– Девин, я извиняюсь за своих маму и брата. Но что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Белла, твоя мама и я были лучшими подругами в те дни, и что бы про нее не говорили, твоя мама хорошая женщина. Если она держала вас подальше, то на это была веская причина. Я вижу, как сильно она вас любит. Я всегда знала, что однажды она станет отличной мамой.

Услышав хлюпанье, вхожу в комнату, где все взгляды устремляются на меня.

– Идите сюда, – подзываю Девина и Беллу.

Они подходят, и я обнимаю их за талию. Белла прикладывает голову мне на плечо, а Девин, будучи, как минимум, на тридцать сантиметров выше нас обеих, опирается подбородком о мою макушку.

– Просите, не так я планировала провести первый семейный ужин.

– Здесь нет твоей вины, мама, – заявляет Девин, разрывая объятия.

– Я знаю, но все равно понимаю, что вам обидно. Мы все в сложной ситуации. Попробуем позже еще раз, хорошо?

Они оба кивают, Саванна встает и направляется к двери.

– Сав, почему бы тебе не остаться? – предлагаю я, останавливая ее.

– Да, тетя Саванна, оставайся, – улыбается Белла.

Саванна переводит взгляд на Беллу блестящими от слез глазами.

– Конечно, – шепчет она.

Мы идем по коридору к двери во двор, и я слышу голоса.

– Я наблюдал за тобой, сынок. Долгие годы я следил за твоей карьерой, но мне пришлось прикусить язык, видя, как ты уничтожаешь свое будущее. Ты заработал кучу денег и не потратил ни копейки на своих детей. Мне приходилось смотреть, как моя дочь борется, плачет ночами и полностью отдает себя этим двоим. А где был ты? Я пытался защитить ее от подобной судьбы, а ты после всего не просто ушел, ты убежал! – кричит мой отец.

– Хэнк...

– Нет, Дженна, пусть слушает. Она изменила ради них свою жизнь, когда у нее не было и ломаного гроша, а у тебя было все, но ты не смог ничего удержать. В течение многих лет я хотел ворваться в твою чертову дверь и поговорить с тобой. Сказать, чтобы ты вернул сюда свою задницу и поступил правильно, но ее желание мне было важнее. А теперь? Тебе, черт возьми, лучше взять себе в руки!

– Сэр, я собираюсь все исправить. Еще не знаю как, но собираюсь.

– Да неужели! Она любила тебя, сынок. Как ты мог этого тогда не знать?

– Я тоже никогда не переставал любить вашу дочь, и теперь буду тем человеком, который ей нужен.

Я замираю, услышав слова Габриэля. Саванна поглаживает мою спину в успокоительном жесте.

– Ей никто не нужен, кроме ее детей, – парирует отец.

– Девин, почему бы тебе не прибраться на кухне, а мы с Беллой подождем тебя в вашей комнате? – предлагает Саванна, выводя меня из транса.

Девин кивает и начинает собирать тарелки, а я следую на задний двор. Мои родители сидят за столом, а Габриэль ходит туда-сюда с птичьим гнездом на голове.

Габриэль, заметив меня, замирает и пристально смотрит в глаза.

– Прости...

Я поднимаю руку, останавливая его.

– Кажется, тебе было велено покинуть дом вместе со своим отрядом? – говорю я, скрестив руки.

– Черт побери, я совсем забыла, что мне нужно повесить белье. Поможешь мне, Хэнк? – спрашивает мама, вставая из-за стола.

– Зачем ты затеяла стирку перед приходом гостей?

Мама сердито смотрит на отца, и он устало выдыхает.

Встав, папа чмокает меня в лоб и напоследок бросает на Габриэля тяжелый взгляд, после чего они с мамой заходят внутрь.

Габриэль открывает рот, закрывает, и потом снова открывает, наконец-то собравшись с духом, чтобы заговорить.

– Прости меня, Шарлотта, мне так жаль, черт возьми, – извиняется Гейб, подходя ко мне.

Я прижимаю руку к его груди, останавливая его приближение. Затем одергиваю ее, сосредотачиваясь на своем гневе.

– За что ты просишь прощения? Потому что в последнее время я так часто слышу это от тебя, что даже запуталась!

– За все. За поведение моих родителей, за свои поступки в прошлом, за свою ревность к Брэнтли тем вечером, за обвинения, что ты спишь со всеми подряд и что дети не мои, за то, что я такой отвратительный отец, за поцелуи и за... за все...

Слышу шум у бокового окна, а когда резко оборачиваюсь, шторы покачиваются.

В этом доме невозможно посекретничать.

– У нас зрители, – шепчу я.

– Мне плевать, Шарлотта, я могу кричать это с крыш. Мне так чертовски жаль. Я знаю, что не заслуживаю тебя, но, пожалуйста, дай мне шанс все исправить. Я хочу быть отцом, но еще больше я хочу стать опорой для тебя. Я... У меня никогда ни с кем не было ничего серьезного, только с тобой... Пожалуйста, дай мне шанс. Нил говорил, что нам нужно все обдумать, так вот, я это сделал. Ты – это все, чего я хочу, Шарлотта.

Он приближается и сжимает руками мои плечи. Не могу заставить себя посмотреть ему в глаза, иначе сразу же сдамся, чего и боюсь.

– Что это значит, Габриэль?

– Это значит, что я хочу, чтобы ты снова была моей. Не знаю, смогли бы мы вместе растить близнецов в восемнадцать лет, но сейчас я уверен, что если ты просто мне позволишь, я буду делать все, что в моих силах. Я не был подходящим для тебя мужчиной тогда, Шарлотта, но теперь им стал.

Я совершаю ошибку, подняв глаза и заметив в его взгляде любовь. Знакомый блеск, который преследовал меня годами, разбудил ту самую восемнадцатилетнюю юную девушку, спрятавшуюся во мне. Бесстрашную девчонку, которая любила мальчика всем сердцем. Вот только его разбили.

– Мне страшно, – шепчу я.

Он поднимает руку и ласкает мою щеку.

– Конфетка, давай начнем все с чистого листа... Пожалуйста. Попробуй довериться мне.

Я делаю небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, и вспоминаю его пьяную речь той ночью. Что у трезвого в голове – у пьяного на языке, верно? Могу я снова полностью довериться ему? Справлюсь ли я, если он снова разобьет мне сердце?

– Ладно, – еле слышно отвечаю я.

– Ладно? – скептически переспрашивает он.

Я киваю и улыбаюсь, и он поднимает меня на руки и кружит. Затем захватывает мои губы и наклоняет меня над столом, поглаживая одной рукой мою спину, а другой опирается о стол для поддержки. Я обнимаю его за шею и притягиваю ближе к себе. Габриэль раскачивается над моим телом, срывая с моих губ стон. Когда его рот спускается к моей шее, мы слышим как кто-то прочищает горло возле дверей в дом. Я отскакиваю от Габриэля и поправляю рубашку.

– Безопасно ли выходить наружу? – спрашивает издалека Саванна.

– Да, – отвечаю с улыбкой.

Покачав головой, шлепаю Габриэля по груди.

– Я знаю, что ты новичок в отцовских штучках, но трахать маму детишек на обеденном столе в День благодарения – не пойдет на пользу общему делу.

Он наклоняется к моему уху, чтобы прошептать:

– В последний раз, когда я проверял, стоны означали благо для общего дела.

Я охаю, на что он смеётся и снова усаживается за стол.

Дети появляются на улице одновременно с моими родителями, которым, очевидно, не нужно было развешивать никакое белье.

Кажется, споры на время утихли. Все садятся, чтобы устроить хороший семейный ужин. По крайней мере, сегодня мы можем притвориться, что все в порядке. Не все сразу.