ГЛАВА 2. МАЙКЛ

Маетное чувство не давало сидеть на месте, и я бродила по комнате, очерчивая пальцами по серым стенам. Гладко выделанный пёстрый, похожий на гранит, камень, плотно подогнанные части… На со счёта сбилась каком круге, когда рука уже устала, а подушечки пальцев стёрлись и болели, и стали намного чувствительнее, проводя по стене над кроватью, я вдруг что-то нащупала. Щербинки… Но как-то упорядоченно расположенные — в одну линию. Я залезла на постель с ногами и старалась разглядеть неровные линии, нащупать их пальцами. Тоненькие штрихи, видно, что кто-то старался выводить их аккуратно, но поцарапать гранит не так просто… Чёрточки складывались в буквы… в слова… Я жадно вглядывалась в них, пока не прочитала:

НЕ ИЗМЕНЯЙ СЕБЕ

И вздрогнула. Это прозвучало как предостережение… напутствие… добрый совет… Я накрыла каменное письмо ладонью, прислонившись к стене. Отдалённо знакомый ритм всё еще звучал, отдаваясь вибрацией прямо в ухо. Я слушала его, как колыбельную, пока не уснула.

Снилась мама и Адам. Мы гуляли в парке. Светило яркое солнце, мы ели мороженое и смелись, болтая о какой-то чепухе… и вдруг на нас будто с неба обрушился ураган. Меня уносило от родных, я хваталась за мамины руки, старясь сцепиться с ней пальцами, но стихия была сильнее — наши пальца разжались и меня втянуло в самый эпицентр вихря.

Я проснулась неожиданно — стук стал громче и настойчивее, будто кто-то в соседней комнате простукивал стены и теперь оказался прямо напротив моей кровати. И я ответила, постучав в стену, как в дверь — громко и решительно.

Стук пропал. Но через несколько секунд я снова услышала его, теперь он не отбивал музыкальный ритм. Теперь удары были одиночные, а между ними паузы — короткие и длинные. Размеренные. Но азбуку Морзе я не знала, если это была она. И лихорадочно искала глазами вентиляционную шахту. Она нашлась в неудобном месте, но я спешно отодвинула кровать, подвинула стол и залезла на него с ногами.

— Кто ты? — я старалась говорить четко, но не громко. Стук прекратился. Я повторила вопрос. Показалось, что за стеной кто-то тоже что-то двигает. Я терпеливо ждала. Когда все стихло, повторила вопрос: — Кто ты? Я — Ангелина. Человек.

И услышала осторожный голос, похожий на мальчишеский:

— Здесь не может быть людей.

— Несколько дней назад я была человеком.

— Тебе здесь не нравится?

— Нет… А тебе?

— Здесь — нет, но это место перехода. А в городе нравится. Там спокойно.

— В городе? Каком городе?

— В городе Ангелов, естественно.

— А как туда попадают? Почему это место перехода? Куда дальше? — вопросов было много, а неизвестный собеседник — кажется, подросток — показался уже бывалым.

— Это место, где определятся дальнейшая судьба: твоя душа возвращается обратно в теле новорождённого, или ты оправляешься в сады вечного покоя, ну или становишься Ангелом. Других вариантов нет.

Меня не устраивал ни один из вариантов. Я собиралась вернуться на землю тем, кем была, и продолжать жить привычной устроенной жизнью. Своей любимой жизнью, черт возьми!

— Как тебя зовут? Ты уже знаешь, куда тебя распределили?

— Майкл. Я вернусь на землю!

Его слова прозвучали так торжественно и радостно, что у меня защемило сердце.

Итак, дорогой Д., Майк, оказался отличным парнем! Рассказал очень много, правда, больше всего он рассказывал, как помогал детям, а не про Ангельский город, Ангельские правила и прочее, но, в любом случае, это — прорыв! Мне стало понятно, что варианта три, хотя я, конечно, искренне надеялась, что все же их четыре, и шанс вернуться у меня есть. Хоть и призрачный. Но всё же, Д, всё же! Теперь главное — выбраться в сад, ну а дальше по ситуации.

Уснуть не удалось, я крутилась на узкой неудобной кровати до самого рассвета, как чёрт на сковороде. Как только первые солнечные лучи проникли в комнату, я, словно заправский солдат, вскочила с кровати и в ожидании Наставника нетерпеливо меряла шагами келью, надеясь, что сегодня он появится.

Досчитав почти до полумиллиона — уж не знаю, то ли я быстро считала, то ли времени прошло немного, — услышала за дверью движение. Наконец, как ни в чём не бывало, вошёл Назарий. Я старалась скрыть нетерпение, боясь, что мой радостный взгляд и поспешность, с какой я шла в сад, могут насторожить Наставника, но надеялась, что оправданием тому послужит то, что накануне я весь день провела в запертой комнате.

Назарий в очередной раз нудел про Ангельскую службу, как все это серьёзно и какая это великая ответственность. Его монотонные речи — порой так казалось — меня будто зомбировали. Я молча кивала, как болванчик на панели в такси, и вертела головой, отыскивая взглядом Главного Иерарха. Заходя на третий круг и уже почти засыпая от монотонного голоса Наставника, я увидела его. И рванула к нему со всех ног.

Наставник, видимо, поняв, куда я так спешила, кинулся мне наперерез. Лавируя между яблонями, я неслась к цели, не видя преград, перепрыгивая клумбы и продираясь сквозь кусты. Но, Назарий настиг меня буквально в нескольких метрах от цели, схватил за руку и, шипя сквозь зубы, принялся взывать к моей совести и воспитанию.

К чёрту!

— А-а-а! — заорала я во весь голос. Главное — привлечь внимание!

— Что здесь происходит? — Главный Иерарх казался раздражённым.

Пока Назарий собирался с мыслями, тупя взгляд и подбирая слова, я пошла в наступление. Кратко изложив своё видение ситуации, не забыв упомянуть предвзятое ко мне отношение Каздои, по-моему, я даже, назвав её пару раз «Козой» (от чего глаза Наставника стали похожи на блюдца), чётко объяснила свою позицию, не преминув заметить, что попала сюда случайно и не понимаю, почему меня томят, прессуют не нужными ангелам знаниями какого-то документооборота

— я не бухгалтер и не секретарша вообще-то! — и никуда не выпускают, запирают, как преступницу. А потому либо разберитесь, либо назад верните, а я буду верить во Всевышнего и молиться, и соблюдать заповеди и вообще… Только верните…

Главный Иерарх слушал не перебивая. Сначала меня, потом Назария, пытавшегося меня вразумить и объясниться с начальством, потом наш спор, в котором Наставник мне явно проигрывал в логике и накале страстей (по моемо мнению). Но потом, когда я уже еле сдерживалась от ярости и чуть не вцепилась пальцами в васильково-синие глаза Наставника, спокойно, но чётко и очень жёстко, как ударом ножа, остановил нас:

— Хватит!.. Почему она всё ещё здесь? — наконец, строго спросил Главный Иерарх у Наставника— Верните меня обратно! — выпалила я, едва сдержавшись, чтобы не брызнуть слюной и не топнуть ногой. И разжала кулаки, стиснутые так, что заболели ладони.

— Это все, чего вы хотите? — как-то слишком спокойно, но с изрядной долей любопытства поинтересовался Главный, прищурившись и блеснув глазами.

— Да!

— А если я скажу, что это сделать невозможно? — он чуть склонил голову к плечу, изучая моё лицо и будто что-то выискивая в нём. — Ну, или… скажем, что это может сделать только…

— Ведите к нему! — перебила я главного Иерарха, почти чувствуя, как сильно бьётся в груди фантомное сердце.

— …Бог, — закончил он фразу и сложил на груди руки.

Я, конечно, не ожидала такой ответ. И даже отступила в полном ошеломлении, не зная, как воспринимать эту информацию. И подозрительно прищурилась. Что Бог в данном случае? Бог — он на самом деле есть, или Бог — то есть это невозможно вообще? Главный Иерарх молчал, наблюдая за моей реакцией, и, видимо, решимость в моих глазах заставила его добавить:

— Ангелина, ты мне нравишься. Ты хорошая девушка с искренним пытливым взглядом и чистой душой. Но ты должна понять и принять — Смерть конечна для человека. Назад пути нет.

— То есть… я верно понимаю, что вернуться невозможно, если только Сам Господь Бог не приложит к этому руку? — я не собиралась верить в то, что нет пути назад.

— Верно, — распылавшись в широкой улыбке, ответил Главный Иерарх и протянул мне руку, — позволь пригласить тебя на прогулку?

— Если только не по саду! — замялась я. — Он мне уже осточ… надоел в общем!

— я перевела взгляд на недовольного Назария. Он всем своим видом показывал, что осуждает моё поведение: насупился, руки на груди сложил и тяжело дышал, явно сдерживая негодование.