– Пейдж! – предупреждаю о нашем появлении я, как только мы входим в квартиру, хотя учитывая тонкие, как бумага, стены, она, вероятно, услышала нас и без этого. – Пахнет фантастически!

Я тяну Гевина за руку и веду его подальше от грязных, запятнанных водой стен коридора в нашу квартиру, где мы с Пейджем неустанно работаем, чтобы создать уют и комфорт.

– Само собой, – отвечает она, выглядывая из-за стены, разделяющей кухню и гостиную. – На кухне я просто гений.

– Что готовишь? – спрашиваю я, отпуская руку Гевина, чтобы обойти крошечную барную стойку в попытке приблизиться к плите, откуда исходят удивительные запахи.

– Ай-яй-яй! – Пейдж хлопает меня по руке, когда я лезу в кастрюлю и пытаюсь вытащить гриб. – Марш отсюда, сучка. Еще не готово. – Я надуваю губы, одергиваю руку и потираю место удара. – И отвечаю на твой вопрос, я готовлю бифштекс с грибами, обжаренными в чесноке и масле. На гарнир жареный молодой картофель и спаржа с голландским соусом, а на десерт шоколадный мусс. – Я начинаю чуть ли не визжать от радости, но она останавливает меня, подняв руку. – И прежде чем ты начнешь восторгаться, нет, это не вырезка. Я не мистер Денежный мешок, как вон тот, – говорит она, указывая подбородком на Гевина и игриво ухмыляясь. – С нашим бюджетом я смогла сообразить только на нью-йоркский стрип-стейк.

– И все же... – начинает Гевин. – Похоже, ты снова превзошла саму себя, Пейдж. Не могу дождаться.

– Пффф, – фыркает она, поднимая сковородку с грибами и делая эту крутую штуку со взмахами, не выронив содержимое на пол. Черт, я завидую. Я пробовала так раз или два, но результат был совершенно другим, включая несколько ожогов первой степени.

– Это моя работа. Нет смысла что-то делать, если это не обещает быть потрясающим. Я могу превратить тушенку в шикарное блюдо.

– Она взаправду может, – поддакиваю Гевину с мудрым кивком. – Я точно знаю. Один раз ей это уже доводилось.

– Ты ела консервированное мясо? – спрашивает он, презрительно скривив губы.

– Не было выбора, – отвечаю я, лениво пожимая плечами. – Мы живем, как две нищие студентки, только без колледжа.

– Ты обалдеешь, когда узнаешь, что я могу сделать с пакетом яичной лапши и мясной нарезкой, – добавляет Пейдж.

Я указываю в ее сторону.

– Точно. Заверяю тебя, может у нас и меньше денег, чем у тебя, но мы все равно питаемся как короли из того, что есть. Ты должен супер-завидовать нам.

– Я схожу с ума от зависти, – улыбается Гевин, обнимая меня за талию и притягивая к себе, отчего внизу живота разливается томление.

– Никаких шуры-муры на моей кухне! – предупреждает Пейдж, тыча в нас деревянной лопаточкой. – Марш отсюда. Я позову, когда ужин будет готов.

Смеясь, отвожу Гевина в сторону.

– Хочешь посмотреть мою спальню, – заговорщицки шепчу ему на ухо, прикрыв веки, изображая страстный взгляд.

– Пейдж? – кричит через плечо Гевин, не сводя с меня глаз.

– А?

– Через сколько примерно все будет готово?

– Минут через двадцать.

Уголок его рта приподнимается в грешной усмешке, когда он подталкивает меня к спальням.

– На все, что мне бы хотелось, времени не хватит, но я постараюсь максимально полезно использовать его. – Ну вот, я уже теку. – А теперь, Пенелопа, давай проверим, способна ли ты вести себя тихо.

Как выяснилось, не способна. Когда мы покидаем спальню двадцать минут спустя, Пейдж изучает нас понимающим, но слегка раздраженным взглядом.

– Очень мило, придурки. Я тут вкалываю у плиты, готовя ужин достойный королевской семьи, а вы там разыгрываете сцену из порно.

Я даже не могу заставить себя устыдиться, поднимая руку и приглаживая спутанные волосы. Верный своему слову Гевин отлично использовал эти двадцать минут... дважды. Так что я в пост-оргазмическом состоянии и не могу чувствовать себя плохо из-за того, что мои крики слышали чуть ли не все соседи.

Гевин самодовольно ухмыляется, отодвигая стулья для нас с Пейдж, после чего сам садится за наш маленький обеденный столик. Беседа за поглощением наивкуснейшей еды Пейдж течет легко и свободно. Серьезно, если бы не боязнь чужих вагин, я бы давно одела Пейдж на палец кольцо за один ее талант в кулинарии. Никаких важных тем не поднималось, мы просто болтали и смеялись над глупыми шутками друг друга. Ну, глупые шутки исходили больше от меня и Пейдж, а Гевин искренне улыбался. Я уверена, что он наслаждается моими с подругой выходками. Что я могу сказать? Мы забавные.

Когда десерт был прикончен наполовину, грохот прервал мои стоны, которые я издавала, уничтожая шоколадный мусс Пейдж. За него можно умереть.

– Что это было? – спрашивает Гевин.

– Похоже, в 3В опять двадцать пять, – бормочет Пейдж, глядя в стену, прежде чем вернуться к еде.

– В смысле?

Я поднимаю палец в воздух.

– Просто подожди. Сейчас поймешь.

Ну и дальше, как по часам.

– Ты пожалеешь, мать твою! Я заставлю тебя пожалеть, что ты появился на свет!

– Сука, ты сошла с ума! Опусти нож!

Мы с Пейдж столько раз слышали один и тот же скандал, что произносим следующие слова, которые последуют далее. Как обычно, я говорю слова Толстяка Альберта (ага, он сам так себя окрестил, когда занялся сутенерством), а Пейдж разыгрывает роль Фелиции, своенравной проститутки, которая искренне верит, что ее толстый сутенер в нее влюблен. Всё это печально.

– Я отрежу твой гребанный грязный член, кусок дерьма! – продолжает Фелиция/ Пейдж.

– Женщина! – возмущаюсь я одновременно Толстяком Альбертом. – Только попробуй приблизиться к моему члену с этим лезвием, и я вышибу из тебя дерьмо!

– Вы, бл*ть, издеваетесь надо мной! – рычит Гевин, бросая салфетку на стол и поднимаясь на ноги. – Всё. Пакуйте свои манатки.

– Что? – спрашивает Пейдж, а я в замешательстве приподнимаю бровь. – Почему?

– Потому что, черт возьми, я ни за что не позволю вам оставаться в этой клоаке. А теперь идите собирать вещи. Обе!

– Гевин, – успокаивающе шепчу я. – Все в порядке. Правда, они все время так ругаются.

– Я это понял после вашего с Пейдж суфлёрства, – процеживает он. Венка на его шее бешено пульсирует.

– Через несколько минут Фелиция положит нож, и крики сменятся стонами. Не то, чтобы это лучше, но поверь мне, я видела Толстяка Альберта, его, кстати, правда так все зовут, но уверяю тебя, они безобидны.

– Безобидны? – раздраженно восклицает он. – Это не нормально, Пенелопа, если вы стали настолько невосприимчивы к происходящему дерьму. Я серьезно за вас беспокоюсь. Иди. Собирай. Вещи. Вы переезжаете в отель.

– Гевин, – одновременно с Пейдж бормочем мы, – мы не можем позволить себе остановиться в «Парагоне»! Ты с ума сошел?

– Об этом не беспокойтесь, – отвечает он низким зловещим голосом, от которого у меня волоски на руках встают дыбом. Я видела сосредоточенного Гевина, видела напряженного Гевина, черт, да я видела Гевина на пике оргазма. Но никогда не видела такого яростного и полного решимости Гевина. В воздухе витают насыщенные не-шути-со-мной вибрации.

– А как же Грэхем? – уточняю я. – Он не будет возражать, если мы займем номер?

– С Грэхемом я сам разберусь. Иди собирай свое барахло, чтобы я мог вытащить тебя из этой адской дыры. – Его последнее заявление прерывается глухим ударом в стену, которую мы делим с Толстяком Альбертом и Фелицией, за которым следуют ее стоны, а он начинает быстро похрюкивать. Гевин прибывает в ужасе. – У тебя три минуты, отсчет пошел.

– Стоит ли ему сказать, что к тому времени все закончится? – хихикая, шепчет Пейдж, пока мы расходимся по своим комнатам собирать вещи.

– Нет, пусть выяснит сам. Поверить не могу, что мы покидаем такое райское местечко. Я буду скучать по нему.

Мы обе смеемся, шагая в свои комнаты.

– А я не буду, – отвечает Пейдж.

Через три минуты с сумками мы вальсируем обратно в гостиную как раз в тот момент, когда Толстяк Альберт издает пронзительный визг.

– Господи, спасибо! – вздыхает Гевин. – Давайте убираться отсюда.

Мы с Пейдж смотрим друг на друга с широкими улыбками, прежде чем поворачиваемся к стене и кричим:

– Пока, Фелиция.

Потом выбегаем за дверь.