Глава 7

В сгущающихся сумерках Маша почувствовала, как напряглись мышцы зверя под её щекой, а в следующий миг, сильно оттолкнувшись задними лапами, он прыгнул вверх. Она не успела испугаться, их путешествие закончилось. Женщина села, а в следующую минуту полетела кувырком: барс скинул её со спины. Возмущённо вскрикнув, она упала лицом в снег. — Что ты делаешь, бессовестный! — Кое-как Маша встала на ноги, утирая лицо рукавом куртки и с негодованием глядя на зверя. Тот сидел, глядя ей в глаза. И он опять смеялся! Она была в этом совершенно уверена!

Осмотревшись, она поняла, что барс принёс её на небольшую скальную площадку, поднятую довольно высоко над занесённой снегом тропой. В возвышавшейся рядом отвесной скале чернела неширокая расщелина. Барс встал на лапы и устремился к ней, приглашающе оглянувшись на Машу.

Они оказались в небольшой пещере с гладким каменным полом, низко нависшим потолком и шероховатыми стенами. В противоположной стене имелся ещё один проход, а слева, у стены, Маша с удивлением увидела шкуры, сваленные неопрятной кучей. Сверху на них валялись какие-то тряпки. Посередине пещеры она заметила сложенный из каменных плит большой очаг. Не обращая на неё внимания, зверь прошёл вперёд и нырнул в чернеющее отверстие в дальней стене. Маша неуверенно подошла к куче шкур и потрогала их рукой. Это были шкуры яков, громадные, хорошо выделанные, с длинной густой шерстью. Она села на них, не зная, что предпринять. Совершенно очевидно, что барс принёс её в свою пещеру, но кто положил здесь эти шкуры и сложил очаг? Понятно, что ей придётся здесь заночевать, а что сделает хищник? Ясно, что теперь она не замёрзнет. Хочется есть и пить, и лицо тянет засохшая кровь, а где-то на голове саднит то ли небольшая рана, то ли царапина, и всё тело болит и ноет, как будто она попала под каток, которым укатывают асфальт. Но она жива, а вот профессор и Вольдемар, наверно погибли. На глаза навернулись слёзы, но услышав какие-то шорохи и бормотание, она подняла глаза и замерла. Из отверстия в стене появился мужчина. Он неясно ругнулся, а потом выпрямился, и Маша почувствовала, что неудержимо краснеет. Даже в густом полумраке было видно, что мужчина абсолютно гол. Он стоял перед ней усмехаясь, чуть расставив ноги, а Маша растерялась, не зная, что сказать этому непонятно откуда взявшемуся незнакомцу. И почему он голый?? Она поневоле отметила, что он худощав, поджар, под смуглой кожей перекатываются мускулы, босые ноги стоят совершенно спокойно на каменном ледяном полу. — В-в-вы кто? — её голос дрогнул, и она закусила губу, не желая показывать свой страх. Мужчина широко улыбнулся:

— я — Сантош, — он замолчал, с любопытством глядя на неё, как на забавную зверушку.

— А-а где барс? — Маша старалась смотреть ему в лицо, но взгляд невольно опустился ниже, туда, где темнели короткие волосы и… мужское достоинство находилось в таком, ничем не стеснённом, состоянии.

— Так я и есть барс, который привёз тебя, женщина! — он расхохотался, наслаждаясь её смущением и страхом, — а вот кто ты, хотел бы я знать. И как ты оказалась на пути лавины? Ты туристка?

— Нет-нет, — Маша качнула головой, стараясь не смотреть на мужчину, — я была в составе экспедиции. Этнографической. Но… мы попали под лавину и где все, я не знаю, — её голос упал чуть не до шёпота, она заплакала, не пытаясь сдержаться. Мужчина скривился, недовольно сказал:

— вы что, шли одни, без проводника?

Она, всхлипнув, посмотрела на него несчастными глазами: — проводник, Ашвин, убежал вместе с носильщиками, а мы пытались спрятаться у скалы, но не получилось.

Казалось, он не слушал её, задумавшись о чём-то и пробормотав: — Ашвин, опять этот Ашвин…

Маша смущённо сказала: — а вы не могли бы одеться? — она опять отвела глаза, не в силах смотреть на великолепный образчик полного сил мужского тела, обнажённого, стоящего свободно и непринуждённо в нескольких шагах от неё.

Он ехидненько усмехнулся: — не могу, ты сидишь на моей одежде. — Маша растерянно вскочила: действительно, тряпки, брошенные на шкуры, оказались джинсами и курткой. Она пробормотала извинения и отошла в сторону, не представляя, что делать, а мужчина спокойно ступая босыми ногами по каменному полу пещеры, подошёл к своей одежде и извлёк, вначале, трусы. Натянув их спросил с насмешкой, продолжая одеваться: — что, мужчин голых никогда не видела?

Маша опять вспыхнула и, разозлившись на его издевательский тон, вызывающе сказала: — вот представьте себе, видела! Но, не знаю, как в Непале, а у нас, в России, как-то не принято ходить голышом.

Мужчина, сидящий на шкурах уже в джинсах, джемпере и натягивающий взятые откуда-то ботинки, равнодушно ответил: — У вас много обременяющих человека условностей. Понятно, значит, ты из России, я правильно догадался.

— А почему вы так хорошо говорите по-русски? — Маша только сейчас поняла, что этот странный мужчина, Сантош, свободно изъясняется на её родном языке. Тот встал на ноги, сухо ответил:

— у меня мать русская.

— О! — Маша не нашлась, что сказать, продолжая смотреть ему в лицо. Совсем близко она увидела холодные карие глаза с узким вертикальным зрачком, высокие скулы, изгибающиеся в неприятной усмешке тонкие губы. Нахмуренные широкие тёмные брови сомкнулись на переносице. Мужчина неохотно пояснил:

— отец учился в России и там познакомился с матерью. Дома мы всегда говорим по-русски, мать настаивает.

Маша пребывала в недоумении. Счастливое спасение, снежный барс, превратившийся в не самого приятного мужчину, чья мать оказалась русской женщиной.

Вздохнув, мужчина скрылся во второй пещере и вскоре показался снова, держа в руках большую охапку хвороста и несколько больших чёрных камней, оказавшихся углем. Он уложил всё в каменный очаг и щёлкнул обычной зажигалкой. Сухой хворост весело вспыхнул затрещал. Сантош сунул руку в кучу шкур и выдернул одну, громадную. Немного повозившись у входа в пещеру, он завесил его шкурой, аккуратно подоткнув с боков. Скрывшись ненадолго в дальнем отсеке, он вышел с железным закопчённым чайником, такой же кастрюлей, большой и не слишком чистой, а также задней ляжкой какого-то убитого животного. Вручив Маше чайник и кастрюлю, он сказал: — думаю, ты замёрзла и хочешь есть. Выйди из пещеры и набери снега на чай и суп. — Она заторможенно взяла посуду и, отогнув шкуру, вынырнула наружу. Лицо обожгло ледяным ветром, и женщина поёжилась. Торопливо нагребла полную кастрюлю и чайник снега и вернулась в пещеру, где от огня тянуло приятным теплом, а керосиновый фонарь, висящий на вбитом в стену крюке, отбрасывал жёлтые блики на сидящего на большом валуне мужчину.

Сантош взял у неё чайник и кастрюлю и Маша поразилась, какие горячие у него руки. Сама она промёрзла до мозга костей. Он споро пристроил чайник с кастрюлей над костром и сказал:

— завтра с утра я попробую поискать твоих спутников, сколько их было, кстати?

— Их двое, профессор Рубинштейн и Вольдемар, — она заторопилась, — они были рядом со мной, но куда делись потом, я не знаю… — Маша сникла, понимая, что надежда найти её спутников очень призрачная. — Но, Сантош, за ночь… они замёрзнут, наверно, даже если и живы…

Тот, опуская в кастрюлю куски мяса, спокойно сказал: — они не замёрзнут под снегом, а вот задохнуться могут. Да и вообще, чем больше времени пройдёт, тем меньше надежды найти их живыми, — он вздохнул, — завтра я сбегаю в деревню и привлеку людей на их поиски. Если великий Шива поможет, мы их найдём.

Маша села на шкуры и завернулась в одну из них. Шкуры были мягкими, хорошо выделанными и очень тяжёлыми. Она согрелась и под бульканье воды в кастрюле даже задремала. Встрепенулась, когда мужчина спросил: — как тебя зовут?

— Мария. Маша. Я из Москвы. Профессор пригласил меня в эту экспедицию, потому что где-то прочитал про затерянную в Гималаях деревню Солу Кхумбу. Он считает, что жизнь людей, совершенно оторванных от цивилизации, ещё не до конца изучена. Понимаете, — она виновато улыбнулась, — Марк Моисеевич, он такой… такой влюблённый в этнографию, некоторые называют его фанатиком, а я просто считаю, что настоящий учёный таким и должен быть.