— Простите. Питер, не скажете, есть ли уже какие–то планы насчет похорон Агаты Шепард?

Он смахнул с песочных, доходящих до плеч волос снег. Юрист–бунтарь.

— Могу только сказать, что они будут, когда приедет её сын. Дэвид хочет заниматься всем сам.

Я кивнула.

— На следующей неделе в газете должно быть объявление.

— Спасибо.

Он был уже на середине лестницы и неизвестно, слышал ли вообще меня.

Шёл лёгкий снежок, крошечные снежинки блестели в розоватом свете уличных фонарей как маленькие звёздочки. Я направилась на Маунтин–роуд. Улица больше напоминала театральные декорации, идеальный городок с открытки. От такого мне всегда не по себе. Я не могла ничего с этим поделать. С родителями–актёрами я провела много времени в театрах, больших и малых, и понимала толк в иллюзиях и уловках. Я знала, что вещи редко на самом деле такие, какими кажутся.

Других детей родители учили кататься на велосипеде, управляться с деньгами или делить в столбик. Только не меня. От родителей мне досталось умение отличать настоящее от поддельного, замечать истину в море заблуждений. И поэтому мне было так неуютно.

Что бы все ни думали, о чем бы ни умалчивал Маркус Гордон, Агата Шепард умерла не от естественных причин. Произошло что–то скверное. Я была в этом уверена.