивал», — добавила я про себя.

Мы выехали на старую дорогу. Зимнее солнце, удивительно тёплое, грело затылок.

Маркус не отводил взгляда от дороги.

— А ты видела что–то ещё в другое время? Например, предыдущей ночью?

Похоже, он умеет читать мои мысли. Как ему это удавалось? Я вытащила из кармана тюбик гигиенической помады. Губы вдруг пересохли, и мне нужно было выиграть время. Я защёлкнула крышку и покатала тюбик в пальцах прежде, чем сунуть обратно в карман. Это привлекло его внимание.

— Как ты это сделала?

— Что?

— Крутила пальцами эту штуку.

Я глянула на руки.

— А, это. Как четвертак, то же самое.

Он вздохнул.

— А фокус с четвертаком ты откуда знаешь?

Я почувствовала, как щёки заливает краска.

— Ну, это всё покер.

— Покер?

— Ага, за сценой много играли. Труппа, свои. Я смотрела. Училась.

— Понятно, — он свернул на Маунтин–роуд и чуть сбавил скорость в общем потоке.

Я так и не ответила на вопрос. Может, обошлось.

— Итак, — он глянул в зеркало, — ты хотела рассказать, что видела ночью в среду.

Я медленно выдохнула. Из кожи вон лезу, пытаясь защитить того, кто не нуждается в защите. Гарри–старший не водит машину. Какое имеет значение, спорил ли он с Агатой?

— Не думаю, что это как–то связано со смертью Агаты, — начала я, поднимая руку. Я знала, что он собирается меня прервать. — И да, я понимаю, это тебе судить, что важно, а что нет.

Он не стал меня перебивать. А когда заговорил снова, сказал только «продолжай». И по тону голоса я поняла, что он снова включил режим детектива.

— Агата подошла к кафе, когда мы с Мэгги и Ромой там были. Ждали Орена, чтобы он открыл для нас Общественный центр.

В памяти всплыла картинка — пожилая женщина в старом клетчатом шерстяном пальто, тут же сменившаяся другой — то же пальто в тёмных пятнах крови.

— Эрик передавал ей еду. Как раз после того, как мы вышли.

Маркус ничего не говорил, и я надеялась, что его молчание было знаком продолжать. Я уже знала, что скажу дальше.

— Недалеко от кафе я увидела Агату с Гаррисоном Тейлором.

— И что они делали?

— Насколько я могу судить, разговаривали. Я не слышала о чём.

— И это всё?

— Ага. Я проводила Гарри к Эрику.

Он бросил на меня быстрый взгляд. Мы были уже почти у моего дома.

— А почему ты это сделала?

— Дорожка была скользкая. А он пожилой человек.

— Значит, это всё — сказал он. — Ты увидела, что мистер Тейлор говорит с миссис Шепард. Ты проводила его в ресторан.

— Это всё, — внутри меня начинало расти раздражение. — А что? Думал, я погналась за Агатой, затащила её в переулок и хлопнула сумкой?

— Ты это сделала?

На секунду мне захотелось хлопнуть его варежками. Я глубоко вздохнула и справилась с порывом.

— Нет. Не делала.

— Я знаю, — сказал он. — Официантка видела тебя с мистером Тейлором. И Питер Лундгрен.

— Значит, у меня есть алиби.

Маркус улыбнулся и свернул к моему дому. Я проглотила свой гнев и подобрала термос. Он обернулся.

— Спасибо за какао. И за то, что помогла мне сегодня.

— Да не за что, — сказала я, пожалуй, слишком резко. Досадно было, что он мне не доверяет, хотя я знала, что не доверять никому — часть его работы. — Всего хорошего, — добавила я и выскользнула из машины.

На кухне Оуэн лежал на боку в квадрате солнечного света и лениво умывался.

— Привет, меховой шарик, — сказала я, снимая старую куртку. — Я вчера вечером забыла — Ребекка передала тебе подарок.

При звуке этого имени Оуэн вскочил, рысью подбежал поближе и остановил на мне выжидательный взгляд. Я вытащила из кармана другой куртки бумажный пакет, открыла его и извлекла Весёлого цыплёнка Фреда. Если кошачья морда может светиться от радости — с Оуэном произошло именно это. Я сняла с жёлтой игрушки упаковку, нагнулась и протянула Оуэну. И даже не стала говорить обычное «Ребекка тебя балует». Оуэн схватил цыплёнка и исчез за дверью.

Через секунду в гостиную вошёл Геркулес. Он посмотрел вслед Оуэну и перевел вопросительный взгляд на меня.

— Ребекка, — оправдалась я.

Герк зевнул. Кошачья мята его не привлекала.

— Тебе она тоже кое–что прислала, — я протянула бумажный пакет.

Герк поднял голову с большущими зелёными глазами. Я покачала пакетом:

— Хочешь посмотреть?

Конечно да, но, в отличие от Оуэна, Геркулес не любил выдавать нетерпения. Он медленно подошёл, посмотрел на маленький коричневый пакет и принялся оглядывать кухню, будто ему было всё равно. Я подождала, пока он усядется передо мной, и достала банку сардин.

— Мур, — сказал кот. Он знал, что там в банке.

— Как думаешь, может, стоит попробовать, вдруг они испортились, или ещё что?

Я поставила банку на столешницу, нашла миску и открыла крышку. В нос ударил запах рыбы и масла.

— Пахнут как сардины, — я вынула вилкой две рыбки и положила на тарелку.

Геркулес разглядывал свою лапу, делая вид, что ему всё равно. Я поставила перед ним миску, он понюхал рыбку и взглянул на меня.

— Да, кажется, пахнет нормально, — сказала я.

Он лизнул масло. Потом ещё чуть–чуть, а потом прекратил притворяться незаинтересованным и начал есть, вздыхая от удовольствия.