АКТ ВТОРОЙ

Кабинет Артема Кузьмича. Вечер. Горит настольная лампа. А р т е м К у з ь м и ч ходит по кабинету, о чем-то думая, и видно, как ему трудно сосредоточиться — все его что-то отвлекает. К о н с т а н т и н, разложив бумаги на столе, выжидательно следит за ним.

Звонок телефона.

К о н с т а н т и н (берет трубку). Из райкома.

А р т е м К у з ь м и ч. Алло… Здравствуйте, Петр Лукьянович. Да, как раз этим и заняты. Уже с семи ферм собрали скот. Через неделю со всеми покончим. Корма подвезены. Ну и машинный парк, само собой, концентрируем. Сселение идет туговато. Причины разные. Но я уверен, что скоро тронутся… Неприятности?.. (Помолчал.) Есть кое-какие… Нет, помощи не требуется… До свидания, Петр Лукьянович. (Положил трубку.) Уже донеслось. (Снова молча пошел по кабинету.) Все машины войдут в новый гараж?

К о н с т а н т и н. Все. Так спроектировано.

А р т е м К у з ь м и ч. Не верится. Люди зимой будут работать в тепле. Не надо в избах воду греть, чтоб моторы запустить. Цех. Настоящий цех!.. Тебе, Константин, меня не понять.

К о н с т а н т и н. Да почему?.. Понимаю. И тоже радуюсь.

А р т е м К у з ь м и ч. Не понять… Если бы кому-нибудь из них, моих дружков, безвременно ушедших из жизни, с кем я тут начинал, показать все это… (Снова помолчал.) Да-а… друзья были. Враги были. Друзей прибавилось. Врагов поубавилось. Так, может, этим и надо оценивать человеческую жизнь?.. Остался один как перст, некому в последний час горсть земли на тебя кинуть, — значит, напрасно жил. Дрянно жил! А если друзей все больше… И пусть сыновья погибли, пусть семья поредела…

К о н с т а н т и н. Я думаю, все обойдется, Артем Кузьмич. Обойдется.

А р т е м К у з ь м и ч. Обойдется?..

Слышится глухой гул машин, идущих с грузом.

К о н с т а н т и н. С лесом. Что-то припозднились сегодня.

А р т е м К у з ь м и ч (звонит по телефону). Гараж?.. Сейчас машины будут разгружаться. Пошлите ко мне кого-нибудь из шоферов. Я еще в конторе.

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, шли бы вы домой, отдохнули.

А р т е м К у з ь м и ч. Нет, нет.

К о н с т а н т и н. Меня жена ругает из-за вас.

А р т е м К у з ь м и ч. Ругает?.. Хочет, чтоб я на печке сидел?

К о н с т а н т и н. Ну, почему на печке?

А р т е м К у з ь м и ч. Можно и на завалинке?

К о н с т а н т и н. Давайте оставим все это на утро.

А р т е м К у з ь м и ч. Утром опять суетня-беготня. Только вечером и можно спокойно поразмыслить. (Надел очки и рассматривает бумаги.) Что за наметки у тебя на будущий год?

К о н с т а н т и н. Ячмень откликнулся на удобрения. Думаю увеличить посев.

А р т е м К у з ь м и ч. Есть резон. А как клевера?

К о н с т а н т и н. Нынче будем со своими семенами. Не придется рыскать по области.

А р т е м К у з ь м и ч. С землей у тебя, вижу, контакт. Пожалуй, и толковым хозяином станешь. Но что такое земля без рук человеческих?.. Ты людей подбери, так расставь, чтоб душа за каждую культуру болела. Уж если лен, так лен! Пусть он и ночью снится!.. (Сощурил глаза.) А недавно за этих самых людей — ох! — хотел я тебя отстегать. Какие только слова не подбирал. Ладно, что сам спохватился.

К о н с т а н т и н. Не сам. Геннадий Семенович взял меня в оборот.

А р т е м К у з ь м и ч. Выходит, все мои слова от него выслушал?

К о н с т а н т и н. Отстегать, Артем Кузьмич, проще всего. Труднее понять.

А р т е м К у з ь м и ч. А разве я тебя не понимаю?

К о н с т а н т и н. Вот вы говорите, что и ваши сверстники на хуторах не сидят сложа руки. Верно. Честь им и хвала. Но если серьезно говорить о нынешнем хозяйстве, то скажите, на кого мне надеяться? На кого опереться?

А р т е м К у з ь м и ч. Тяжело мне, Константин, видеть, как умирают дедовские деревеньки.

К о н с т а н т и н. Состаримся мы, и наши села для внуков будут дедовскими.

А р т е м К у з ь м и ч. Залужье, Пестово, Елань — все это древние русские селенья. У каждого своя история. И как-то мне не по себе, что их не будет… (Помолчал.) Недавно я был в одном, выморочном. Там, где стояли избы, — ямы. Крапива, бурьян. Ржавые серпы, косы. И напомнило мне это старые солдатские окопы. И подумал я: тут и там стояли до конца. Сколько люди из этих деревень давали стране хлеба, мяса, овощей. А ведь сами голодали.

К о н с т а н т и н. Вот и надо, чтоб они жили хорошо! Скорее поселить в новые дома! Не на отшибе — в бригадных селах! Чтоб не чувствовали себя забытыми!

А р т е м К у з ь м и ч. А?.. Пожалуй, ты и прав… Пожалуй…

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, мы должны это сделать как можно скорее. Иначе потеряем молодежь!

А р т е м К у з ь м и ч. Ты… вообще-то правильно… на своих сверстников делаешь упор. Мы хоть еще и копошимся, но…

В кабинет входит бочком Т и м о ф е й.

Ты что, Тимофей?

Т и м о ф е й. Зашел спросить… свериться… как у него здоровье-то? (Крутит в руках фуражку.)

А р т е м К у з ь м и ч. А что ты меня спрашиваешь? Разве тебя самого к сыну не пускают?

Т и м о ф е й. Пускают. Только что был. Да, может, врач-то не всю правду мне говорит. (После паузы.) Будет жить?

А р т е м К у з ь м и ч. Будет ли жить?

Т и м о ф е й. Да.

А р т е м К у з ь м и ч. Эх, Тимофей, Тимофей… Лихой ты мужик! Геройский, можно сказать. В орденах с войны вернулся. Жизнь защищал. А вот оберегать эту жизнь ежедневно, ежечасно, заботиться о ней… не можешь.

Тимофей молчит.

Ты думаешь, только сына покалечил? А жену?.. (Снял очки и прошелся по кабинету.) Вот родится на свет человек. Счастливый, всему радуется — солнцу, птицам. И может прожить жизнь вольно, радостно, как птица!.. Но соединит свою судьбу с другим, в котором никакого душевного понимания не встретит, который камнем тяжелым повиснет на шее, — и уже не будет ни солнца, ни птиц! Ничего не будет!

Т и м о ф е й. Я уже сказал… все. Теперь все.

А р т е м К у з ь м и ч. Не первый раз обещаешь.

Т и м о ф е й. Теперь точка!

А р т е м К у з ь м и ч. Аль научило?

Т и м о ф е й. Не надо ли какого хирурга-специалиста? Я бы живо в райбольницу слетал.

А р т е м К у з ь м и ч. Нине Дмитриевне лучше знать, надо или не надо.

Тимофей хочет уйти.

Ты куда?

Т и м о ф е й. Да пойду.

А р т е м К у з ь м и ч. Посиди. Скоро Нина Дмитриевна должна ко мне зайти. Сам от нее все услышишь.

Тимофей садится в сторонку. В кабинет входит Е ф р о с и н ь я.

Е ф р о с и н ь я. Вижу, огонь в кабинете. Дай, думаю, загляну, а то ведь завтра ни за что не поймаешь. (Протягивает Артему Кузьмичу бумажку.)

А р т е м К у з ь м и ч. Что это?

Е ф р о с и н ь я. На подпись.

Следом за Ефросиньей входит М а к с и м. Он в шоферской одежде.

М а к с и м. Артем Кузьмич, просили зайти?.. (Увидел мать.) А ты чего тут?

Е ф р о с и н ь я. Да вот…

А р т е м К у з ь м и ч. Почему сегодня машины пришли поздно?

М а к с и м. Да тросы — будь они неладны! — два раза в пути лопались.

А р т е м К у з ь м и ч. Тросы?

М а к с и м. Ну!

А р т е м К у з ь м и ч. Вот. Цыгана-то того и вспомнишь.

М а к с и м. Не держат — и все!

А р т е м К у з ь м и ч. Еще и пожалею, что не променял кобылу.

М а к с и м. Завтра хоть отменяй рейс! Невозможно с этими обрывками по нашим колдобинам ездить!

А р т е м К у з ь м и ч. Невозможно, говоришь?

М а к с и м. Ну!

А р т е м К у з ь м и ч. Теперь я бы и сам хоть перед кем сплясал. Всем колхозом бы сплясали!

Е ф р о с и н ь я. Константин Андреевич, чего это он?..

М а к с и м. Только из лесу выехали, у Степана Ивашева на прицепе — хрясть! Бревна в сторону. Хорошо, что на обочине никто не стоял, раздавило бы!.. Собрали, утянули кое-как. А перед самым селом — у меня!

А р т е м К у з ь м и ч. Надо в район ехать. А то и в область. Кирпича не хватает. Цементу мало. Шифер тоже на исходе. И ведь ничего сразу не получишь! Ничего, пока в приемных не напляшешься!

К о н с т а н т и н. Артем Кузьмич, пошлите меня.

А р т е м К у з ь м и ч. Тебя?

К о н с т а н т и н. Вам сейчас никак нельзя. Вы взяли меня заместителем, а везде сами!

А р т е м К у з ь м и ч. Хочешь по-настоящему впрячься?

К о н с т а н т и н. Хочу.

А р т е м К у з ь м и ч. Гляди, Константин, и свободной минуты не будет. Засыпать и просыпаться будешь с заботами.