ГЛАВА ПЕРВАЯ

Итак, пусковой в строю! В прошлые годы, когда удавалось выполнить план на три дня раньше намеченного срока, — трубили во все трубы, били в литавры, а сейчас — на три месяца. На три месяца! Андрей Ефимович мучительно вспоминал, кому он еще не сообщил об этом. Чувствовал, что кому-то из нужных персон, но кому, кому? И вдруг звонко шлепнул себя по лысине, почти крикнул: «Спецкору Анатолию Силычу! Ведь он так яростно отстаивал встречный.

Неужели кто-нибудь опередил меня, Магидова?»

Главный схватил телефонную трубку, с треском крутанул диск:

— Анатолий Силыч? Магидов потревожил.

— Здравствуйте, Андрей Ефимович! Голос у вас бодрый, что-нибудь новенькое?

«Не знает», — сообразил Главный и заговорил еще басовитее:

— Вам первому и из первых рук; воздвигнули наше детище, воздвигнули!

— Пусковой?

— Не ошиблись.

— Браво! Я ведь тоже сражался насмерть с некоторыми рутинерами. Слушайте, Андрей Ефимович, берите перо в руки, для такого дела отвоюю целую полосу. Подготовьте цифровые данные по темпам роста, экономическим показателям, сведения о передовых коллективах, людях. Для ускорения подъеду сам к вам, помогу скомпоновать материал.

— Может, нескромно? — сдобрил стеснительными нотками свой голос Главный.

— Завистники всегда были, есть и будут, мы равнялись не на них. Надо, чтобы о выполнении встречного плана узнал весь край. И не только о финале, о зарождении идеи, но и о бескомпромиссной борьбе с хвостистами. Вы меня поняли?

— Вам будет доставлено персональное приглашение на торжественное собрание, — пообещал Магидов.

Андрей Ефимович был доволен. Стоит ли корить себя за маленькую хитрость: спецкор узнал не первым, а последним. Первый звонок был заместителю начальника главка по кадрам. В табеле о рангах это крупная фигура, вся номенклатура у него, поощрения и награды тоже идут через его руки. Магидов сожалел, что не может выйти на секретаря краевого комитета партии и председателя крайисполкома, на министра или по крайней мере на заместителя министра, а Скирдов и Таранов не решатся на такое. Пригласят, как в прошлом году, секретаря горкома партии, а тот вместо себя пришлет заведующего промышленным отделом. А посоветуешь — обида: в чужую область лезешь. Так уж повелось: техническая конференция — Главный, торжества, президиумы — управляющий, секретарь парткома.

Магидов, хоть и с трудом, отогнал эту мысль, вернее, ее потеснила другая: как бы посолиднее организовать банкет. Управляющий, как всегда, начнет прибедняться: «Все должно быть скромно, просто, дешево». Никак не может взять в толк: за праздничным столом вышестоящие упрекнут за воблу, но не за черную икру. А повод весомый. Вот он, красавец, с еще незапыленными зеркальными стеклами оконных блоков, празднично подсвеченный прожекторами, встал вровень с остальными корпусами. Можно представить сияющие лица строителей, с какой торжественностью они готовятся к празднику.

Дом культуры был украшен флагами, расцвечен гирляндами разноцветных электрических лампочек. В фойе играл духовой оркестр. Обладатели персональных пригласительных билетов входили через особую дверь и попадали в большую комнату, раздевались, отдыхали в мягких креслах. Из этой же комнаты можно было пройти в банкетный зал. Раньше других здесь оказался Магидов. Он ждал, когда придут высокопоставленные руководители, почетные гости, кредиторы и должники, придут праздничные, умиротворенные, отпускающие на время прегрешения подчиненным, забывающие о взаимных претензиях и обидах, чтобы именно здесь, не говоря уже о банкетном зале, решить самые сложные вопросы, не всегда поддающиеся обсуждению на большом начальственном ковре.

Первым явился спецкор Анатолий Силыч. У него, как и у каждого журналиста, в крови: быть первым на премьере, пуске нового корпуса, предприятия, на торжественном заседании, встретиться с крупными воротилами, знатными людьми, которых в обычное время не так просто поймать, проинтервьюировать, ухватить новые веяния в той или иной области строительства. Он с искренней приязнью пошел навстречу Магидову.

— Салютую, салютую, Андрей Ефимович, тридцатью залпами. — Он тряс его за обе руки, улыбающийся, торжественный, будто сам возглавлял Алюминстрой. — Какая реакция на вашу статью?

— Не мне судить, Анатолий Силыч, я, так сказать, лицо заинтересованное.

— Вот-вот, это и требуется: заинтересованное! Перед вами будут шапку ломать, к вам полетят гонцы за опытом, за советом. Одно узкое место в статье я сам чувствую — слабо показана роль партийных организаций. Ладно, как говорят, дорога ложка к обеду. — Он дружески хлопнул Магидова по плечу, отпустил очередной комплимент: — Счастлив тот человек, у которого голова на плечах. Перед новым годом все с ног сбились, гоняются за долей процента, а вы празднуете со знаменами, а может, и с орденами.

Вошли Скирдов, Таранов. Спецкор переключился на них, пожал руку управляющего, затем фамильярно оттеснил в угол секретаря парткома, спросил:

— Ну как пресса, на уровне?

— Признаюсь, сегодняшней газеты еще не видел.

Анатолий Силыч недоуменно развел руками.

— Как же так? Мы ночи не жалеем, чтобы подать пирог к праздничному столу, а юбиляр этого пирога и не заметил. — Потом смилостивился: — Может быть, к лучшему, а то еще обиделся бы — главная решающая сила слабо показана. Имей в виду: с умыслом. В одном из ближайших номеров дадим статью о передовой роли партийных организаций и парткома треста в решении производственных задач. Разумеется, за твоей подписью.

— Уволь, Анатолий Силыч, начинаются отчеты и выборы, от секретаря парткома пух полетит.

— Хватит напускать на себя скромность, Павел Иванович, все хорошо в меру…

Мини-холл постепенно заполнялся. От горкома прибыл член бюро, директор завода Снегов, из райкома партии — секретарь по промышленности, из крайкома — инструктор, которого в тресте никто не знал. Предчувствие Магидова оправдалось. Он сетовал: «Эх, вы, горе-организаторы, не могли обеспечить солидного партийного представительства. Подумаешь, персона — Снегов, с которым на дню по нескольку раз лаешься. Неужели в горкоме не нашлось другой фигуры? И у первого секретаря райкома не оказалось времени». Зато те, с кем говорил Магидов, — Верховный, как звали иногда начальника главка, его первый заместитель Виноградский, кадровик — пожаловали точно в обозначенное время.

Верховный подсказал:

— Семен Иулианович, помните о заповеди: чем короче речь, тем дружнее аплодисменты. Каков прицел?

— Минут двадцать, — ответил Скирдов.

— Правильно, — одобрил начальник главка. — Экономические, финансовые, производственные показатели в предновогодний вечер не звучат, это не бокалы с шампанским. Пошли?

Члены президиума растерялись: зал наполовину был пуст. Начальник главка удивленно смотрел на Скирдова, словно спрашивал: «Куда мы явились — на торжественное собрание или на скучную лекцию?!» Председательствующий Таранов тоже недоумевал, промелькнула догадка: «Обструкция!» Обычно на такие вечера, дополняемые концертами, танцами под оркестр, мест в зрительном зале не хватало.

Секретарь парткома старался скрыть свое волнение, придвинул, как всегда, к себе микрофон, с подъемом объявил об открытии торжественного собрания. Оркестр исполнил государственный гимн. Управляющий трестом взошел на трибуну…

Вновь зазвучал оркестр, да так громко, будто его разместили не там, где всегда, перед сценой, а в пустом ангаре. Высокие представители направились за кулисы. Снегов шепнул секретарю парткома:

— Не обижайся, Павел Иванович, хочу побыть на вечере со своими танкистами, — и миновал дверь банкетного зала.

Остальные, как бы нехотя, молчаливо усаживались за стол.

— Кого хороним? — мрачновато пошутил начальник главка.

— Все мы смертны, — в тон ему заметил Скирдов.

— Хм… Тяжелая аллегория, дескать, каждый из нас может дать дуба в одночасье. Ну, пророк, бери вожжи в руки, правь столом. А секретарь парткома почему забрался в конец, словно сирота? Давай-ка сюда, братец, поближе, поближе. Вот так. Ну, раз хозяева не желают захватывать бразды правления, придется начать мне. Не буду греха таить: побаивался я сегодняшней даты, очень побаивался. Евгений Георгиевич, — кивнул он на своего первого заместителя, — подбадривал, а я до последнего дня не верил. Страшило не то, что могли не уложиться в срок — с кем не бывает, но когда реклама распространяется со скоростью звука, пересекает границы края, захватывает министерства, и вдруг… И вдруг реклама превращается в рекламацию. За сим, как известно, следуют инфаркты. А мы все в добром здравии. Честь и хвала вам, алюминстроевцы, сами выдюжили, нас не подвели, а главное — накопили опыт, как теми же силами и средствами решать более крупные задачи. Вот за сие и прошу поднять бокалы.