Глава 61

Дуэйн Льюс проснулся в чужой кровати и долгое время просто лежал, не думая ни о чём конкретном, не желая думать, не желая просыпаться, желая снова погрузиться в небытие, забвение, спать и видеть сны.

В его комнату проник запах бекона.

Он услышал шум, чужие голоса: Томас и Рэнди. Какую-то музыку по радио. Звучало как диско. Или это был Майкл Джексон?

Он расплакался, слёзы текли из глубины его души, слезам не нужна была причина, ничего не нужно было, чтобы они полились. Он думал о своей матери и об отце. Пытался не думать. Пытался притвориться, что они всё ещё живы, всё ещё за его дверью, всё ещё его мать и отец, но...

Так что он плакал.

Горе было резким, свежим, горячим.

Он вытер глаза, пытаясь остановить слёзы, перестать думать, притвориться, что ничего не происходит, что это не по-настоящему, что это какая-то ошибка, какая-то глупая ошибка, что зазвонит телефон и кто-то скажет, что его мать и отец живы, находятся в больнице, ждут его, что все в порядке, что это недоразумение, путаница, недопонимание...

У него вырвался стон.

Он проглотил его, надеясь, что мистер Томас и мистер Рэнди не слышали.

В этой комнате над ним висела тьма, тьма прямо над его головой, тьма, которая хотела просочиться в его поры, поглотить его, задушить его, тьма, которая душила его, от которой становилось тяжело дышать.

Он снова застонал. Не специально. Ничего не мог поделать. Это был животный звук, этот стон. Гортанный. Болезненный.

Послышался тихий стук в дверь.

– Приятель, ты в порядке?

Из-за двери послышался голос мистера Томаса.

Он попытался ответить, сказать, что с ним все в порядке, но вместо этого захныкал.

– Я могу войти? – спросил голос.

Он пытался сказать "нет", что он в порядке, что всё нормально, нет необходимости переживать, всё было в полном порядке, нет необходимости беспокоиться, он большой мальчик, всё было...

Его охватили рыдания.

Дверь медленно открылась.

Появился мистер Томас, сел на край кровати и похлопал Дуэйна по ноге.

– Прости, – пробормотал Дуэйн. Он чувствовал себя спокойнее в присутствии Томаса.

– Не извиняйся, – сказал мистер Томас. – Вообще не извиняйся.

– Я не могу...

– Всё нормально, Дуэйн. Я знаю, это больно. Хочешь, я просто посижу с тобой немного?

Дуэйн кивнул.

Так что Томас сел. Время от времени он похлопывал Дуэйна по ноге, сжимал его лодыжку. Ничего больше. Просто сидел, не заполняя пустоту словами. Сидел, позволяя ему плакать.

Наконец Дуэйн сел, прислонившись к Томасу, который обнял его и притянул к себе.

– Всё будет хорошо, – довольно уверенно сказал Томас. – Ты голоден?

Дуэйн не был голоден.

– Я сегодня останусь дома, – сказал Томас. – Позабочусь о тебе. Если хочешь спать, можешь спать. Все, что захочешь. Это нормально. Мы не обязаны ничего делать. Ты можешь просто расслабиться. Иногда, когда тебе плохо, это всё, что ты можешь сделать. Расслабиться. Подождать, пока всё пройдёт. Если тебе этого хочется, мы можем прокатиться, сходить в кино, сходить что-нибудь поесть. Если тебе этого не хочется, это тоже нормально. Но мы пройдём через это, и я буду рядом, если понадоблюсь тебе.

Дуэйн смущенно потер глаза. Не знал, что сказать, что сделать. Казалось, в его теле не осталось ни сил, ни мыслей.

– Почему бы тебе не посидеть с нами за завтраком? – предложил Томас. – У нас есть немного шоколадного молока. Может, тебе это понравится?

Дуэйн не ответил, но встал с кровати и пошёл за Томасом в коридор. Он был рад отвлечься, рад чем-нибудь заняться.

– Ты в порядке, Дуэйн? – спросил мистер Рэнди, когда он сел за стол.

– Да, сэр, – сказал Дуэйн.

– Ты сегодня остаёшься дома? Если спросишь меня, я скажу, что это похоже на прогульщика. Тебе хорошо спалось?

Дуэйн пожал плечами.

– Не донимай его, – пожурил Томас, ставя перед мальчиком стакан шоколадного молока.

– Я просто веду себя дружелюбно, – ответил Рэнди. – Ты сказал ему, что за шоколадное молоко по утрам взимается дополнительная плата?

– Я позабочусь о его счетах, не переживай.

– Следующее, что ты поймёшь, он будет пить кофе и жаловаться на Ол Мисс Ребелс. Ты фанат Ребелс?

Дуэйн кивнул.

– Ты оказался в правильном месте! – легко произнёс Рэнди. – Конечно, никто в здравом уме не будет болеть за Догов. Я прав или как?

Дуэйн попытался улыбнуться этим ранним утренним шуткам. Рэнди пытался развеселить его, пытался сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Он не был уверен, что думать о нём, о них обоих – он никогда в жизни не видел однополую пару. Если уж на то пошло, он никогда не видел геев, не был уверен, какие они.

Хотя Томас и Рэнди казались достаточно милыми.

– Вы сегодня будете хорошо себя вести, пока я буду вкалывать? – спросил Рэнди.

– Оу, – произнёс Томас. – Ты зарабатываешь на жизнь?

– Слушай его больше, – отмахнулся Рэнди. – Ты хоть представляешь, как трудно управлять художественной галереей? Иногда у меня бывает больше дюжины покупателей! Это выматывает, бегать туда-сюда, расхваливать картины, читать журналы про искусство – ты знаешь, как много нужно времени, чтобы такой пролистать? И это только если смотреть на фотографии!

Дуэйн попытался улыбнуться, но не смог. Вместо этого он закрыл лицо руками. На него снова нахлынули слёзы. Бесконечные. Бездонные. Поднялись из какого-то глубокого, первобытного места.

– Эй, малыш, я не хотел доводить тебя до слёз, – сказал Рэнди, пытаясь сгладить момент, со строгим выражением лица.

– Он в порядке, – тихо сказал Томас. – У нас будет несколько тяжёлых дней, но мы будем в порядке.

Дуэйн плакал в свои руки, замерев за столом, мир вокруг исчез.

Он почти не заметил, как мистер Томас помогает ему встать, провожает до комнаты, помогает лечь в кровать, сидя с ним и похлопывая его по спине, пока он плакал, уткнувшись в одеяло.