Больше он ничего не добавил, видимо, его красноречие иссякло. Понурив плечи, но решив все-таки соблюдать приличия, он повернулся к гостю и произнес голосом, в котором было настоящее отчаянье:

— Изабелла, позволь представить тебе его светлость герцога де Каронака.

— Ага, — кивнула я, так, чтоб меня все услышали, особенно, гость, и добавила чуть тише, — богатенький женишок пожаловал.

Что ж, настало время описать этого достойного мужчину. Он действительно был красив, в этом отец не солгал. Как я ни старалась, не могла отыскать неприятных мне черт. Черноволос, высок и строен, с жгуче-черными глазами и тонкими чертами лица. И еще, у этого невозможного франта были тонкие подкрученные усики. Господи помилуй! За кого это он себя принимает? Да и все остальное было до невозможности ухожено. Вот, кто заткнет за пояс парижских модниц. Должно быть, его одежда была сшита по последнему писку моды. Я не была в этом уверена, так как плохо разбиралась в моде. Куда уж мне пытаться соревноваться с этим образцом для подражания!

Что же касается остальных его достоинств, которые расписал мне батюшка во всей красе, то я не могла о них судить, так как мне их еще не продемонстрировали. Ничего, все еще впереди.

Я присела снова и выдала следующее:

— Это… очень приятно.

В детстве меня учили, как следует говорить и как говорить ни в коем случае не следует. Сегодня мне это пригодилось. Я говорила именно так, как не следует говорить ни при каких обстоятельствах. Спасибо учителям. Есть от них все-таки польза.

Итак, я сделала почти все, чтобы навсегда удалить из головы герцога мысль, что на мне непременно нужно жениться. Но что бы вы думали? Этот противный тип сделал вид, что моя одежда, лицо, волосы и речь достойны всяческих похвал, а не порицания и ужаса. И могу поклясться, кажется, он сдерживал улыбку. Нет, более отвратительного человека я еще не видела.

— Мадемуазель, — сказал он тягучим и вкрадчивым голосом, что вызывало в памяти по ассоциации ленивого ухоженного кота, — счастлив вас видеть. Мы с вами уже встречались, когда вы были совсем ребенком. Вы не помните меня?

— Не-а, — помотала я головой.

— А я очень хорошо вас помню, — продолжал герцог невозмутимо, — видимо, я вам очень понравился, за обедом вы вовсю посыпали меня песком.

Вот нахал! Я не нашлась даже, что сказать на это. Посыпала его песком! Жаль, что не засыпала по самую маковку.

Альфред сдавленно фыркнул, видимо, припомнив кое-что из своего богатого опыта.

Отец сжал мне руку, я взглянула на него и поняла, что эффект, произведенный на него моим изысканным поведением, был выше всяческих похвал.

— Прекрати, — прошептал он одними губами, — я тебя умоляю.

В ответ я ободряюще ему улыбнулась, кстати продемонстрировав ему зубы, измазанные чернилами. Жаль только, что эти чернила так плохо держатся на зубах. Я и из комнаты выйти не успела, как они уже наполовину стерлись.

За обедом я старательно демонстрировала всем, что не знакома с такими предметами, как нож и вилка. Единственное, на что я не решилась, это есть руками, на мой взгляд, это было уже чересчур. Но во всем остальном я развернулась на славу. Сопела и чавкала, с шумом втягивала в себя жидкость и тянулась через весь стол, чтобы взять какой-нибудь особенно приглянувшийся мне кусочек. А также дала волю своему аппетиту, уничтожая все, что было в пределах видимости. Надеюсь, герцогу не нужна жена, так отвратительно ведущая себя за столом, да еще и в присутствии гостей, плюс к тому прожорливая, как акула. Такая супруга вмиг проест все его огромное состояние. А также отвадит от дома всех гостей и на приемах станет настоящим посмешищем.

Отец бы точно на мне не женился, будь он на месте герцога, с таким ужасом он на меня взирал. Да и на лице Альфреда я не заметила особенного восторга. Правда, он хихикал втихомолку, отлично поняв мои планы. Зато противный герцог вел себя так, словно ничего особенного не происходит. Напротив, он пару раз учтиво пододвинул ко мне блюдо, показавшееся мне особенно привлекательным. Нет, ну это просто отвратительно. Для кого я, собственно, стараюсь? Уж, конечно, не для батюшки. Он прекрасно знает, на что я способна. Неужели, герцогу нравится мое поведение? Может быть, сделать еще что-нибудь гадкое? Такое гадкое, что даже такой непробиваемый тип, как он преисполнится отвращения. К примеру, поковырять в носу.

На особенно гадкое я не осмелилась. Было стыдно. Я закончила обедать и с особенным шиком облизала себе пальцы. Любуйтесь, до чего же она прекрасно воспитана!

Альфред мне зааплодировал, улучив момент, когда этого никто не видел. Зато у отца был такой вид, словно он вот-вот потеряет сознание.

— Нет ничего лучше прогулки после обеда! — заговорил батюшка, голосом, который мог бы быть и веселее, — прогуляйтесь, молодые люди, и возьмите с собой Изабеллу.

Произнося мое имя, он поперхнулся. Ну вот, нерадивая дочь довела папочку до последней степени. Скоро при звуке моего имени он начнет креститься.

Альфред и герцог с готовностью поднялись, выполняя пожелание отца. Я встала тоже. Гулять, так гулять. Думаю, нужное впечатление я уже произвела. Во всяком случае, очень старалась.

В коридоре я громко засвистела, подзывая к себе Кадо. Пусть он тоже разомнется. Ни к чему собаке сидеть в четырех стенах и тосковать в мое отсутствие.

Первое, что сделал пес, это ощерился и зарычал на герцога, припадая к земле. Кадо умница, он отлично чувствует мое отношение к тому или иному человеку. Вполне возможно, что он бросился бы на гостя и как следует покусал, что было бы отрадно. Но тут Альфред вскричал:

— Поди прочь, псина! Изабелла, что же ты стоишь и смотришь?

— Он не больно кусается, — заявила я, но все-таки сказала, — фу, Кадо. Ко мне. Спокойно.

Кадо с неохотой подчинился, подошел ко мне, но напоследок гавкнул, показывая, что он здесь и никуда не делся.

— Ты хочешь взять с собой этого ужасного пса, кузина? — спросил Альфред.

— А для чего же я тогда свистела? — ответила я вопросом на вопрос.

— Он же разорвет нас на кусочки.

— Это будут большие кусочки, — успокоила я его, — не бойся, Кадо не трогает гостей.

— Я вижу обратное, — не успокаивался кузен, — уж очень нехорошо он на меня смотрит.

— Наверное, ты кажешься ему особенно вкусным, — съязвила я и фыркнула.

Альфред сверкнул на меня глазами:

— Ты сегодня в ударе, — добавил он, — надеюсь, что мы сумеем вернуться с прогулки целыми и невредимыми.

— Вернетесь, если ты не будешь дальше занудничать.

Занудничать он тут же перестал, но исподтишка погрозил мне кулаком.

Мы вышли из дома и отправились по дорожке в парк. Кадо некоторое время шел рядом со мной, показывая, что он бдит, но скоро это ему надоело и он помчался впереди, гоняя бабочек, изредка возвращаясь ко мне и жаждая одобрения. Я подбадривала его кивком. Тогда Кадо усиленно вилял хвостом, рычал на герцога, так, для проформы, и убегал.

— Хороший песик, — дипломатично заметил герцог после очередного рычания.

— Это настоящее чудовище, — пояснил Альфред, воспользовавшись возможностью мне отомстить, — постоянно смотрит на меня так, словно раздумывает, сейчас слопать или чуть погодя.

— Я бы на его месте не стала раздумывать, — не смолчала я, — и не называй Кадо чудовищем. Он очень милый.

— Разумеется, — фыркнул он и огляделся, — может быть, пойдем куда-нибудь?

— Куда?

— К примеру, к замку, где обитают привидения, — предложил он.

— Это где ж такой? — я приподняла брови.

— Ты забыла? Те развалины, которые ты мне показывала в прошлый раз.

— А, ты имеешь в виду разрушенный замок! — догадалась я, — но там нет никаких привидений.

— Так утверждают окрестные жители, — упрямствовал Альфред.

— А еще они утверждают, что в окрестных лесах водятся оборотни. Послушать их, так весь мир просто кишит разнообразными чудовищами.

— А вы не верите в привидения, мадемуазель? — спросил у меня герцог.

— В оборотней тоже, — отозвалась я.

Я потерла кончик носа, счищая сажу. Кажется, в маскараде уже не было необходимости. Тем более, у меня и без того весьма живописный вид.

— Ты бы переоделась, — тихо посоветовал мне кузен, — все равно, твой наряд не гармонирует с ухоженными руками.