Разгром фашистской армии под Сталинградом вдохновил чехословацкое движение Сопротивления. Фашисты объявили национальный траур. Каждый честный чех радовался победе советских воинов. Уныние и страх, опасение за будущее, охватившее многих в минувшие месяцы, отступили. Авторитет Красной Армии и любовь к ней значительно выросли.
Небывало возрос и авторитет нашей партии. Народ еще раз убедился, что партия правильно утверждала, что успехи немцев на фронтах временные, что их поражение неизбежно, что Советский Союз и его армия — сила, способная сокрушить немецкий фашизм. Честные патриоты приходили к нашим товарищам и говорили: «Что вы, коммунисты, за люди? Даже в самые тяжелые минуты не теряете головы и указываете верный путь. Даже в самый мрачный период знаете, что нужно делать, чтобы победить».
После поражения под Сталинградом фашисты мобилизовали все свои силы и резервы, чтобы задержать наступление Красной Армии. С лихорадочной быстротой возводили они оборонительные валы. 15 марта 1943 года фашисты объявили тотальную мобилизацию рабочей силы. Массу людей погнали на рытье окопов, закрыли мелкие предприятия, вновь началось выселение чешских крестьян из деревень целых районов. Десятки тысяч рабочих отправили на работу в Германию. Фашисты возлагали большие надежды на рабский труд.
Партия своевременно сориентировалась в новой обстановке. Она призвала трудящихся уклоняться от тотальной мобилизации и всеми силами саботировать их. «Используйте все средства для того, чтобы не ехать на принудительную работу! Всеми способами срывайте тотальную мобилизацию» — призывала «Руде право» и листовки. Партия обращалась к ремесленникам, крестьянам, молодежи, которых мобилизовывали в первую очередь.
Призывы коммунистов нашли широкий отклик в народе. Производительность труда на заводах падала. Фашисты увеличили рабочий день. Но несмотря на все мероприятия, приказы, усиленный контроль, им не удалось подавить саботаж.
В мартовском номере «Руде право» была напечатана важная статья: «Что делать?». В ней ставились задачи перед движением Сопротивления в современных условиях. В статье подчеркивалась необходимость создания революционных национально-освободительных комитетов. Партия обращалась к рабочим, крестьянам, железнодорожникам, интеллигенции, ко всему народу, намечая конкретные задачи на ближайшее время.
В борьбе против тотальной мобилизации КПЧ готовилась встретить Первое мая 1943 года. Десятки тысяч листовок призывали народ к национальному единству, к усилению борьбы против тотальной мобилизации, против дальнейших происков фашизма.
К концу июня гитлеровцы под предлогом расширения военных полигонов вокруг Бенешова вознамерились выселить значительную часть населения из самого сердца Чехии. Конкретно речь шла о населенных пунктах Збраславского, Добржинского, Пржибрамского, Бероунского, Горжовицкого, Писецкого и Милевского районов.
Партия встала на защиту интересов населения. Она развернула среди людей широкую пропаганду и призывала: «Не покидайте ни при каких обстоятельствах обжитые места! В случае, если на вас будут оказывать давление, уничтожайте и сжигайте свою собственность! Не оставляйте ее немцам. Уничтожайте урожай, режьте скот! Бастуйте, уничтожайте промышленные предприятия! Нарушайте движение транспорта на шоссейных и железных дорогах. Уничтожайте все, что может способствовать продолжению войны».
В течение одной ночи листовки забросили в населенные пункты нескольких районов, над которыми нависла угроза выселения.
Эти призывы нашли широкий отклик. Люди отказывались выполнять земледельческие работы. Загорались стога соломы, урожай на полях. Появились боевые надписи.
Активное сопротивление принесло свои плоды. Оккупанты вынуждены были временно отказаться от своих намерений, прибегнуть к маневру…
Молак рассказал и о последних событиях: об арестах в Писецком районе и на складе пражской «Вчелы».
— Я глубоко убежден, — сказал он, — что это произошло из-за нарушения правил конспирации. Руководство уже разослало организациям директивы с указанием, как следует вести себя членам партии с незнакомыми людьми. Любую встречу необходимо обеспечить паролем, при нелегальных встречах ни в коем случае нельзя называть подлинные имена. Нельзя никого посвящать в партийное задание, кроме тех, кого оно касается. Эти принципы должны неукоснительно выполняться всеми членами партии, так как нет ничего опаснее в их работе, как благодушие. Необходимо также строго контролировать выполнение порученных заданий.
Один случай настораживал нас. К железнодорожникам Курту и Эймеру пришел какой-то человек и просил их помочь ему связаться с партийным руководством. Человек этот заявил, что он из Брно. Он произвел хорошее впечатление, однако товарищей удивляло: почему он обратился к ним. Гость ответил, что ему рекомендовали связаться с ними их коллеги, железнодорожники, и назвал нескольких.
Товарищи решили действовать согласно правилам конспирации и не сказали ему ничего определенного, лишь пообещали попытаться что-нибудь сделать. Пусть, мол, через какое-то время он снова наведается к ним.
О своем госте они немедленно сообщили руководству.
Товарищ Молак одобрил их действия и дал свое согласие на предстоящую встречу, оговорив только, что идти на нее ни в коем случае одному нельзя, необходимо обязательно вдвоем. В назначенный день на встречу пошли Молак и Фиала, выполнявший обязанности инструктора по Моравии. Были приняты соответствующие меры предосторожности.
Из Брно прибыли три представителя. Товарищ Молак поначалу говорил с ними об общей обстановке. Упомянул о том, что с Брно и Моравией вообще нет связи и что очень важно ее восстановить. В беседе не возникало никаких разногласий, но Молак не мог избавиться от ощущения, что что-то его настораживает. Он высказал опасение, что железнодорожники и Фиала попались на удочку гестапо. Мы вновь проанализировали все детали и решили послать Тонду и Фиалу в Брно разведать обстановку. Если она окажется благоприятной, Тонда должен был остаться в Брно в качестве инструктора по Моравии[21].
Из рассказа товарища Молака я понял, что коммунисты проделали огромную работу. Конечно, задачи, поставленные перед нами московским руководством[22], имели такое значение, что я счел необходимым вновь и более подробно обсудить целый ряд вопросов с товарищем Молаком.
Следовало посоветоваться по всем проблемам и на заседании Центрального Комитета. Уезжая из Бероуна, я пообещал Й. Молаку вскоре снова быть здесь.
Итак, можно было послать в Москву первое сообщение. Через Остраву и Польшу я информировал товарищей из Заграничного бюро ЦК в Москве о том, что члены II подпольного руководства товарищ Зика, братья Сынеки и другие казнены. Организован и действует новый Центральный Комитет, возглавляемый товарищем Молаком. Как мне стало позже известно, Москва получила мое сообщение.
Возвратясь в Прагу, я до поздней ночи проговорил с товарищем Шнейдером. В то время я все еще жил у него. Прежде всего меня интересовало, что за это время произошло в Праге, но ни о каких новых событиях Шнейдер не знал. Я в общих чертах обрисовал ему обстановку в Бероуне. Узнав, что руководство партии существует и действует, Шнейдер очень обрадовался. Я всецело доверял ему, и поэтому спросил, знает ли он Йозефа Молака. Шнейдер ответил утвердительно, добавив, что на него можно положиться полностью.
На следующий день я немедленно связался с челаковицкими товарищами. Нужно было обо всем их информировать и наметить с ними дальнейший план действий. Наша встреча состоялась очень скоро. Познакомили челаковицких товарищей с теми вопросами, которые мы обсудили с товарищем Молаком, и теми выводами, которые мы сделали. Думалось ничто не мешает тому, чтобы подключить в ближайшее время нашу сеть к Центральному Комитету. Естественно, нам надо быть очень осторожными и строго соблюдать правила конспирации.
В развернувшемся обсуждении мы взвешивали каждый аргумент, каждое предложение о том, что делать дальше. Стоявшие перед нами задачи требовали концентрации сил. Никакое движение, в том числе и наше, не может быть гарантировано от проникновения в него провокаторов, поэтому следовало строго придерживаться правил конспирации. Сам я уже несколько раз убеждался, что конспирация — самое слабое место в подпольной работе партии.