Я обернулся и посмотрел на бухту, где стояли на якоре «Юпитер» и «Ройал мартир». Выдался на редкость ясный день: и море, и камни отражали слепящие солнечные лучи. Наш рейд почти полностью окружали болотистые пустоши, за ними — на много миль к востоку — я видел горы, куда более высокие, чем те, что встречались мне в Англии. В Бедфордшире даже самый маленький из местных кряжей считался бы непреодолимой вершиной. Где–то между горами и берегом, сокрытая за тёмными хребтами, стояла башня Раннох с её тихим и опасным владельцем. Надо мной по безупречно синему небу проносились облака, подгоняемые свежим вестом. Насладившись восхитительным видом, я продолжил изучение местности.

Этим утром я увидел в подзорную трубу разрушенные стены старого форта, и поскольку сегодня нам с Джаджем не нужно было наносить визиты местным вождям и лэрдам, я решил исследовать его. Мне не помешает, думал я, сбежать от тесноты корабля и провести время в почти полном одиночестве. Мы стояли на якоре уже четыре дня: в предыдущие три мы получили и ответили на бесконечное число приглашений, побывали в продуваемых всеми ветрами замках–башнях, поохотились на оленя и отведали уникальной местной пищи. Шлюпка из Данстаффниджа доставила на корабль почту, но в ней не оказалось ничего адресованного мне — хотя я знал, что вины Корнелии здесь нет: в прошлом плавании мне везло, если я получал от неё не больше четырёх посланий день, и по свойственной королевской почте традиции, они часто приходили пачками, собранными за несколько недель.

Дождь лил три дня без перерыва. Кит Фаррел — такой славный и достойный малый — занял все мои свободные часы, играя попеременно роль ученика и учителя. Тем временем преподобный Гейл сошёл на берег в сопровождении своего недавно приобретённого слуги Андреварты. Вскоре после моего возвращения из замка Ардверран Гейл обнаружил острую потребность найти особую книгу в знаменитой библиотеке, которую, по его убеждению, собрал где–то в этих землях некий священник–ковенантер. «Не что иное, как изысканный эвфемизм для винокурни», — фыркнул Маск, однако я обнаружил, что пастор стал чрезвычайно воздержан после той ночи, когда поведал мне свою историю о Дроэде, и провёл образцовую службу в воскресенье. В отсутствие Гейла казначей Певерелл вернулся из изгнания, куда по собственной воле удалился в последние дни. Полностью восстановив силы после выпавшего на его долю испытания, он, очевидно, решил, что длительная стоянка даёт ему священное право навязывать мне своё гнусное общество и бесконечную канцелярию. Это стало последней каплей. С засиявшим, наконец, солнцем и с лейтенантом Вивианом и штурманом Лэндоном, более чем способными командовать моим кораблём, я не видел причин отказать себе в коротком увольнении на берег.

У меня был проводник — юный рыжеволосый рыбак по фамилии Макферран, возникший на корабле на второй день нашего пребывания и тут же назначивший себя посредником между нами и местными жителями. Он хорошо владел английским, в отличие от большинства обитателей здешних берегов, сносным голландским и даже зачатками французского, за развитие которых быстро взялся Леблан. Многие большие корабли проходят мимо или укрываются в этих водах, рассуждал Макферран, и изучение языков откроет ему дорогу к торговле, заработку и процветанию. Он сразу заслужил благосклонность команды (и в особенности Маска), обеспечив, похоже, неистощимые поставки хорошей рыбы и, что важнее, многих бутылок «воды жизни». Макферран, не имевший, видимо, другого человека, с которым был бы готов поделиться, привязался ко мне с пылом, выдававшим его намерения. Он обладал немалым интеллектом и устал от неумолимых тягот и уединения жизни рыбака. Он жаждал места на королевском корабле и шанса увидеть мир, и я был бы рад услужить ему, если мог бы найти для него койку; но Джеймс Харкер позаботился о том, чтобы корабль имел полную команду числом даже больше положенного, и на удивление, никто из матросов ещё не умер от болезней и несчастных случаев. Я пообещал юноше, что приму его на королевскую службу, если место появится до нашего отплытия, но не питал на это больших надежд.

Макферран обогнал меня и уже взобрался на укрепления. Я поспешил присоединиться к нему и остановился, чтобы перевести дух. Здесь, на вершине, я, конечно, мог видеть и земли, лежащие далеко к западу. Невдалеке возвышался замок Ардверран, дым вился из его труб, а у мола стояла пара бёлинов Макдональдов. Дальше раскинулось море, и мне видны были рыбацкие лодки, растянувшиеся между берегом и островами вдалеке. Земля по большей части была пустынна — так непохоже на плоские оживлённые угодья вокруг Рейвенсдена, хотя то тут, то там можно было заметить большие стада оленей или рогатого скота с длинной шерстью, или одинокого горца. Это был чудесный вид, и я с удовольствием уселся на старую стену. Макферран предложил мне флягу с «водой жизни», или «виски», как он её называл, и хотя она была слишком жгучей для моего вкуса (как обнаружилось в замке Ардверран), я сделал большой глоток и спросил, как давно стоит здесь форт, и юноша ответил, что сказители в его деревне утверждают, будто бы пикты возвели эту крепость задолго до того, как святой Колумба принёс христианство в их земли. История этих мест была для меня новой и запутанной, ибо шотландцы, как оказалось, были когда–то ирландцами и воевали с пиктами — коренными шотландцами. Я не сомневался, что у дяди Тристрама найдётся книга, способная меня просветить, и решил по возвращении на юг отправиться в Оксфорд и покопаться в его библиотеке, несомненно, снова испытав на себе щедрое гостеприимство профессорских застолий и погребов колледжа.

Я лёг на спину, ощутил тепло солнца на своём лице, и вдохнул острый свежий воздух этой окружённой морями земли. Я думал о Корнелии и о том, как скучаю по ней. Думал о Гленраннохе, и как мы с Джаджем можем помешать его отчаянным планам. Думал о леди Макдональд, графине Коннахт. Думал о брате, задаваясь вопросом, не умер ли он и не стал ли я теперь графом Рейвенсден со всеми вытекающими из этого ужасами. И снова о леди Макдональд. Потом о смертных муках «Хэппи ресторейшн». Я думал о гибели отца в бойне при Нейзби. Думал о внезапной кончине Джеймса Харкера и в сотый раз или более отбросил вероятность убийства, а затем размышлял, что, если всё же его убили, могут ли и со мной обойтись в той же манере? Я думал, как хочу назначения в Конную гвардию, и слегка удивился, осознав, что уже много дней мысли об этом не приходили мне в голову. Думал о леди Макдональд. Я вспомнил, как Джадж объяснял мне по дороге из Ардверрана к нашим кораблям, каким образом убил её мужа. Сэр Каллум Макдональд, как выяснилось, был ранен, служа в роялистской армии графа Гленкейрна, и вернулся в свой замок поправить здоровье. Когда же эскадра лорда–протектора подошла к тем самым водам, которые я обозревал из форта, он поспешно собрал батарею пушек, чтобы задержать её, однако Джадж возглавил десант, напавший на батарею с тыла. Сэр Каллум храбро сражался, сказал он, но стал медлительным из–за ран, и когда они вновь открылись, то оставили его беззащитным перед фатальным ударом Джаджа. Меня удивляло, что леди Макдональд снова пригласила в свой замок убийцу мужа, но я уже достаточно пробыл в этих землях, чтобы понять, как высоко здесь ценятся законы гостеприимства. Похоже, даже убийство не могло их ослабить.

Должно быть, вскоре после этого я заснул, потому что помню, как очнулся, разбуженный лёгким толчком Макферрана. Он указал на бухту с двумя кораблями. «Юпитер» стоял на якоре с убранными парусами, как я и оставил его, несколько матросов рыбачили с палубы. Но «Ройал мартир» был охвачен деятельностью. На реях сновали люди, падали паруса. Корабль готовился к отплытию.

Примчавшись к берегу, я вынужден был проститься с Макферраном. Баркас Ланхерна доставил меня на борт, где лейтенант Вивиан нёс вахту. К тому моменту «Ройал мартир» поднял якорь и поворачивал с попутным вестом в направлении фьорда, ведущего к северу. Вивиан передал мне записку, доставленную, по его словам, старшиной Джаджа около получаса назад.