— А женский голос, тот, что уверенный и властный, не показался тебе знакомым? — спросила Янина.

— Да, — почти обрадовался Прохор и быстро затараторил, совсем, как Малаша, — действительно знакомый, я его уже где-то слышал, вот только где?

— Может, в доме у Збары?

— Нет, у Збары хриплый голос, заискивающий, а тут был звонкий, — Прохор понял, что сболтнул лишнее, и последние слова уже говорил почти шепотом.

— Значит к Збаре, ты ходил сам, и иголочки те приобрел лично, но применить их к Малаше, действительно, не смог, — после моих слов со стороны алтаря послышался сдавленный вскрик.

— Ты Марфе проклятые иголки передал для Елисея? — в упор спросила я.

Видимо, поняв, что отпираться бесполезно, боярич обреченно признался: — Да, я передал!

— Знал, что после применения иголок у царевича сильно изменится внешний вид?

— Не знал, он должен был влюбиться в Марфу под действием наговоренной ворожбы, — уже почти плача признавался спелёнутый красавчик.

Я посмотрела на колдовских экспертов, Елисея и боевую поддержку и молча уточнила о наличии еще каких-либо вопросов, и также молча получила отрицательные ответы. Посчитав, что допрос окончен, баба Яга махнула Любомиру и Тихону, и те без особых усилий подняли горемычного боярича с холодного пола и поволокли куда-то за колонны.

— Это куда они его? — решила я для себя уточнить.

— Не волнуйся, тут у нас есть отдельные горницы для особо провинившихся, пусть в одиночестве посидит, подумает о содеянном. Можа, совесть проснется.

Так у нас тут и своя мини-тюрьма имеется? Удобненько!

Мы дружно подошли к Малаше, девушка была бледна. Надежно пристегнутая кожаными ремнями к алтарю, боярышня выглядела хрупкой и напуганной: волосы спутаны, глаза красные от слез, нос распух, губы дрожали. Хорошо над ней баба Янина поработала, аж озноб пробрал. И этому человеку я доверяю своего ребенка?! Дождавшись, когда за мужчинами закроется дверь, мы начали освобождать девчонку от ремней и от ошейника.

— Как у вас тут интересненько! — восторженно взвизгнула девчушка, спрыгивая с кроваво-красной гранитной плиты. Тут же у нее из-под подола вывалился большой кожаный фартук. Малаша вертела во все стороны головой, рассматривая интерьер склепа, слегка растирая запястья.

— Малаша, выношу тебе благодарность за помощь в государственном деле! Если бы не ты, мы бы долго кололи этого хитреца! — торжественно произнесла я.

Девушка засмущалась, но была крайне довольна моими словами.

— Ну что вы, я всегда рада помочь Елисею, он же мне как брат, — лепетала девчушка. — Только вот Прохора жалко.

— А неча его жалеть, — припечатала Яга, — если бы все по его задуманному пошло, это ты бы косая, кривая, да шепелявящая аки старушка к смерти готовилась.

От этой информации Малаша покачнулась и привалилась к алтарю, хорошо, Елисей вовремя поддержал.

— Елисею смерть грозит? — перепугалась красавица.

— Грозит, но не так скоро. Куда ж мы от нее родимой денемся?!! — философствовала Янина. — Просто, Марфа решила полностью на колдовство не полагаться, и использовала только одну иголку. От нее у Елисея изменилась только внешность и речь, а вот твоему Прохору нужен был стопроцентный результат, и на первой иголочке он бы не остановился.

Слова бабы Янины медленно доходили до сознания Малаши, она сползла по стенке алтаря и уже сидела на полу, обхватив руками колени.

— Никто даже бы не понял, что с тобой, девонька, случилась, и помочь бы не успели, — добивала боярышню Яга. — У нас сил не хватает, чтобы снять проклятье одной иголки, что уж говорить сразу про три!

По щекам боярышни текли крупные слезы, только сейчас она поняла, как близко смерть рядом прошла и лишь случайно ее не задела.

Любомир и Тихон сопровождали Малашу наверх в горницу, где ее дожидался обеспокоенный отец. Увидев свое растрепанное и заплаканное чадо, Ротмир Роданович начал тихо звереть.

— Большое спасибо, что согласились отпустить к нам Малашу, — бодро благодарила я разгневанного боярина.

— Тогда потрудитесь объяснить, что с лицом и одеждой моей дочери? — пока еще только спрашивал встревоженный отец.

— Ой, да ничего с ней не случилось! — успокоила его Яга, — Просто, чтобы этот поганец Прошка правду заговорил, твоей Малаше пришлось пореветь, поголосить и на гранитной плите связанной полежать. Но ты не волнуйся, девонька у тебя выросла смышлёная, со всем справилась!

От таких откровений боярин аж растерялся, и, хлопая глазами, перевел свой взор на бабу Янину.

— Ну, что ты нас глазищами сверлишь? — вмешалась баба Янина. — Сейчас мы Малашу умоем, сарафан ее почистим, и можете домой отправляться. Время уже позднее, спать пора.

Бабульки довольно быстро выпроводили Малашу с отцом из своего терема, доходчиво объяснив, что не нужно распространяться о событиях сегодняшней ночи. Боярышня уже привычно покивала и ляпнула прямо при отце: «Если вам понадобится еще помощь при допросе, зовите, с удовольствием помогу». Боярин Ротмир от данного заявления начал заикаться, как отец Акакий.

А вся наша честная компания уселась за стол совет держать. А так как мы предпочитали советоваться за чаем с наивкуснейшими пирогами, то беседа у нас вышла очень душевная.

— Что со знахаркой делать будем? Сейчас арестовывать или до утра подождем? — первым спросил Любомир. Прямо с языка снял.

Старушки задумались, решение действительно не простое. Ждать — себе дороже, можем упустить преступницу, уж она-то о проклятьях поболе этих влюбленных оболтусов должна знать, какой-никакой, а волшебный дар имеет. Конечно, возможно Збара была не осведомлена, кому, конкретно предназначались те иголочки, а вот знать, что человек, к которому их прицепят, должен был умереть, в этом сомневаться не приходилось.

— Думаю, нужно брать, а то она, как Марфа, пропадет, и ниточка к злодею оборвется, — высказала свое мнение Яга. Я кивнула и повернулась к Янине, готовая выслушать ее экспертное мнение.

— Сомневаюсь что-то я, — медленно проговорила баба Янина. — А если с ней ключница Ирина связана? Тогда, узнав, что мы Збару на допрос уволокли, сбежит.

— Да куда от нас денется? — рассмеялся Тихон. — Сын ее, Святояр, в столице, да и ума у бабы не хватит.

Тут мы с моими старушками переглянулись.

— А вот на этом месте, пожалуйста, поподробнее, — попросила я Тихона Игнатьевича.

— Ну, неужто, она решила Елисея сгубить? Она ж его с малолетства знает, — высказал свои сомнения Любомир.

— Елисей у ее единственного сына невесту увел, на все царство опозорил, да за такое можно и с землей сровнять, — пояснила свою точку зрения баба Янина.

— Да и больно хитро для бабы придумано, чужими руками Елисею иголки-то подкинуть, — высказал свои сомнения Тихон.

— Но ведь один из голосов был женский, и Прохору он показался знакомым, — аргументировала я.

— Да, Прошка часто возле царского терема крутился, а уж в нем баб прислуживает видимо-невидимо, может чей-то голос и показался ему знакомым, — убеждал нас Любомир.

— А я думаю, это все замыслил ее сынок, Святояр. Уж больно он хитер, — высказал свои подозрения Тихон.

— Допрашивали мы Святояра, не он Елисею иголки те подложил, — парировала баба Яга.

— Конечно, иголки подложил через Марфу Прошка, а вот Прошку надоумить очень даже мог воевода, и от себя подозрения отвести, и дело сделать, — согласился с Тихоном Любомир.

— Что-то я сомневаюсь, что это дело рук воеводы, — зевая, сказала я.

— Да хоть бы и так, ключница из царского терема никуда не денется, там охраны, что пчел в улье, — разулыбался Тихон.

— А если денется? — передразнивала старшего стрельца баба Яга.

— Так мы за ней присмотрим, — шутя, ответил Любомир.

Честно говоря, день у меня выдался очень долгим и богатым на события. Спать хотелось нещадно, глаза закрывались, а туловище непроизвольно искало опору, к которой можно бы было прислониться.

— Нужно знахарку срочно допрашивать, она и расскажет, кто ей те иголочки дал, — подытожила наш диспут баба Янина.

— Вот вы этим, красны молодцы, и займетесь, — улыбаясь, пропела баба Яга. — А ты, Машенька, иди ложись спать, а то совсем носом клюешь.

Меня не нужно было уговаривать. Пожелав всем спокойной ночи, я отправилась к Ванюшке, чтобы хоть под утро немного поспать. Завтра будет еще один и, подозреваю, тоже очень насыщенный день.