Я и не заметил, как снова оказался внутри дерева, или очнулся, я пока не знаю, как происходят такие перемещения. Пока они совершались не по моей воле, но я обязательно узнаю, как это исправить.

- Что же ты мне загадки задаёшь? - ворчливо спросил я, нервно постукивая по книге. - Как мне надоели эти загадки и недомолвки! Ну почему не показать сразу, что это ещё за два индивидуума и почему мы все связаны?

Листы зашуршали было, но я придавил их ладонью, рявкнув:

- Хватит! Я знаю, что ты. И мне не нравятся эти старинные фолианты. Прими иную форму.

Через мгновение передо мной оказался удобный нетбук.

- Другое дело, - удовлетворённо протянул я.

Значит, жива слушается меня, признаёт за хозяина. И Шайри с её загадочной сутью тут ни при чём. Дерево овады мертво, просто теперь в этой оболочке живёт иная жива. Я вздрогнул, вспомнив, как приказывал самому дереву. Что-то не сходится. Если жива поселилась в дереве, она не смогла бы запросто перемещаться в книгу. Что-то одно.

- Шайри, - позвал я притихшую девочку.

Она вздрогнула, чёрные глаза глядели пристально. В них я читал испуг и смятение.

- Что с тобой? - раздражённо уточнил я. - Еще пару минут ты мне на шею вешалась. А теперь глядишь, как на зверя.

- Я не знаю, - почти шёпотом ответила девочка. - Но, мне кажется, теперь ты - не ты...

Я пожал плечами:

- Я - это я. Ты лучше скажи мне, с твоим замечательным чутьём, сила в книге... нетбуке теперь и сила в дереве, они разные? Или это одна жива?

- Разные, конечно, - робко улыбнулась Шайри. - Я же тебе сказала. В дереве как недоверчивый волчонок: любопытный, но испуганный. А в книге как старая хищная сова: меланхоличная, но непредсказуемо опасная.

- Хм, - я пытался сопоставить эти две силы. Такие разные по возрасту и настроению. Но Шайри можно верить.

- А третья, - продолжала девочка.

- Что? - удивлённо перебил я. - Третья?

Она уверенно кивнула.

- Я тоже её не сразу почуяла. Она очень хитрая, как не очень голодная лиса, которая не решила ещё, поиграть ей с добычей или съесть её.

Я передёрнул плечами от такого сравнения.

- И где же она? - уточнил я.

Шайри повела носом, через мгновение вскинула руку. Повинуясь случайному импульсу, я подпрыгнул и ухватился за торчащий из дерева сучок. Он мгновенно обернулся в моей руке извивающейся и шипящей от злобы змеёй. Шайри вскрикнула от ужаса, а я расхохотался:

- Когда это ты стала бояться змей, дикая?

Шайри зажала ладошками рот, глаза её стали похожи на почерневшие от древности монетки. Я же спокойно ждал, не выпуская из рук извивающееся скользкое тело.

- Это же иллюзия, - сообщил я испуганной девушке. - Жива же может принять форму всего чего угодно. Или ты не знала? Но форму живого существа ей долго не удержать. И если она хочет, так сказать, оживиться, ей необходимо найти (типа) сосуд. Как, например, твоё мёртвое дерево стало превосходным сосудом для того самого недоверчивого волчонка. Но переменить форму теперь ей не удастся. Старая сова предпочла оставаться книгой. Предположу, что так ей просто-напросто привычно. А эта хитрая лисичка... Как же ты замечательно подобрала образы! Эта лисичка привыкла часто менять вид формы. И в том числе, формы живых существ. Только этим я могу объяснить такую долгую трансформацию. О! - Змея, словно обессилев, повисла плетью в моей руке. Я не удержался от сарказма: - Что, батарейки закончились?

Жива так и осталась в образе безжизненной резиновой змеи. Шайри всё ещё смотрела на меня круглыми от ужаса глазами.

- Не может быть, - прошептала она.

Я снова пожал плечами. Что спорить, всё было очень наглядно. Интересно, как и почему в этом месте сошлись три отдельные силы? И где их хозяева? Те вессы, которые владели этими «консервами» ранее. Пальцы перебирали гибкое игрушечное тело, резина ощущалась как неприятно холодная. Такое ощущение, что эта жива мне совсем не рада. Что странно: до сих пор мне не попадались такие эмоциональные «консервы».

- Измени форму, - попробовал я приказать живе.

Змея безжизненно висела на моей ладони. Она не подчиняется мне. Или она не подчиняется вессам? Я мельком глянул на Шайри. Девочка сжавшимся комочком сидела на лавке, словно взъерошенный воробей.

- Дикая, подойди.

Шайри не шевельнулась. Я сделал пригласительный жест. Овада осторожно сползла со своего насеста и медленно двинулась ко мне. Я протянул ей игрушку:

- Проведём эксперимент. Возьми это и прикажи измениться.

Девочка неохотно приняла предмет, недоверчиво поглядывая на меня, прошептала:

- Измени форму... - Поперхнулась, кашлянула и приказала чуть громче: - Прими привычную форму!

Я довольно улыбнулся: девчонка никогда не была дурой. Молодец, сообразила! Несколько секунд ничего не происходило. Затем змея словно подалась дымкой, сжалась в размерах, и на девичьей ладошке я увидел... мундштук раганы!

Озарённый догадкой, мгновенно развернулся к нетбуку. Эта старая жива сначала обратилась старой ведьминской книгой! Не такой же на вид, как в комнате бабки Мерцаны... а может, такой же. Я ведь толком не успел её рассмотреть и запомнить. И, если здесь книга старой ведьмы, то светящаяся точка в Москве - скорее всего сама старушка и есть! И мундштук... Точнее, его хозяйка. Видимо, та сексуальная красотка из Вильнюса, что пыталась прикончить меня у Мора.

Но кто был хозяином живы, поселившейся в дереве овады? Теперь сила не сможет изменить облик, как же понять?

- Ты не Сергей, - едва не плача, проговорила Шайри.

Я вздрогнул от неожиданности. Пристально посмотрел на девушку. Алые губки дрожали, глаза ярко сверкали от сдерживаемых слёз.

- Да, я не Серёженька, - сквозь зубы пробормотал я.

Шайри упрямо мотнула головой:

- Ты - это он. То есть, ты выглядишь, как Сергей. Но говоришь, ходишь и ведёшь себя как... как...

- Да, я - Алекс, - не стал отпираться я. - И сразу бы тебе сказал, не...

Я с силой сжал челюсти. Нет, не выскажу ревности. Мне всё равно, кого она там обнимает.

- Если бы не убил меня, - понимающе кивнула овада.

Зубы мои заскрипели. Я решительно смотрел девочке в глаза, пытаясь разглядеть укор, злобу или ненависть. Но видел лишь страх. А ещё - смирение. Это было что-то новенькое, дикая девчонка никогда не отличалась покорностью. Но не скажу, что мне это не понравилось. И даже, польстило. Шайри всегда хорошо относилась ко мне, но считала себя более знающей, более сильной. Не физически, конечно. Она показывала чудеса, я удивлялся. Но в определённый момент, я понял, что моё могущество растёт, оно свободно в пространстве. Овада же как привязанный щенок. И с каждым днём лесные фокусы становились всё скучнее, я хотел большего. Но девочка, казалось, не понимала перемен во мне. И увидела меня настоящего лишь в день своей смерти. А теперь боится. Губы мои растянулись в улыбке, голос зазвучал резко:

- И не стану извиняться!

Страха в её глазах стало меньше. Я прикусил язык, и обвинение в быстром утешении в объятиях другого тоже осталось невысказанным. Это ниже моего достоинства. Пусть думает, что мне всё равно. Мне и так всё равно.

- Значит, это теперь твоя сила, да? - отвернувшись, спросила девочка. - Та, что ты украл из Источника... Я не сразу поняла, поскольку Серёжа... то есть его тело...

Она плюхнулась на скамейку и уткнулась носом в ладошки. Через минуту раздался её глухой, булькающий от слёз, голосок:

- Почему ты выглядишь, как он? Я не понимаю! Это же невозможно!

Ну, что я мог ответить? И сам считаю, что такое невозможно. Но с фактами особо не поспоришь. Это не мои руки, не мои ноги, но я же - Алекс! Думаю, что Алекс... ведь думаю, как Алекс? Обхватил руками голову: как это вынести? Эти линии живы связали нас во времени, в пространстве да плюс поменяли местами. И почему это коснулось именно меня!? Почему, допустим, Шайри не оказалась в теле Мерцаны. Так было бы проще. Мне.

Овада отняла ладошки от личика, губки её сжались в тоненькую линию, глаза горели чёрным огнём. Я вздрогнул от неожиданности. В памяти встал образ Жанны в больнице.

- Шайри, - сипло позвал я.

Девочка не отозвалась, в облике её что-то неуловимо поменялось. Губ коснулась хищная ухмылка. В тонких пальцах я заметил тот самый мундштук, который медленно растягивался в изящный кинжал.