Что касается доктора Магнуса Сегели, то несчастный отец решил взять с собой статуи дочерей. Но он был не в силах поднять статуи, которые были слишком тяжелыми, и вместо того бросился к останкам г-на Гоэци, решив растоптать их на досуге в своем кабинете, подвергнув самым позорным оскорблениям. Она не нашла в себе мужества упрекнуть доктора за этот ребяческий, но законный план мести.

Они вышли. Снаружи все было, как и раньше, неподвижно и безмолвно, но что-то изменилось в ровном, чуть зеленоватом оттенке мрачных и великолепных перспектив. Подобно тому, как приближается рассвет, пробуждаясь в ночи и рассеивая среди тьмы таинственные проблески, среди этих блеклых гигантов пытался родиться цвет. Он поблескивал красным в глубинах мертвенной атмосферы, и в тишине зарождались смутные шепоты…

Наши спутники мчались по улицам Селены, подгоняемые возгласами Полли, которая задыхалась от крика в своем гробу, как жокеи в Эпсоме. И действительно, можно было видеть, что у нее имелись на то некоторые основания. Шепоты звучали громче, разливаясь в тишине, расплывчатый красный свет становился ярче, и уже слышен был шум крыльев огромной черной кукушки, описывавшей круги над караваном.

К тому времени, как наши друзья добрались до прохода с изваянием змеи, это величественное мраморное животное начало медленно свивать и распускать свои кольца, и они, полупрозрачные и ранее бесцветные, приобрели невыразимо богатый зеленый оттенок.

В тот же миг, раскат грома из-под главного купола наполнил пространство гармоническими вибрациями, и недвижные бледные усыпальницы, простиравшиеся до самого горизонта мертвого города, вернулись к жизни, залитые ярко-зеленой цветовой волной, а прежде черные линии на стыках камней стали алыми, как длинные зигзаги огня…

Это было потрясающее, но и чудовищное зрелище, и зловещие громады, на глазах обретающие цвет в этих бесконечных просторах, погружали разум в море ужасов.

— Торопитесь! Бегите! Спасайтесь от смерти! — кричала Полли. — Скоро зазвонит погребальный колокол! Сколько осталось до полудня?

— Одна минута.

— Бегите! Спасайте свою жизнь!

Они бежали, задыхаясь, шатаясь, обливаясь ледяным потом, стекавшим по разгоряченным телам. Они находились в середине центральной площади, когда колокол отбил первый удар двадцать четвертого часа. Черная птица взмахнула крыльями и бросила в воздух торжествующее «ку-ку». Открытые окна величественной церкви загорелись сверху донизу отблеском пламени, словно воспламеняя воздух, и огненные линии перечеркнули стены и колонны.

Девушки в перистиле начале извиваться, испуская вопли под когтями тигров; статуи на пьедесталах приняли похотливые позы.

Темнота и свет, ночь и день, красота и ужас смешались в адском хаосе. Это уже не было ни сном, ни кошмаром, ни видением, но извращением всех этих понятий, их битвой и бурей. Хрустальный колокол продолжал бить, и с каждым ударом черная птица испускала все более громкий крик, а пылающее сияние, пронизанное странными огнями, зажигало чудесные здания с их изумрудными блоками, скрепленными пламенем.

С двенадцатым ударом загорелся резной сноп огня на вершине малого купола, в то время как черная птица раздувала пламя взмахами крыльев.

Двери склепов отворились…