ГЛАВА ВТОРАЯ
Рабочая бытовка наполнялась веселым гомоном. Бригадир Муромцев радовался: ни морозы, ни штормовые ветры не разучили ребят смеяться. Женщины достали из своих шкафчиков рабочую одежду, выпроводили мужчин на «свою половину», в меньшую комнату, начали переодеваться. И «кинозвезды» — так окрестил их Яша Сибиркин — превращались в обыкновенных кровельщиков. Мара в мужских ботинках на «огнеупорных» подошвах, в теплых брюках, стеганке, в каске, на руках заскорузлые от асфальта рукавицы. Только большие глаза, цвета морской волны, красивый носик, пухлые, чуть подкрашенные губки были прежними. Женька в шерстяном платке, повязанном по-деревенски «рыбкой», в неизменном ватнике, мужских брюках, кирзовых сапогах. И мужчины не мудрствовали — те же каски, ватники, стеганые штаны, кирзовые сапоги.
Иван Муромцев думал: если и сегодня монтажники не уложат плиты покрытия хотя бы на одной стороне корпуса, он вслед за Точкиным тоже пойдет с жалобой в партком. Скоро действительно все неурядицы внутри корпуса взвалят на кровельщиков. А разве только в них дело? Бригадир стал проверять смонтированные вчера перекрытия, и в его душе закипела еще большая обида: вновь несколько плит с браком. Он указал на них поднявшемуся монтажнику и безапелляционно заявил:
— Заменить!
— Очумел, бригадир? У нас это самая дефицитная продукция.
— Заменить!
Бригадира монтажников задел тон коллеги, он вызывающе спросил:
— Ты от имени кого приказываешь?
— От имени правительства, нашего с тобой Советского правительства!
Монтажник растерянно заморгал глазами и направился к стропальщику. Тот начал семафорить руками крановщице. Она поняла, опустила свободные стропы на бракованные плиты…
Во второй половине дня погода резко изменилась. Небо провисло, взлохматилось, ветер ошалело метался внутри корпуса, не полностью защищенного стеновым ограждением, бился в пустых глазницах окон, скрипел, стонал, выл. После обеда Муромцев решил взять с собой на крышу только самых опытных кровельщиков и с удовольствием отметил, что в числе опытных были Борис Точкин и Гена Ветров, не имеющие даже узаконенных разрядов. Но без этих ребят бригадир уже не мог обойтись, особенно при установке аэрозащитных сооружений.
«А что это такое аэрозащитные установки?» — спросил как-то Кирка Симагин Гену.
«Шиферные щиты по всей длине фонаря, а значит, и всего корпуса».
«Подумаешь, шифер уложить! — насмешливо бросил Симагин. — А разговоров!»
«А ты заберись на крышу», — предложил Гена.
«И заберусь. Эк перепугал».
И надо же было именно сегодня после обеда оказаться Кирке около лестницы на крышу.
— Бездельничаю, — пояснил он Гене, — а быть рассыльным — солидность не позволяет.
— Так поднимайся с нами. Обещал же.
Бригадир не разрешал, но Гена упросил:
— Я подстрахую на лестнице и на крыше, пусть взглянет на нашу работу.
Кирка уже раскаивался в своем желании. У него начали дрожать руки, ноги, и не только от усталости. Ему казалось, что сейчас это сооружение рухнет от ветра и он провалится в тартарары. Симагин остановился на крохотной площадке, попросил:
— Гена, может, в другой раз?
— Зачем откладывать? Потом ударит мороз, поднимется ветер.
Кирка с испугом посмотрел на Ветрова: тронутый! Ветер воет, как шакал, мороз, будто рашпилем, дерет щеки, а он еще чего-то ждет. Гена подталкивал его вверх, не оставляя времени для колебаний. Но когда поднялись на крышу, Симагин вцепился в металлическую стойку фонаря и заявил, что дальше и шага не сделает.
— И не надо, — успокоил его Гена, — отсюда все видно.
Привычное представление о шиферных кровельных листах здесь не подходило: это были широкоформатные ребристые щиты выше человеческого роста. Симагин наблюдал, с каким трудом бригадир с Точкиным поднимали один такой щит, пытались поставить вертикально, а ветер толкал его назад, заставляя пятиться кровельщиков. С трудом посадили щит на болты, бригадир уперся в него спиной, а Точкин навертывал гайки. Симагин осмелел, посмотрел вдоль крыши и ахнул: мать честная, пресвятая богородица! Сколько же надо сил, чтобы эти аэро… аэро… аэрозольные щиты установить?!
Не так просто было заделывать и проемы фрамуг в фонаре плоским шифером. Листы здесь меньше, но и они не слушались. Гена трудился в поте лица. Ему помогала Мара.
Симагин удивился: «Батюшки, и эта цаца здесь, и ходит-то, ходит по наклонным плитам, как по паркетному полу. Наверно, и к этой металлической штуке, за которую я держусь, будут присобачивать свой шифер. Куда же мне деваться?»
Мара в свою очередь посмотрела на Кирку, на его неестественную стойку, напоминавшую штопор, спросила Ветрова:
— А этот что здесь делает?
— Отбывает наказание. — И рассказал, как Симагин пренебрежительно говорил о труде кровельщиков.
— Отпусти его, Гена, — сжалилась девушка.
— А я не держу. Он боится оторваться от стойки фрамуги.
Подошел бригадир и тоже упрекнул Ветрова:
— Долго будешь казнить человека?
Но казнь была еще впереди: спуск по лестнице. Эта процедура была обставлена торжественно. Около схода собрались кровельщики, сопровождающей выбрали Мару. Она, взяла Симагина под руку, медленно, как больного, повела к лестнице. Кирка несколько раз опробовал ногой прочность верхней ступеньки, пока встал на нее.
— Не держитесь так за перила, они жидкие, — предупредила Мара.
Это предупреждение совсем перепугало Симагина. Теперь ему уже все казалось жидким: ступеньки, редко прибитые доски, ограждающие лестничные пролеты, и даже бетонные колонны, к которым крепилась лестница.
— Не жмите руку, мне больно, — попросила девушка.
Он отпустил ее локоть и потерял последнюю опору. Пробовал садиться на ступеньки, но тогда качка казалась еще сильнее. Опять схватился за руку Мары. «Хоть бы до половины добраться, — подумал он, — там ветер меньше. И так каждый день по нескольку раз?! Да будь оно все проклято!»
Когда наконец встали на землю, Мара с силой освободилась от руки спутника, насмешливо заметила:
— Теперь, надеюсь, сами дойдете?
И легко зашагала вверх по лестнице. А Кирка не мог двинуться с места: болели ноги, особенно в икрах и коленях, руки, кружилась голова…
Кровля опустела, только Иван Муромцев и Гена Ветров задержались. Бригадир с опущенной головой сидел на металлической распорке и горько сетовал: завтра вновь в газете появятся жирные строчки: «Кровля — отставание…» А что делать? Люди работают как одержимые, но им неподвластны ни жгучие морозы, ни штормовые ветры. Пусть бы завтра выдался погожий денек.
Гена проверял крепление каждого листа плоского шифера во фрамугах, хотя был уверен: все сделано на совесть, завтра же готов держать экзамен перед самой высокой государственной комиссией. А больше всего он был рад тому, что сегодня в паре с ним работала Мара.
Бригадир положил руку на его плечо:
— Гена, решил заночевать здесь?..
И все-таки самой горячей точкой в девятом управлении была не кровля, а стеновое ограждение корпуса. И бригадир Чупрунов только что назначен, и почти все монтажники молодые. Эта бригада создана Иванчишиным как экспериментальная, что ли, ему хотелось показать, на что способна армейская молодежь, закаленная в ратном труде. Как-то сразу приподнялся, вырос в глазах ребят и только что избранный партгрупоргом молодой коммунист Сибиркин. На первом же собрании бригады под практические задачи монтажников Яша подвел политическую основу:
— В каждом из нас живет не просто специалист, бригадир, а и государственный деятель. На границе солдат выполняет не только задание старшины, офицера, генерала, а приказ Родины. Такая же высокая ответственность должна быть присуща и строителю. Мы выстоим, покажем образец воинской доблести!»
И все же бригаде монтажников нужно было время, чтобы опериться, накопить опыт по установке стеновых панелей, а ее сразу зажали в тиски штурмовых сроков, подставили под свирепые ветры.
Начало было обнадеживающим: бригадир Чупрунов не принял от электросварщиков обварку крепежных деталей, металлических закладных, держащих панели, монтажных столиков, тяжей, а от них зависят прочность и долговечность стен. Ведь стеновые панели не несущие, как в жилых домах, а навесные, и тянет одна такая панелька тонну с четвертью. Шуму было много, дошло до Главного. Он разгневался: «Набрали в бригаду младенцев, а маминого подола рядом нет».