Рано утром конные массы белых обрушились на нас. На участок первой бригады были брошены четыре полка Терской дивизии и два мамонтовских донских полка. Не ожидая такого удара, мы не выдержали и отошли за речку, расстреливая казаков почти в упор из пулеметов.

В этот момент во фланг противнику ударили части 4-й кавалерийской дивизии, а вскоре подоспела и наша вторая бригада. Белые полки, попав под перекрестные удары с фронта и с фланга, откатились назад, оставив сотни убитых, раненых и пленных. Нам досталось семь орудий с зарядными ящиками и пятьдесят два пулемета. Такая же судьба постигла белых и на других участках.

К концу дня мы заняли селение Усмань, расположенное на двух рукавах маленькой речки. В центре села возле церкви стоял штаб бригады. Наш 32-й полк со своим штабом занял переднюю часть села по другую сторону речки.

Из окон хаты, где поместилась я с ребятами, была видна ветряная мельница, а немного дальше к Воронежу небольшой лесок. К вечеру наш эскадрон (дежурный) сделал глубокую разведку впереди расположения полка. Мы обошли несколько хуторов и, не найдя признаков неприятеля, спокойно вернулись на ночлег в деревню. Убрали лошадей, поужинали. Было уже совсем поздно, когда я приготовилась лечь спать.

И вдруг оглушительно затрещали пулеметы. Несколько пуль, пролетев в окно, впилось в печку. На пол посыпались куски глины. Ребята — во двор. Повскакали на коней и вылетели из ворот. Успел выскочить и наш кучер с санитарной линейкой. Наспех подтянув подпругу, я вскочила в седло и тоже метнулась на улицу. Грохот выстрелов несся от ветряной мельницы. Неприятельские пулеметы с короткой дистанции били по деревне.

Плохо различая в темноте, я доверилась коню. Через минуту мы были возле речки. Впереди — вода, слева — проволока и мост. Лошадь прыгнула, но неудачно — зацепилась ногой за проволоку. Падаю вместе с лошадью, больно ударившись о телеграфный столб.

Очнулась. Пробую подняться, а надо мной уже стоит лошадь со съехавшим набок седлом. Вижу, на задней ноге кровь. Сорвана кожа. Первая мысль: перевязать. И я, забыв свой ушиб, занялась перевязкой лошади. Подскочили ребята, помогли сесть на коня. Вместе помчались на сборный пункт — к штабу бригады.

Что же произошло? Пользуясь темнотой, противник снял наши посты, подполз к ветряной мельнице и почти в упор по деревне открыл ураганную стрельбу. Но большого эффекта не добился. Дивизия построилась и приняла бой.

Рубка началась отчаянная. Как всегда, я без шапки и винтовки, с одним наганом в руке. Вижу: командир соседнего эскадрона Борец, спешенный, бегает среди своих, размахивая шашкой. Под ним убило лошадь, а резервной еще не подали.

Я сразу сообразила: надо выручить Борца.

Командиру конь в атаке важнее, чем мне. Быстро подскакала и отдала свою лошадь, а сама взобралась на санитарную линейку, которая шла за вами.

К утру восточный берег реки Воронежа был усеян трупами белых.

Мы стояли в маленькой деревушке. Впереди — река. На высоком обрывистом берегу в зареве заката четко вырисовываются силуэты зданий, церквей и садов. Это — Воронеж.

У противника выгодная позиция. Полная свобода обстрела. А нам предстояло брать город в лоб, форсировав предварительно реку.

Три дня мы готовились к решительному удару. Буденный с командирами дивизий изучал места переправ. Инженерная часть готовила материалы для плотов и моста. Комиссары вели беседы в эскадронах. А бойцы, как обычно, чистились, чинились и набирались сил перед боем.

В минуты отдыха в эскадронах слышались гармошки, удалое пение, вихревые пляски.

В ночь на двадцать четвертое октября по эскадронам была отдана команда: «Быть наготове!»

Это значит: спать не раздеваясь, лошадей держать в седлах. Перед рассветом новая команда: «По коням!»

Эскадрон без шума вышел из деревни. Было еще темно. Сухо. Слегка морозило. Мы тихо двигались к реке, прикрываясь холмами и перелесками.

По пути встречали наши хорошо укрытые огневые точки. Двадцать орудий, сорок пулеметов должны были прикрывать наши переправы.

6-я дивизия шла в лоб городу. 4-я еще накануне ушла в обход с севера. В той стороне слышался уже гул боя.

Но вот и река. Впереди — розовеющие в первых отсветах утра окраины города. Инеем подернуты берега и сады над рекой.

Отдали лошадей коноводам и в пешем строю бросились вперед к переправам — на заранее подготовленные плоты — и просто вплавь и вброд. За рекой — отчаянный треск выстрелов. И тогда ураганным огнем вспыхнул наш тыл. Орудия и пулеметы через головы наступающих начали бить по правому берегу и городским высотам.

Не знаю, как перебралась через реку. Помню себя уже на горе. Эскадроны, сбив белых на берегу, ворвались в восточные окраины города. Мокрые, обледеневшие, мы брали улицу за улицей, квартал за кварталом. В этот момент 4-я кавалерийская дивизия с боем захватила северную часть города, а в южный пригород вступала 12-я стрелковая.

Навстречу нам с оружием в руках выступили руководимые большевиками воронежские рабочие. Они ударили в тыл белым и заняли железнодорожную станцию. К шести часам утра город был очищен от белых. Забирая пленных и трофеи, наши части погнали врага к Дону. Дорого достался этот день белым. Впопыхах генерал Шкуро оставил нам свой штабной поезд и немало всякого добра.

К вечеру, подтянув коноводов, орудия и пулеметы, наша 6-я дивизия расположилась на отдых в городе. Я с десятком товарищей попала в какой-то богатый особняк. Владельцы его бежали. Остались прислуга и экономка. В комнатах — полный кавардак. Шкафы и комоды раскрыты. Постели выворочены, подушки раскиданы. Стремясь захватить самое ценное, хозяева все остальное просто выбрасывали на пол.

Устраиваемся, кто как может. Сушимся, греемся.

После тяжелой переправы, холода и боевого дня, чувствую, начинается жар. Послала за доктором.

А наутро снова на коня. Уже начинались бои за переправы через реку Дон.

Новый — тысяча девятьсот двадцатый год застал нас недалеко от Ростова. Помню, остановились в небольшом хуторе. После нескольких дней оттепели вновь начались морозы. Утром рано получили приказ: выступать!

На подходах к какому-то селу встретили цепи противника. Полк шел на левом фланге. Наши левофланговые эскадроны уже вступали в село, как вдруг из-под горы вынырнула колонна неприятельской конницы. В бешеной атаке летели на нас белые. Среди наших бойцов кое-кто перетрусил. В рядах возникло беспокойство. Это заметил враг и с еще большим напором летел в атаку.

Полк начал отступать, не выдержав бешеного удара. Белые готовы были торжествовать. Какой-то полковник с бородой, скакавший на рыжем длиннохвостом коне, заметил меня. Полковник принял меня, очевидно, за комиссара. Погнался. Я уже чувствовала над головой взмах его клинка. Но в этот момент кто-то подскочил и выстрелом из нагана сбил полковника.

Между тем полк оправился, прекратил отход и снова ударил на белых. Белые от неожиданности замешкались, а затем бросились назад. Село было взято нами. Здесь мы захватили много пленных, оставили с ними для охраны небольшой отряд, а сами двинулись дальше, к Ростову. В небольшой лощине я увидела двух раненых красноармейцев. У меня оставалось еще несколько бинтов. Попросив одного из товарищей подержать лошадь, я занялась перевязкой. Все готово. Теперь надо как-то перевезти раненых в лазарет. Вижу, по дороге катится подвода. Останавливаю. Ворошу сено, чтобы поудобней устроить раненых. И вдруг сюрприз: в подводе прикрытые сеном и кошмой два белых офицера с винтовками под боком. Пришлось попросить их освободить место для раненых, а самих направить куда следует.

Стало темнеть. Холод усилился. Бои по всей линии затихли. Это последняя передышка перед Ростовом. Сегодня мы должны войти в город. Меня это особенно радует. Ведь это, значит, мы вновь вступаем в родные, близкие края. Теперь уже недалеко Ставрополь и наша Сергиевка. Что-то делается дома? У меня не хватает терпения. Хочется скорее-скорее вперед.

Ну, вот и пошли. Команда: «Осторожно, не курить, тихо!»

Шли долго. Или, быть может, мне только казалось, что слишком долго. Вот мы у черты города. От нашего полка отделяется отряд. Ему поручают взять тюрьму. Я пытаюсь присоединиться к этой группе, но, к сожалению, это мне не удалось. Пришлось вернуться в свой эскадрон.