Глава 36. Тени настоящего

Катя мягко спрыгнула с лошади и подошла ко мне, не поднимая глаз. Она сильно нервничала, не зная, куда девать руки, теребя плащ — но я шагнул вперед, беря ее ладони в свои, успокаивая.

— Привет, — шепнул я ей на ухо.

— Привет, — едва справившись с голосом, ответила она.

— Пойдем куда-нибудь, надо поговорить, — отстранился я. Катя, коротко глянув на командира отряда тамплиеров, развернулась в поисках безлюдного места. Я тоже посмотрел — и через минуту мы уже сидели на крыше царского дворца, наблюдая, как легионеры защищают город и выводят пленных.

Я взлетел на грифоне — но на меня, по-моему, даже никто не обратил внимания. Все смотрели на Катю — она поднималась на своих крыльях — и полет белоснежного ангела наблюдали по всему городу.

— Ты изменилась, — произнес я, оглядывая юную богиню. Девушка теперь разительно отличалась от хищной гарпии, виденной мною в Помпеях, — сейчас вместо бесстыдных клочков ткани на ней было длинное белоснежное платье, а мрак из глаз вытеснил мягкий желтоватый свет.

— Ты тоже, — ответила Катя, пряча глаза.

— Что они с тобой сделали?

— Прошла посвящение Великой Богине, признавая ее власть, — несколько торопливо ответила Катя, понимая, что спрашивал я совсем не об этом. И понимая, что я знаю, что она понимает. Вслух говорить об этом я не стал, просто молча ждал, когда она начнет рассказывать. Но Катя молчала, поэтому заговорил сам:

— В общих чертах ты обо мне знаешь. Несколько месяцев в коме, после чего появился здесь как аркадианец. Из рабства попал в Транснаполис, так получилось. Женился на дочери Орлова, — при этих словах Катя вздрогнула, — стал графом и молодым богом. В первом отражении меня убили совсем недавно.

— Как? — удивилась Катя, едва обернувшись.

— Ножом, в горло. Не очень приятные ощущения, если честно.

Вздохнув, я сделал паузу — ведь надо как-то рассказать Кате о том, что и она теперь бессмертная, если конечно Тарасов не соврал про уничтожение ее нейроблока.

— Катя.

— Да.

— Мне сейчас очень важно, чтобы ты рассказала о себе все, что произошло за последние полгода.

Я очень остро чувствовал, как Катя в неопределенности пытается понять, каким образом вести себя со мной. Отведя взгляд, она лихорадочно размышляла, но я, прекращая ее мучения, заговорил вновь:

— Послушай. У меня сейчас два варианта — или поступить как расчетливый хладнокровный подлец, выслушав твою подкорректированную историю, подловив на нестыковках и заставив постепенно во всем признаться. Либо не быть мелочным, понять и принять. Я склоняюсь ко второму варианту — тем более знаю, что ты меня спасла — тогда, на дороге. Пусть это было сделано из соображений финансовой выгоды…

— Нет! — вскинулась Катя, полыхнув взглядом и оборачиваясь.

— Но некоторую, вполне приличную, сумму после продажи меня на эксперименты Тарасовым ты приобрела, — негромко произнес я.

Этот факт был мне известен из воспоминаний Юлии — и также то, что именно аргументы Кати, высказанные на памятной ночной обочине, — аргументы о том, что у меня нет ни друзей, ни родных, убедили Тарасова не решать вопрос с моим телом кардинально.

— Мне надо было отказаться от денег? — бесцветным голосом поинтересовалась девушка.

— Нет, конечно. Видишь, у меня была информация, что ты действовала из корыстных побуждений — как и с квартирой. Ты говоришь, что это не так. Именно поэтому я хочу услышать от тебя абсолютно все — и если ты будешь честна со мной, поверь, я сумею проявить великодушие.

— А мне оно так необходимо? Твое великодушие? — вдруг повернулась ко мне девушка. Теперь в ее горячем взгляде и мимике не было ни единого намека на благожелательность.

— Наши знакомство состоялось по достаточно банальной причине личной корысти, и не я был его инициатором, — лишь пожал я плечами. — После всего произошедшего, когда ты совсем недавно вновь пыталась обмануть меня наличием чувств, я, не скрою, отношусь к тебе достаточно настороженно. Но не намереваюсь плодить врагов — у меня их и так немало. Нейтрального отношения между нами было бы достаточно. Ничего личного.

— Трахаться с тобой меня заставила тетка, не я сама была инициатором. Ничего личного, — вернула мне интонацию Катя. — Но одно дело потеря имущества, а другое — смерть, поэтому я без задней мысли спасла тебя тогда, на дороге.

— Отправив в рабство, — открыто улыбнулся я. — И не забывай, мы живем в эпоху, когда люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества.

Катя в ответ на мои слова лишь пренебрежительно фыркнула.

— Если не получается заслужить любовь, государь должен стремиться хотя бы не заработать ненависть. И если есть очевидная причина, государь может лишить жизни, но должен остерегаться посягать на чужое добро, ведь люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества, и это сказал не я, а Никколо Макиавелли. Мне не нужна ненависть, поэтому да, я могу быть великодушным.

— Умный стал? — сощурившись, опасно улыбнулась Катя.

— Посещаю лекции умных людей в цитадели, — кивнул я.

— Это умные люди рассказали о том, что мое тело ты можешь отдать своей белобрысой твари?

Больших усилий мне стоило сохранить невозмутимость.

— Если я сейчас скажу о том, что не знал об этом, ты мне поверишь?

Катя опасно молчала, глядя на меня горящим взглядом.

— Когда мне доложили, что ты находишься в закрытой больнице для душевнобольных, я в тот же день был там и вытащил оттуда твое бездушное тело. В нем не было имплантов в запястьях и нейроблоков — как я узнал, к их исчезновению был причастен Тарасов. И попытался его достать — не удалось, он слишком высоко взлетел.

— Намного выше тебя? — дернула уголком рта девушка.

— Не было времени рассматривать, меня убили. А твое тело я распорядился доставить во Францию — в исследовательский центр, и о том, что его забрала Юлия, я действительно не знал.

— Она мразь, как и ее папаша…

— Катя.

— Старый ублюдок, извращенец, убила бы…

— Катя!

Отшатнувшись, девушка вгляделась в мои полыхнувшие огнем глаза и замолчала.

— Орлов мертв. Он умер в тюрьме, если это тебя утешит. Юлия моя жена, и я прошу тебя впредь обойтись без оскорблений, упоминая ее имя. Итак, мы вернулись к началу разговора. Я могу быть полностью откровенным с тобой — мне не нужен еще один враг, и я готов вернуть тебе тело и проявить великодушие, забыв обо всем. Если тебе безразличны наши последующие отношения, можем прямо сейчас закончить разговор.

— Я подумаю, — произнесла девушка, расправляя крылья.

— Постой, — остановил я ее окликом. И, глядя на обернувшуюся девушку, спросил: — Как ты узнала о том, что твое тело оказалось у Юлии?

— Птичка в клювике принесла, — отвернулась девушка, взмахнув крыльями и взмывая вверх.

— Катя! — крикнул я ей вслед, но она больше не обернулась.

Птичка в клювике принесла, значит — я вдруг понял, что ответила мне девушка абсолютную правду — Бургундцу тоже письмо доставил ворон. Если это действительно так, интересно, кто еще получал обо мне столь интересные письма счастья? И кто их рассылает?

Вскочив на коня, я взмыл над городом и, осмотревшись, направил скакуна к отряду тамплиеров, которые расположились во внутреннем дворе дворцового комплекса, ожидая приема у Клеопатры.

Приземлившись рядом, я направился к ближайшему рыцарю.

— Скажи, брат, как мне быстрее попасть в ад?

Реакция на необычный вопрос оказалась вполне обыденной — командир отряда, отвлекшись на пару секунд, открыл мне портал и через несколько мгновений, шагнув в белоснежный зев пространственного перехода, я оказался в Храме тамплиеров в Городе Магов Альбиона.

Поплутав по улочкам, часто сверяясь с картой, я заплатил за проход через портал — статус послушника ордена тамплиеров снимал с меня обязательство покупать или получать приглашение — и вскоре уже стоял за огромной аркой портала на плато Адских Врат.

В крепость меня пропустили беспрепятственно, но сразу в зал, где находились порталы в центр миров Хельхейма, Нифльхейма и Муспельхейма, я не пошел. Было одно дело, которое необходимо решить быстрее.

Денис Кайгородов — рыцарь-тамплиер и такой же бессмертный молодой бог, как и я, нашелся в донжоне. Узнав, что я хочу его видеть, он даже покинул важное совещание. И судя по виду, очень торопился — но меня слушал с неослабевающим вниманием. После разговора с Катей настроение у меня было не очень, поэтому начал я издалека.