У Семена Иулиановича часто болела голова, но такого острого приступа, как сегодня, еще не случалось. Он достал обезболивающую таблетку, но запить не успел — секретарша доложила, что пришел представитель главка по какому-то срочному вопросу. Представитель не стал ожидать результата переговоров секретарши с управляющим, вошел в кабинет, будто делая одолжение, протянул руку Скирдову, сел за приставной столик и, дождавшись ухода секретарши, сообщил:

— Кадровики хотели позвонить вам о моем приходе, но я отговорил, вы меня хорошо знаете. — И чванливо напомнил: — Яков Харитонович Харитонов.

— Не припоминаю.

— Ну как же? На одном из совещаний главка рядом сидели, вы еще высказывали недовольство, что кто-то подсунул Виноградскому неверные данные о выполнении трестом плана. Пошел на учебу Евгений Георгиевич Виноградский, — проговорил Харитонов с подчеркнутым сарказмом, от которого даже Скирдова, не жаловавшего бывшего первого заместителя главка, покоробило. — Значит, успели забыть меня? — с упреком ввернул Харитонов.

— Чем обязан? — холодно опросил Семен Иулианович и поднес стакан с водой к губам.

— Сватают к вам начальником производственного отдела треста…

Скирдов поперхнулся, уставился глазами на посетителя; тот развалился на стуле, закинул ногу за ногу, небрежно бросил пачку сигарет на стол, закурил, начал бесцеремонно рассматривать мебель, стены, потолок кабинета, будто собирался занять его. Семен Иулианович не был избалован изысканностью манер некоторых работников главка, но этот, кажется, решил перещеголять всех, и управляющий, уже не скрывая своего раздражения, спросил:

— Вы знакомы с производственным процессом треста, с нашими техническими возможностями?

— Познакомлюсь, не боги горшки обжигают.

— У вас какое образование?

— Финансовый институт. А что?

— Финансисты нам не нужны — не тот профиль.

— Уж не собираетесь ли вы вновь засадить меня за парту?

— У нас парт нет, у нас мостовые, башенные, автомобильные краны, монолитные колонны, фундаменты, множество всевозможных видов железобетонных и металлических конструкций, механизмов, оборудования, подземные, надземные коммуникации. — И, передохнув, прибавил: — На экскурсию — пожалуйста, на работу — нет.

— Именно на работу, товарищ Скирдов, этот вопрос решен.

— Послушайте, товарищ Харитонов, вы бы хоть предварительно поговорили с Барцевичем, прежде чем замахиваться на производственный отдел.

— Кто такой Барцевич?

— Бывший офицер-пограничник, а ныне выдающийся строитель, будущий главный инженер, управляющий трестом, министр…

Скирдов резко поднялся, показывая, что разговор окончен, но Харитонов и не собирался покинуть кабинет, он демонстративно закурил третью сигарету, пуская кольца дыма к потолку. Семен Иулианович попросил секретаршу вызвать Барцевича. Тот, как всегда, подтянутый, собранный, четко отмерил несколько шагов до стола управляющего:

— Слушаю вас, Семен Иулианович.

— Удалось обобщить хотя бы основные предложения по увеличению плана строительства на второе полугодие?

— Обобщаем вместе с Носовым.

— Материал нужен мне завтра, к десяти утра.

— Есть, завтра к десяти утра! — повторил Барцевич и направился к выходу.

Харитонов наконец поднялся, многозначительно произнес:

— Ну что ж, товарищ Скирдов, что посеете, то и пожнете.

— Счастливы те, что сеют и жнут! — бросил вдогонку уходящему Семен Иулианович, вышел из-за стола, распахнул окно, чтобы проветрить кабинет от ядовитого табачного дыма, удивился: только сегодня заметил, что солнце уже не уплывало к горизонту, как делало совсем недавно в конце рабочего дня, а озорно заглядывало в окна, разрезало стол, ковровые дорожки четкими теневыми гранями, а за окнами окрашивало в золотистые тона стены, крыши электролизных корпусов, даже поднятая прошедшим автомобилем пыль казалась золотистой. Но и это царство весенних красок не могло унять головную боль Скирдова, он решил размяться, проделать несколько спортивных элементов из комплекса утренней зарядки, но на приседании не удержался, оказался на полу. Именно в этот момент его застала секретарша, испуганно замерла У двери.

— Не пугайтесь, физкультпауза с незапланированной посадкой, — утешил ее управляющий. — Страшно разболелась голова, хочется как-то утихомирить ее.

— Я принесу чашку крепкого кофе, говорят, помогает, — торопливо предложила она и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью…

Через несколько минут вновь вошла секретарша, забрала пустую чашку, но почему-то не спешила уходить из кабинета.

— Вы что-то хотите сказать? — выручил ее Скирдов.

— Семен Иулианович, этот Харитонов, что был у вас, до сих пор сидит в приемной, непрерывно названивает кому-то в главк и говорит так грубо…

Скирдов перебил ее:

— Пусть названивает хоть до утра, не мешайте ему. — Потом решительно снял телефонную трубку, набрал нужный номер, попросил: — Соедините меня, пожалуйста, с товарищем Венчлавой.

— Я вас слушаю, Семен Иулианович, — громко и приветливо прозвучала мембрана.

— Извините, Отто Тенисович, я не узнал вас.

— А меня даже ваш тревожный голос не обил с толку. Что случилось?

— Старые болячки. Нельзя ли завтра зайти к вам?

— Когда бы вы хотели?

— Когда назначите.

— Минутку. — В трубке было слышно, как шелестели страницы, очевидно, перекидного календаря. — У меня завтра есть окошечко в пятнадцать тридцать. Устраивает?

— Конечно…

Венчлава встретил Скирдова озабоченным взглядом.

— Вы нездоровы?

— Как вам сказать…

— Только не так, как мне сказал вчера один секретарь райкома: «Практически здоров». Оказывается, бывают еще и не практически здоровые. Семен Иулианович, может быть, вам сначала зайти в нашу поликлинику, а потом ко мне?

— Нет, сначала к вам…

— А потом в поликлинику?

— Ей-богу, кроме головной боли и бессонницы, ни на что не жалуюсь.

Венчлава приоткрыл дверь приемной, попросил:

— Аннушка, нельзя ли вызвать сюда врача? Какого? — Венчлава вновь оглядел Скирдова, решил: — Пожалуй, невропатолога.

Скирдова обескуражило начало приема. Хорошо, что секретарю кто-то позвонил, можно воспользоваться паузой, успокоиться, еще раз обдумать, с чего начать доклад, и говорить кратко и только о главном: плановые показатели первых пяти месяцев, перспективы на второе полугодие, кадры. Нет, начать надо с кадров, как делал сам Венчлава, и самокритично, непременно с теми выводами, которые затвердели в долгие бессонные ночи: «Командир никогда не отсутствует в части!» Более емкой, значительной меры ответственности руководителей производства не придумаешь.

Появился врач в больничном халате, с небольшим специальным чемоданчиком, вопросительно глянул на Венчлаву.

— Не на меня, на него смотрите, — указал секретарь на Скирдова.

— На что жалуетесь?

— Да ни на что, — растерянно пробормотал Семен Иулианович.

— На головные боли, бессонницу, — за Скирдова ответил Венчлава.

— Повернитесь к окну. Посмотрите на меня. В какой части головы боли: затылок, виски, лоб? — допрашивал невропатолог.

— Можно, я потом сам зайду к вам? — взмолился Семен Иулианович.

— Обязательно, а сейчас… — Врач сноровисто открыл чемоданчик, извлек из какой-то коробки две таблетки, подал Скирдову, сам налил в стакан воды, попросил: — Пожалуйста, при мне.

— Александр Эммануилович, что вы ходите по коридорам, кабинетам крайкома в больничном халате, пугаете людей? Секретарша уже третий раз со страхом заглядывает в дверь.

— Не могу иначе, у нас тоже есть свои правила.

— Нет правил без исключений. Зайдет, зайдет к вам Семен Иулианович, если потребуется — других специалистов подключите.

— Не беспокойтесь, отыграемся, — заверил Александр Эммануилович.

— Это как понимать — отыграемся?

— А так: числится в нашей поликлинике, а за шесть лет ни разу не появлялся.

— Ну, сейчас уже не вырветесь из железных рук эскулапов, разберут по частям, заглянут в каждую отдушнику, смажут все подшипники, составят перфораторную карту на уровне ЭВМ третьего поколения и доложат мне, — с улыбкой сказал Венчлава по уходе врача. — Слушаю вас, Семен Иулианович.

Вопреки обдуманному началу разговора, сработала вошедшая, наверно, в плоть и кровь железобетонная схема всех выступлений: сначала производственные вопросы — как преодолевались прошлогодние ухабы, с какими трудностями вползли в плановый график, предварительные наметки темпов строительства во втором полугодии, распределение сил и средств, затем будто обо что-то споткнулся, утерял главную мысль, вернулся к «старым знакомым»: перебои с поставкой строительных материалов, оборудования, задержка с транспортом и прочее, и прочее, хотя уже сотню раз доказывал себе, что не это главное, не там истоки бедственного положения, лихорадочных скачков треста. И Скирдов без видимой связи и даже неестественным — не то тревожным, не то обиженным — голосом заговорил: