И я была не единственной, кому этого хотелось. Стон Лиама был низким, глубоким, гортанным. Затем он отошел, оставив пространство между нами, и провел рукой по волосам.

— Что происходит? — Я даже стала задыхаться. — Расскажи мне, что с тобой случилось, что случилось в битве.

Он покачал головой.

— Ты не поймешь.

Не думаю, что он этим хотел меня обидеть. Но это не имело значения.

— Что я не пойму, Лиам? Магию? Каково это, когда ты пытаешься избавиться от нее?

— Это другое.

— Почему?

Лиам покачал головой, по его лицу было видно, что внутри него идет борьба.

— Я не знаю, кто ты сейчас, — сказала я. — И не знаю, чего ты от меня хочешь.

— Я ничего не хочу. И при этом хочу всего. — Он сделал шаг ближе, его тело было объято жаром, мышцы напряжены, как у человека, готовящегося к битве. — Я никогда не прекращал ждать тебя. Но внутри меня как будто что-то живет, другой организм, полный энергии и гнева. Думаешь, мне хочется втягивать тебя в это?

— Мне не нужна защита.

— Уверена? — Он схватил меня за руку, прижимая ее к своей груди. Его сердце стучало, как барабан. — Чувствуешь это, Клэр? Это потому, что ты здесь. Потому что я тебя вижу и хочу заклеймить тебя, как чертов волк.

Я смотрела на него, чувствуя пульс в наших соединенных руках, отчего у меня по рукам поползли мурашки. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я убрала свою руку, прислонив пальцы к груди, как будто пытаясь остудить жар и уменьшить силу его прикосновения.

— Расскажи мне о своей магии.

Я произнесла свой вопрос почти шёпотом, но он все равно занесся эхом по гаражу.

Я наблюдала, как он закрыл глаза в попытке спрятать эмоции. Но было что-то, что он не смог скрыть, какая-то вспышка в его глазах. Не просто гнев и не просто упрямство. Там был страх. Я увидела в нем человека, встретившего своих демонов, потому что мне приходилось сталкиваться со своими. Я все еще сражаюсь с ними.

— Если ты не расскажешь мне, с чем ты столкнулся, я не смогу тебе помочь. И не смогу сражаться с твоими монстрами в одиночку.

Когда он ничего не ответил, мне стало больно в груди, я ушла, оставив его одного.

* * *

Воздух уже был тяжелым, налитым влажностью и теплом. А теперь стало еще тяжелее из-за недосказанности между нами.

Когда мы снова вошли в дом Мозеса, все повернулись, чтобы посмотреть на нас. Чтобы оценить, что случилось, и что может произойти дальше.

— Блок питания, — сказала я, подошла к Мозесу и вручила ему коробочку. — Если тебе нужно что-нибудь еще, ты можешь найти это и сам.

Он прищурился и повернулся к Лиаму.

— Я так рад, что прогулка была продуктивной.

— Устанавливай эту чертову штуку, — проговорил Лиам.

Мозес пробормотал что-то себе под нос, затем спрыгнул со стула и начал возиться с запчастями в системнике. В сторону полетела пластмасса, теперь уже обугленная и черная, поскольку он освобождал место для новой детали. Он подключил блок, стартанул систему и снова посмотрел на экран.

Но все было тихо. Ни жужжания деталей, ни ярких букв.

— Хм, — произнес Мозес.

— Может, деталь проржавела, — сказал Гэвин.

— Возможно, поможет один прием, — пробормотал Мозес, затем отклонился назад и стукнул по системному блоку кулаком.

Вся конструкция вздрогнула, изрыгнув измельченный пластик, а затем заработала.

— Другое дело, — сказал он, и мы все подошли ближе, чтобы посмотреть на экран. Лиам скользнул рядом со мной, вклинившись между мной и Малахи.

«Ничего страшного. Пусть делает что хочет».

И я себе в этом не откажу.

Мозесу потребовалось несколько минут, чтобы вернуться в сеть Сдерживающих, а Гэвин все время посматривал на системник, ожидая очередного столпа искр. Но все работало исправно, а Мозес вернулся к обрывку файла, который просматривался Бруссардом.

— Т-а-а-к, — пробормотал он. — Файл называется… «Икар».

— Это же что-то из мифологии? — спросил Гэвин. — Парень, который летел слишком близко к солнцу, и его крылья растаяли?

— Да, — ответила я, — это мифология.

— Кому-нибудь о чем-нибудь это говорит? — спросил Гэвин. — Относительно Сдерживающих, Нового Орлеана или Паранормальных?

Когда мы покачали головами, Гэвин посмотрел на Малахи.

— В теории многие наши мифы происходят из Запределья. Основанные на том, что мы предполагали о вашем существования или когда-то о нем знали.

— Я знаю эту теорию, — сказал Малахи. — И я знаю миф. Но в Запределье нет никакой похожей истории. Нам не нужны крылья из воска.

— Справедливо, — произнес Гэвин и глянул на Мозеса.

— Я тоже ничего не знаю со своей стороны, — сказал Мозес, повернулся к экрану и нажал еще пару клавиш. — Если предположить, что Сдерживающие говорят правду о том, когда он умер — а кто его знает, правда ли это — Бруссард открыл этот файл менее чем за час до того, как его зарезали.

— Совпадение? — спросил Гэвин.

— Может быть, — тихо произнес Лиам. — Но это единственная зацепка, что у нас есть.

— Этот файл создал сам Бруссард? — спросила я.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы это проверить.

— Не он. По обрывку не увидеть, кто его создал, можно только сказать, что это не Бруссард. Это своего рода функция двухфакторной безопасности. Информация доступна, если его просматривает создатель, и недоступна, если файл смотрит незнакомец. — Мозес провел пальцем по экрану, следуя по строчке букв. — Я могу сказать, что он отправлял этот файл кому-то еще. Не могу сказать, кому, но на основе метаданных, он его посмотрел и кому-то передал. И это последняя задача, которую он выполнял.

— Мы можем посмотреть на сам обрывок? — спросил Лиам. — Или то, что от него осталось?

— Без проблем, — ответил Мозес, затем решительно застучал по клавишам. Его печатанье было словно музыка, как будто он создавал мелодию, стуча кроткими пальцами по клавиатуре. — Смотрите, — сказал он и откинулся назад, чтобы мы могли увидеть экран.

— Ничего не загорелось, — сказал Гэвин, шагнув вперед. — Это уже хорошее начало.

— Хар-дее-хар-хар, — прочитал Мозес с экрана, нахмурившись.

— Я ни черта не могу разобрать, — сказал Гэвин.

Для меня все эти цифры и буквы были полной бессмыслицей. Но чем дольше я смотрела на файл, тем больше мне казалось, что я могу разглядеть какую-то фигуру.

— Это похоже на часть модели, — сказала я.

— Модели чего? — спросил Гэвин.

— Может, молекулы? — Я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь из курса химии миссис Бошамп. — Однажды в восьмом классе мы должны были сделать что-то подобное для нашей научной ярмарки из цветных шариков и соломинок.

Когда они уставились на меня непонимающими взглядами, махнув на них рукой, я указала на два скопления букв.

— Здесь и здесь, — произнесла я, — как будто это шарики, и смотрите, как они связаны друг с другом вот этими штуками? — Я указала на линии, вернее кривые, которые, как я думала, должны были их соединять. — Но вместо шариков и соломинок у нас тут цифры и буквы.

— Молекула, — сказал Гэвин. — Итак, это что-то научное. — Он огляделся вокруг. — Не думаю, что кто-то из нас хорошо подкован с научной точки зрения, не считая шариков и соломинок, но, может, у кого-нибудь есть идеи?

— Нет, — ответил Лиам.

— Наука в Запределье построена совсем по-другому, — сказал Малахи. — Но даже несмотря на это, для меня это не выглядит знакомым. Нам нужно поговорить с Дарби.

Ведь именно это ее научная специализация.

— Думаю, я смогу его почистить, — сказал Мозес, вновь застучав пальцами по клавишам. — Давайте я распечатаю вам бумажный экземпляр. Тогда она сможет поколдовать над ним с научной точки зрения.

Малахи кивнул.

— Отлично.

— А также, думаю, нам пора сходить к Гуннару, — произнес Гэвин. — Расскажем ему, что узнали, и послушаем, что знает он. — Он взглянул на меня. — Полагаю, ты захочешь пойти?

— Конечно. Было бы здорово увидеться с ним.

Мысль об этом заставила меня одновременно обрадоваться и занервничать. Я была уверена, что у нас такая дружба, которая может пережить расставание, но это первый раз, когда мы расставались так надолго.

— Я покопаюсь здесь подольше, — сказал Мозес. — Может быть, смогу найти что-то еще.

— Что, например? — спросила я.

— Данные человека, создавшего файл, или, может, когда были сделаны записи, относящиеся к документам. Посмотрю, над чем еще он работал, на случай, если ничего не удастся найти. Информации для просмотра тут достаточно. Кто бы из людей ни изобрел метаданные, мое ему почтение.