Я вышла из нашей с Ванюшкой горенки как раз вовремя. За мной уже спешила баба Яга, чтобы позвать на ночное мероприятие.

— Как там внучек? Заснул касатик?

— Заснул сладко, теперь до утра не добудишься, — ответила я. — Но оставлять его одного все равно боязно, вдруг допрос надолго затянется!

— Не бойся, зайцы за ним присмотрят, — заверила меня баба Яга. — Весь день не виделись из-за этого похода в царский терем. Будь он не ладен! Маша, нам надо с тобой серьезно поговорить, — внимательно глядя мне в глаза, сообщила бабуся.

— Если нужно — поговорим, но после допроса Прохора, — согласилась я.

— Конечно, конечно, это важнее, — обрадовалась старушка.

А вот в этом утверждении я уже не была так уверена после всех моих невеселых размышлений над спящим сыном. Если ориентироваться только на второй вариант, в котором мы с Ваней остаемся здесь на веки вечные, то вербовка бабы Яги и бабы Янины на свою сторону была бы намного важнее исправления внешности Елисея. Но мы с Ванюшкой неисправимые оптимисты, и будем бороться до конца! Так подайте мне сюда этого Прохора!

Баба Яга проводила меня в подвальное помещение своего терема. Но выражение «подвальное помещение» совершенно не подходило этому месту. Это был настоящий склеп, как в фильмах-ужасах про вампиров. Высокие потолки, колонны из гранита, стены с кровожадными рисунками и непонятными мне надписями. Посередине помещения находился огромный алтарь из кроваво-красного гранита, на стенах, потолках и колоннах — крюки, перекладины, металлические петли, перекрещенные отполированные доски для фиксации жертв. У стен стояли шкафчики с открытыми стеллажами, в которых лежали палки, плетки, стояли пузырьки с подозрительной жидкостью, банки с разноцветными порошками, веревками, ремнями и много всего, отчего глаза просто разбегались, причем, от осознания их назначения увеличивались в размерах. Место, куда я попала, производило впечатление грандиозной пыточной с царским размахом.

— А у государя Ждана Годиновича в тереме тоже такая комнатка есть? — задала я вопрос сиплым голосом. И как-то замуж мне уже расхотелось. Представила я себе первую брачную ночь вот в таком антураже, и смелости у меня поубавилось. Хотя диктатор производил впечатление адекватного мужика, но ведь само понятие нормы является относительным. И относительно этой пыточной, я никаких дел с царем-батюшкой иметь не хочу.

— Да что ты! Разве он своим скудным умишком до такого додумается? Максимум на что он горазд, это выпороть негодяя на конюшне, — горделиво пояснила Янина.

— Это мы для колдовских ритуалов измыслили. Нарядно получилось, правда? — хвастливо спросила баба Яга.

Бабуси раскрылись передо мной совершенно с другой — темной стороны. Внятно ответить не удалось, из моего горла доносилось только сиплое мычание, поэтому я лишь кивнула. По моему скромному знакомству с БДСМ-сообществом, коснувшемуся только прочтения любовных романов об определенных «оттенках» и просмотра снятых на их основе художественных фильмов, в этот интерьер легко бы вписались господин в кожаных штанах и сабмиссив в ошейнике с теннисным мячиком в зубах, а не две худенькие старушки и подвешенный за руки под потолком на большом крюке молодой и очень даже симпатичный человек. Он был раздет по пояс, руки связаны веревками, плечи вывернуты в неудобной позе, явно доставляя жертве дискомфорт. Прохор стоял на полу на кончиках пальцев, и, не отрывая своего взгляда, зло, смотрел на Елисея. Кажется, нас он совершенно не замечал. Царевич утверждал, что они чуть ли не лучшими друзьями были. К чему же сейчас столько ненависти? Внешне, Прохор Вакулович был писанным красавцем: вьющаяся блондинистая шевелюра обрамляла красивое, я бы даже сказала, смазливое лицо с большущими голубыми глазами и ровным носом. Все портила усмешка, исказившая эту симпатичную мордашку в гримасу ненависти. И откуда у него столько негативных эмоций к царенку? Парень-то наш абсолютно безобиден.

— Ну, здравствуй, Прохор Вакулович, — обратилась к узнику баба Янина. — Добро пожаловать к нам в терем.

— Да, я как-то к вам в гости не напрашивался, — хорохорился парень, — и очень удивлен тому, что здесь очутился.

— Ну, как лучшего друга любимого внучка и не приветить? — продолжала свою партию Янина. — Как тебе наше гостеприимство?

Красавчик от таких расспросов аж закашлялся.

— Признаться, не ожидал столь радушного приема, — кривя губы в усмешке, ответил Прошка.

— Ну, мы для тебя много шутеек приготовили, — отзеркалила усмешку храбрецу баба Яга. — Никто боле не удостоит тебя такой чести.

Парень рассмеялся такому заявлению опытной колдуньи.

— Готов отказаться быть удостоенным такой высокой «чести», зачем же из-за меня так утруждаться? — изощрялся в реверансах боярич.

Я откровенно устала от их расшаркиваний и присела на стул для пыток, предварительно осмотрев и простучав его со всех сторон, на предмет разных неожиданностей. Свою главную роль на сегодня я виртуозно, по моему непрофессиональному мнению, отыграла в паре с супостатом, и сейчас с удовольствием передала партию первой скрипке бабе Янине и бабе Яге. Тем более, они пацана и его семью лучше знают, поэтому, решила понаблюдать со стороны. А мальчонка нам попался крепенький, сразу понял, за что его сюда определили. И противников своих — бабулек и Елисея, оценил правильно. Меня тоже пытался рассмотреть, но его мои старушки активно отвлекали, не давая сосредоточиться. Что еще можно про него сказать? Хитер, целеустремлен, спокоен, расчетлив. Ой-ой-ой! И как же тебя колоть? Ведь, если ты признаешься, что Марфа через тебя те заколдованные иголки Елисею подложила, это же, в лучшем случае, покушение на здоровье младшего царевича. Но Прохор точно понимал, что так легко не отделается, и вменят ему попытку убийства, а, возможно, и измену государству. А это смертная казнь! Значит, на допросе ты будешь вертеться, как уж на сковородке. Стратегия все отрицать не пройдет, а вот спихнуть свою вину на другого, прикинувшись невинной жертвой оговоров, может сработать. И кого же ты, ясный сокол, нам сдашь?

— Теперь понятно, почему тебе Малаша отказала, хлипок ты для нее! — зычный голос Яги раскатом прошелся по пафосному склепу.

Я от неожиданности даже подскочила на выбранном мною стульчике. Прохор же дернулся, как от удара.

— А при чем тут Малаша? — прохрипел боярич. С него как ветром сдуло злую веселость, оставляя на лице только собранность и сосредоточенность.

А вот и твое слабое место, дружок, будем брать тепленьким. Пока баба Яга вела душевные беседы с красавчиком, я отозвала Янину за колонну для дачи, так сказать, ценных указаний. После того, как бабуся выслушала мое поручение, она изумленными глазами осмотрела меня с ног до головы и шепотом проговорила:

— А я думала, что мы с Ягой самые страшные и ужасные в тридесятом царстве?!

— Ну, конечно, вы самые страшные и ужасные, и не будем нарушать эту официальную версию, — как могла, успокаивала я старушку, испугавшуюся за свою репутацию.

Та, быстро придя в себя, метнулась на выход, исполнять мое поручение. Я же подмигнула Елисею, все это время стоящему за дальней колонной, чтоб не тушевался, а присоединялся к нашему празднику жизни, или точнее празднику пыток.

— Ну, чего застеснялся? — шепнула я царенку.

— Не стесняюсь я, опечалился, — тихонько прогундосил косенький. — Думал, он мне длуг, а вот что оказывается!

— Так ведь это только его беда, что он другом твоим прикидывался, а в душе ревность и зависть таил, — успокаивала я расстроенного парня. — В итоге, Прохор у разбитого корыта и остался, и без любимой и без друга.

— А почему только его беда? — засомневался царенок, причем бровки на его лице сошлись на переносице, собирая в кучку косенькие глазки.

— Он ведь мог, как друг, заранее дать понять, хотя бы, тебе, а в идеале всему честному народу, что имеет желание посвататься к Малаше, а этот трус все в тайне держал, боялся отказа, — растолковывала я кривенькому.

Елисей серьезно задумался над моими словами и закивал головой, соглашаясь.

— А с Марфой ты знаком? — продолжала допрос Яга.

— Это подружка дочерей боярина Ротмира Родановича, — ища потерянное равновесие, отвечал уже не такой спокойный красавчик. Вопрос о Малаше явно выбил его из колеи.