XIII. Ваш курс ведет к опасности
История повторяется, подумал Сережа. Снова, как и, в Северном проливе, все помещения битком набиты спасенными, буфетчик и вестовые бегают, как ошпаренные, разнося бутерброды и жестяные чайники с кипятком, а в превращенной в лазарет кают-компании стонут раненые. Правда, на этот раз здесь только «пассажиры», сто семнадцать человек, из них не менее четверти раненые, обожженные, искалеченные. Остальные на дне, вместе со своим командиром. Он так и не покинул «Русалку», остался в боевой рубке — недвижное тело, завернутое в испятнанную кровью парусину…
Молодой человек покачал головой. Наверное, родственники будут недовольны, им не объяснить, что для моряка не найти лучшей могилы. Да и тесно сейчас на «Стрельце», живых негде размещать, а ведь сражение еще не закончено…
После стычки с «Рупертом» они попытались догнать своих. Безуспешно — бой откатился уже далеко и ворочался там, как медведь в берлоге, взревывая главными калибрами. Русские колонны сейчас рвутся к Свеаборгу на полных оборотах, отставших никто ждать не будет — с оста вот-вот подтянутся британские казематные броненосцы, стоит замешкаться, и конец, прижмут к отмелям и расстреляют, словно в тире. А тут еще чертова пробоина, из-за которой никак не удается развить полный ход!
«Русалку» заметили случайно — ее низкий силуэт был еле-еле различим на фоне близкого берега. Заметили по языкам пламени, вырывавшимся из амбразур кормовой башни, где еще продолжался пожар. С мостика бешено засемафорили флажками, прося помощи, и Сережа скомандовал «к повороту».
На «Русалке» не осталось живого места. Подбиты обе башни, надстройка превратилась в руины. Деревянная ходовая рубка разбита в щепки прямым попаданием, боевая рубка завалена обломками мостика, броня в отметинах от снарядов. Из двенадцати офицеров на ногах держатся пятеро; на досках палубного настила — лужи крови и обугленные проплешины. Но водоотливные помпы пока справлялись, судно держалось на воде. Завели буксирные концы и «Стрелец» потащил искалеченное судно дальше, к проходам в минных полях, стерегущих Свеаборг. И дотащил бы, не мелькни в разрывах туманной пелены, мачты броненосцев Королевского Флота. Они вырастали с пугающей быстротой: с «Русалкой» на буксире «Стрелец» давал не больше двух с половиной узлов.
Оставалось одно. Пока с броненосной лодки снимали остатки команды моряков, инженер-механик с боцманом и полудюжиной трюмных матросов, крутили маховики кингстонов, стравливали пар из котлов, готовя судно к затоплению.
Остановили помпы; судно погружалось с дифферентом на корму. Вода захлестнула палубу, напором воздуха изнутри корпуса выдавило световые люки. «Русалка» стремительно повалилась на левый борт, высоко задирая корму, и ушла под воду. В грязно-пенном водовороте мелькнули обломки досок, какой-то мусор, спасательный круг — конец!
Взяли пеленги на береговые ориентиры — надо было сделать отметку в судовом журнале о месте гибели «Русалки». И поторопиться, чтобы не разделить ее участь — дистанция до преследователей успела сократиться до двух с половиной миль.
— Вашбродие, англичашка повернул на два румба, идет за нами!
Лейтенант поднял к глазам зрительную трубу. Идущий впереди броненосец (это был казематный «Геркулес»), и правда изменил курс и теперь гонится за монитором. В свое время Сережа старательно изучил корабельный состав Ройял Нэви и знал, с чем придется иметь дело. В составе флота с 1868-го — ровесник погибшей «Русалки». Восемь тысяч шестьсот тонн водоизмещения, восемь десяти-, два девятидюймовых орудия плюс мелочь. Солидная броня, парусный рангоут и самое неприятное — девять узлов хода против шести у «Стрельца». Впрочем, какие там шесть, с наскоро заделанной пробоиной в скуле, хорошо, если они делают хотя бы четыре с половиной! Больше нельзя — напором воды выбьет временные заплаты, придется сбрасывать обороты, ложиться в дрейф и снова латать дыры. А «Геркулес» неотвратимо надвигается…
— Дистанция до неприятеля?
Вахтенный офицер поднял микрометр Люжоля[46], подкрутил винт, сверился с таблицей.
— Четырнадцать кабельтовых, господин лейтенант!
Больше двух миль. Для точной стрельбы далековато, хотя дождь прекратился и видимость вполне приличная, несмотря на подступающие сумерки. Но все равно — далеко. Вот когда «Геркулес» приблизится кабельтова на три-четыре, станет тяжело. И тогда надежда лишь на великолепную маневренность монитора — можно подпустить «британца» поближе и держаться в носовых ракурсах, куда достают только погонные орудия сравнительно небольшого калибра. Сам же монитор, башня которого имеет круговой обстрел, сможет отвечать из обеих девятидюймовок. Придется, правда, срубить шлюпбалки и пожертвовать вельботами, но это невысокая цена за шанс уцелеть.
Сережа покачал головой. Какой там шанс? Будь «Геркулес» один — дело другое, но за ним, в полутора кабельтовых, идет «Пенелоп». Броненосный корвет, выделяющийся в ряду малых броненосцев Королевского флота небольшой осадкой, плоским днищем и подъемными, чтобы не мешать движению под парусами, винтами. Отлично подходит для прибрежных действий на Балтике. Со своими восьмидюймовками и хилой броней «Пенелоп» не так опасен, как «Геркулес», но вдвоем они прихлопнут «Стрельца», как докучливую муху. Если, конечно, он, лейтенант Казанков, не предпримет что-нибудь неожиданное.
Развернуться, пойти навстречу, принять бой, как сделал это в 1829-м прославленный «Меркурий»? Сомнительно: тогда русские сумели повредить рангоут турецких линкоров, лишив их хода и маневра. С броненосцами этот номер не пройдет — зажмут в тиски, ударят тараном, и прощайте, дражайшая Нина Георгиевна, извините великодушно, что посмел, несмотря на ваш запрет, сложить голову…
— Штурман, схему минных постановок!
Так… между островками Кнетгольм, Лила-Ретан и Стора-Ретан, к весту от форта Лонгерн — минная банка. Новейшие мины Герца, гальваноударные, в три линии, по шесть штук, поперек пролива. На схеме указаны и глубины, на которые они выставлены — тринадцать футов, на пять футов меньше, чем на подходах к главным фортам крепости. Это для того, чтобы через пролив могли пройти старые деревянные канонерки, назначенные для отражения попыток протралить заграждения. Осадка этих скорлупок чуть больше шести футов, для них мины не опасны. А вот осадка «Стрельца» — одиннадцать с половиной футов. Теоретически монитор сможет пройти проливом, не задев свинцовые рожки притаившейся под водой смерти. Или не сможет? Полтора фута — ерунда, длина вытянутой руки. Если матрос, отмерявший минреп, чуть-чуть ошибся — им конец.
Риск? Еще какой. Но и выигрыш может выпасть солидный: в лоции пролив обозначен, как судоходный, с глубинами больше тридцати пяти футов. Этого достаточно не только для «Пенелопа» с его сравнительно небольшой осадкой, но и для «Геркулеса». Конечно, британцы могут проявить осмотрительность и не полезут в опасную узость в погоне за «Стрельцом». Расчет на азарт: если русские не боятся мин, может, их и нет вовсе?
Остается надеяться, что тот, кто составлял эту схему, ничего не напутал…
«Это что, мания преследования?
Нет, просто очень не хочется по-дурацки погибать.»
— Штурманец?
— Да, Сергей Ильич?
— Идем к Стора-Ретану. Давайте-ка, поскорее прокладку. Створовые знаки и вехи там наверняка сняты, так вы уж, голубчик, повнимательнее…
«Как бы, и правда, не запутался! Месяца ведь не прошло, как выпустился, что он может уметь? Загонит на отмель, и раскатают нас, как сидячую утку…
… а ты-то сам давно ли из Корпуса? А ведь командуешь боевым кораблем…»
— И вот еще что: пока идем к островам, надо бы покидать за борт, сколько успеем, угля. Орудийную прислугу и кочегаров не трогайте, возьмите «русаловских», тех, кто не поранен — им все одно, делать нечего. В Свеаборге угля полно, дойдем — забункеруемся.
Старший офицер понятливо кивнул. Когда между днищем и рожками гальваноударных мин считанные дюймы, каждая лишняя тонна может оказаться роковой. Да и ход, глядишь, будет получше, до минной банки надо ведь еще добраться…
Грохнул, раскатился гулким эхом орудийный выстрел, за кормой, кабельтовых в двух, вырос пенный фонтан. Броненосцы начали пристрелку.