С правого борта «Республики» в нас выстрелили из четырёх орудий, причинив небольшой ущерб баку. Джадж, видимо, решил, что этого хватит, чтобы нас занять, а он пока разберётся с настоящим противником. Я обернулся к Киту и Джеймсу Вивиану, чья раненная голова была замотана окровавленной повязкой. Маск, неизменно державшийся возле меня со своими пистолетами, подался ближе, чтобы услышать.

— Итак, мистер Фаррел, — сказал я почти с облегчением, — помните, что мы вчера обсуждали? Как капитан более слабого корабля может изменить ситуацию? А вы, мистер Вивиан, помните, что говорили мне о методах боя, которые предпочитал ваш дядя с его командой? Джентльмены, я следую вашим советам. Пришло время наказать капитана Джаджа за предательство и убийство капитана Харкера.

При упоминании о судьбе дяди Джеймс Вивиан признательно кивнул.

— Но сэр, — сказал он, — вы уверены, что этот зееландский корабль на нашей стороне? И даже если так, достаточно ли ему места, чтобы вступить в бой с «Ройал мартиром»?

— Что касается последнего, лейтенант, я оставляю это на усмотрение его капитана. Но да, он с нами, а не то ему крепко достанется от острого языка сестры. Его сестры и моей супруги.

Впервые за все долгие годы знакомства Финеас Маск воззрился на меня с крайним изумлением.

«Вапен–ван–Веере» приближался. Похоже, Корнелис взял курс к другому берегу, напротив Ардверрана. Если глубина воды там достаточна, он подойдёт к «Республике» слева, чтобы драться с ней борт к борту.

— Капитан! Они теряют ветер! — крикнул Кит.

Я и сам это видел. Матросы на реях «Вапена» допустили, что паруса начали хлопать. Даже я понимал, что он потеряет ход задолго до того, как поравняется с «Республикой». — Нет–нет, так нельзя, — со страдальческим видом продолжил Кит. — Ни один капитан не отдаст такого приказа, здесь нет места, пролив слишком узкий. Это безумие. Корабль выбросит на подветренный берег…

Казалось, что несмотря на хаос и боль, все на борту «Юпитера» замерли и, затаив дыхание, наблюдали. Медленно, совсем медленно нос «Вапена» поворачивался к побережью Ардверрана. Как и всем большим кораблям, ему требовалась целая вечность для разворота. «Вапен» оказался вдвойне уязвимым, поскольку с убранными парусами Корнелис мог управлять только с помощью руля. Корабль потеряет управление. Не дотянет до «Республики», и его выбросит на берег, или его уязвимый бак, столь мучительно медленно поворачивавшийся, окажется под ударом полного левого бортового залпа Джаджа.

Четыре пушки батареи правого борта «Республики» снова выпалили по нам, разбив бушприт. Что бы ни намеревался сделать Корнелис или какой бы промах ни совершил, мы должны шевелиться и сами. Мы всё ещё сохраняли слабый ход, и настало время отдать приказы.

— Мистер Вивиан! — закричал я, — вооружите людей для абордажа! Мистер Фаррел! Лево на борт!

«Юпитер» мучительно медленно подчинялся движению остатков колдерштока. Жестокий обстрел Джаджем нашего корпуса, по крайней мере, позволил уцелеть части парусов и такелажа, достаточных, чтобы сохранить ход. Разрыв между нами и «Республикой» постепенно сокращался. Джадж, должно быть, понял наши намерения, и четыре его орудия правого борта начали стрелять чаще. К ним присоединилось ещё два. Пока я наблюдал, как мои матросы на верхней палубе разбирают абордажные сабли, полупики и ножи, ядро начисто оторвало голову последнему помощнику штурмана. Мгновение его тело оставалось в вертикальном положении, потом повалилось на палубу.

Мы медленно ползли к «Республике». Джадж тоже положил руль на левый борт и начал уклоняться.

Слишком поздно. «Вапен» завершил поворот. Корнелис рассчитал расстояние, ветер и прилив точнее старика Ньютона. Голландский корабль решительно приблизился, встав прямо поперек кормы «Республики», образовав с ней букву «Т». Нет, Корнелис не ошибся. Сейчас он отдавал двойной якорь, а паруса как можно сильнее перебрасопили к правому борту, придвигая корабль еще ближе к «Республике».

— Он забирает ветер у «Республики»! — вскричал Кит, уже радуясь. — Ох, Господь всемогущий, в жизни не видел ничего подобного! Так совершенно выполнить маневр в столь узких водах, а теперь он её просто выпотрошит продольным огнем, Богом клянусь!

Первый бортовой залп «Вапена» был столь же мощным, как и у «Республики». Встань они борт к борту, это была бы честная схватка равных. Но продольный огонь в корму — это другое дело. Бортовой залп поразил самую слабую часть корабля Джаджа, вообще любого корабля — корму. Кормовая галерея и окна капитанской каюты разлетелись в щепки. Обе ретирадные пушки — единственные пушки на корабле, способные стрелять назад, скорее всего, тут же вышли из строя. Учитывая, что на «Республике» главная палуба очищена для сражения, ядрам «Вапена» ничто не мешало, и они пронизывали корабль насквозь. Это была бойня.

«Республика» больше по нам не стреляла. Теперь мы подошли уже близко, нас разделяло лишь несколько ярдов. Оставив Кита Фаррела на шканцах командовать «Юпитером», мы с Д'Андели бросились вниз, на бак, где сосредоточилась команда. Правый борт «Республики» нависал над нами. Я чувствовал запах смерти с её главной палубы, где «Вапен» учинил разрушения. Прямо надо мной из орудийного порта торчала половина человеческой головы, единственный уцелевший глаз безучастно глядел в никуда.

Потом останки нашего бушприта врезались в бак «Республики». Два корабля сцепились в путанице рваного такелажа и разбитого рангоута. Моему измученному разуму показалось, будто оба корабля вскрикнули от боли, когда дерево ударилось о дерево. Я поднял палаш, вскочил на наш поручень и крикнул:

— Ко мне, «юпитерцы»!

Адский грохот возвестил, что Корнелис снова прочесал «Республику» продольным залпом, я воспользовался моментом, схватился за канат и подтянулся вверх, «юпитерцы» с пронзительными воплями последовали за мной, желая крови и мести. Ланхерн, Тренинник и Карвелл ползли следом за мной. Рядом взбирался Фрэнсис Гейл с длинным кавалерийским палашом в руке. Через поручень над нами свесились головы, я услышал, как Вивиан скомандовал дать залп из мушкетов и крикнул, чтобы мой авангард пригнулся. Головы над нами исчезли, и я повел своих людей через поручень на верхнюю палубу «Республики».

Команда Джаджа сгруппировалась на миделе. Наша стрельба их не задела. Они построились в три шеренги, как это было принято в армии нового образца: первый ряд присел на одно колено, второй пригнулся, третий стоит в полный рост. Каждый ряд навел на нас тридцать с чем–то мушкетов. Они будут стрелять по очереди, ряд за рядом, пока не сбросят наши тела обратно в море.

«Единственное, что ты можешь сделать, мой мальчик», — казалось, прозвучал у меня в ухе знакомый, но невозможный голос. Я указал палашом на вражеский строй и бросился в атаку.

Первый ряд дал залп, и бедро обожгло болью. Я споткнулся, но удержался и вбежал в мушкетный дым, размахивая палашом направо и налево. Я ощутил, как клинок впился в чью–то плоть и понял, что добрался до первого ряда и заглянул в дуло мушкета матроса, стоявшего во втором ряду. Гейл отбил это дуло палашом, а я ткнул клинком того, кто его держал. Мои люди были уже с нами, и строй мушкетеров сломался.

Пусть они и выглядели как армия нового образца, но это всего лишь матросы с мушкетами. Должно быть, Джадж рассудил, что одного строя и перспективы перекатывающегося огня хватит, чтобы смутить «юпитерцев». Ему нужно было быстро с нами разделаться, если он хотел воспользоваться шансом и совершить маневр уклонения от ужасающих залпов пушек Корнелиса. Но мы оказались слишком близко и, сохранив выдержку и атаковав их до того, как они перезарядят мушкеты, могли победить. И, похоже, сумели, потому что никто в мире не смог бы с такой скоростью броситься на наведенные в упор мушкеты, как сотня кровожадных корнуольцев.

Сейчас всё свелось к свирепой рукопашной. «Вапен–ван–Веере» произвел еще один разрушительный залп по главной палубе (видели ли они вообще, что «юпитерцы» пошли на абордаж?), и я услышал крики умирающих. Бойню на верхней палубе окутал дым. Люди Джаджа обнажили дирки и абордажные сабли, и между кавалерами и круглоголовыми с так и не угасшей яростью вспыхнула ожесточённая драка. Я рубил палашом направо и налево, пытаясь пробиться на шканцы.