Тут Кейт удивилась.
- А тебе кто-то угрожал?
В том письме Маркус более чем подробно расписал, что меня ждет, если его жена окажется на свободе, а его упрячут за решетку. Положение дел круто изменилось, улики повернули против Маркуса. Дело не только в финансовых махинациях, в которых он и его жена были замешаны. Эта Шарлин убила их повариху, просто так, столкнула с лестницы... Маркуса попросила все подчистить и как он дал мне понять это было не в первый раз...
Глаза Кейт расширились от ужаса.
Ее собирались оправдать и обязать пройти курс реабилитации в наркологической клинике, а его должны были упрятать за решетку. На долго.
- А Дэнвуд, значит, откупился? – Кейт и отхлебнула еще горячий кофе, чтобы согреться изнутри. Ее колотила мелкая дрожь. Рассказанная история проливала свет на события минувших дней, но, тем не менее, ошеломляла и пугала.
Анна вздрогнула, опустила глаза, сглотнула и посмотрела на Кейт. В ее взгляде она не увидела ледяной ненависти, да и раньше удивилась, с каким трепетом произносит Анна имя Маркуса. Только бездна нечеловеческой боли и горя плескалась во взгляде Анны, что сбило Кейт с толку. Она полагала, что тот факт, что Дэнвуд бросил Анну, обеспечив безбедную жизнь, никогда не примирит ее подругу с этим мерзавцем.
Кейт отвела взгляд и откусила кусок булочки. Теперь восхитительная мягкость и аромат выпечки ничем не отличался от куска пенопласта.
- И все так думают? – поинтересовалась Анна, вперившись взглядом в подругу и прищурив глаза.
- Да. Ты и сама знаешь, какое мнение гуляло среди твоего окружения относительно Дэнвуда. Лучше оно не стало. А ты его значит оправдываешь?
Да, потому что он оправдан с полна своим поступком, - с горечью сказала Анна, снова переведя взгляд на Сержа и Дэнни.
Это каким же?
- Он воплотил в реальность мои самые заветные мечты….Я хотела ребенка, он мне его подарил, - Анна выпустила на лицо улыбку, счастливую и горькую одновременно. - Я хотела понять, что в моей жизни неправильно и что гложет меня, отказаться от того, что меня сдерживает…. И он подарил мне новую жизнь. Я не знала, что такое любовь, но в глубине души мечтала о ней и познала это чувство в полной мере.
Анна замолчала.
Кейт проглотила подкативший в горлу комок.
Серж уезжал в Париж, пока мы думали, что он в Лондоне. Маркуса он не видел. Его туда вызвал доктор. Сезар Жильи, профессор. Он работает патологоанатомом. По иронии судьбы именно в его смену привезли тело Маркуса на идентификацию.
Кейт непонимающе нахмурила брови и ее глаза округлились от ужаса.
- Он был лучшим другом Маркуса. В своем письме, который Серж привез для меня, Маркус просил взять Сезара крестным отцом для Даниэля. Доктор Жильи приезжал на крестины пол года назад. Жизнерадостный, знает миллион анекдотов, даже не могу представить, что общего у него было с Маркусом, - Анна за улыбкой спрятала рвущуюся наружу боль.
Анна сделала паузу, потом - глубокий вдох.
Будучи в программе защиты свидетелей, Маркус находился под домашним арестом в своем бывшем доме, на который наложили арест до окончания суда в отношении «Лесо де Прош» - фирмы, которой владела его жена. Адвокатам удалось повернуть дело и, как сказал доктор Жильи обвинительный приговор должны были вынести уже на следующей неделе. Но и до приговора дело бы не дошло. Неизвестно как пробравшись ночью в дом к Маркусу, его жена со ее телохранитель хотели инсценировать его самоубийство. Повесить...Полиция обнаружила тело этого телохранителя под петлей, которая свисала с крюка для люстры.
Кейт прикрыла рот рукой, не веря своим глазам.
Сезар говорит, что Маркусу удалось перерезать горло своему убийце... И он нашел выход обрубить все мосты сделав неминуемую месть его жены бессмысленной. Маркус, покинул дом, убежал от собственной охраны и уехал на машине, в которой была его жена. Она ждала, когда вернется ее телохранитель и видимо отрапортует об удачном завершении их плана...., - Анна уставилась немигающим взором вдаль.
Маркус сделал все наверняка. Выбрал самый надежный и проверенный способ. Он знал, что никогда не встретится со мной и в том письме прощался…Сезар мне рассказал, что это письмо Маркус отдал ему на всякий случай...
- О Господи! – тихо прошептала Кейт.
Маркус меня не бросал, Кейт… Он умер, - Анна глубоко вздохнула и повернула лицо к солнцу. – Врезался на бешеной скорости в стену и машина взорвалась. Трупы обгорели сильно. Доктор Жильи установил личности погибших...
Анна на секунду смолкла.
Все подтвердилось... А в том проклятом письме он еще написал инструкции, что я должна делать, кому звонить в случае чего, о чем рассказывать и о чем – нет. Разумеется, я не стала опровергать «единственно верный вариант», который предположили мои родители – отвергнутой женщины. Да и не до того мне было…. Кейт, я с трудом вспоминаю те последние дни в Эксетере. Более или менее я стала замечать вокруг себя людей, когда мы приземлились в аэропорту Копенгагена. Такое впечатление, что вместо меня ходило не тело, а дыра из черной боли. Она словно, выела все мои внутренности, и им пришлось снова отрастать. Новое сердце, новая голова…Новые мысли. Я, правда, была в одном шаге от помешательства, но и здесь Маркус "подстраховался". Дэнни крепко привязал меня к жизни и облегчил ее, не дал пустоте заполнить все вокруг, а пекарня спасла меня от смертельного безделья. Работая на износ, я только и находила, что время поиграть с сыном и упасть замертво на кровать, чтобы ни одна мысль не закралась ко мне в голову. И так пол года подряд. И Серж…
Голос Анны стиx. Она посмотрела на своего ненаглядного друга и Кейт не веря своим глазам уловила во взгляде Анны нечто новое.
Детский смех перемешивался с морозным воздухом, тягучей, густой тоской и невероятной болью, которая невольно заполнила Кейт. Она даже не допускала мысли о подобном исходе, уподобившись серой толпе с их канонами восприятия чужих поступков. Такие личности как Маркус Дэнвуд наводнили мир, поэтому мало кто верил, что эти пропащие люди имели шансы стать достойными уважения. Это мнение тяжелым грузом гасило любые проблески, любые попытки стать на путь исправления у подобных «маргиналов». В случае с Маркусом его путеводной звездой была искренняя любовь к Анне, искреннее раскаяние и сожаление о совершенных поступках. Воплотив в жизнь мечты любимой женщины, он передал ей и свои мечты, чтобы она воплотила их вместо него, избавляя себя от чувства вины и убивающей пустоты.
Пекарня Анны была продолжением памяти о самом Маркусе и о его бедной матери. Его беззвучной мольбой о прощении и искуплением страшных дел.
Больше Анна ничего не рассказывала.
Поведав Кейт свою историю, она снова пережила те страшные минуты в саду с зажатым в руке письмом от Маркуса, которое уже знала наизусть и хранила у себя в комнате в прикроватной тумбочке, перечитывая все реже и реже.
Она вспомнила ту ночь, когда пожелала родным спокойной ночи, поднялась к себе в комнату и, заперев дверь на ключ, спокойно собрала чемоданы. Два большиx для себя и один маленький с зеленым лягушонком с вещами Дэнни. Глубокой ночью, когда все уснули, она без сожаления покинула стены Чепкроута, опасаясь лишь того, что малыш может проснуться и переполошить весь дом криком, но обошлось. Анна даже не обернулась, чтобы окинуть дом своего детства напоследок.
Перелет, такси, ночной Копенгаген, знакомые улицы еще с поездки с Маркусом и та самая пекарня, которую она в шутку предложила купить. Запаx свежей краски и вывеска…
Анна не рассказала подробно о тяжелой встрече и Сезаром Жильи, которую пережила буквально чудом. Профессор был бледен и зная, каким он бывал на самом деле, Анна ни за что не поверила, что перед ней близкий друг Маркуса. Бледный, растерянный и смущенный Сезар, был рад, что ему не придется разговаривать с Анной Версдейл наедине. В ее уютной квартире она жила с сыном и другом. Другом?
«С каких пор такие экземпляры ошиваются в френдзоне?» - лихая мысль пронеслась слишком быстро в голове Сезара, чтобы тот мог ухватить ее за хвост осознанности.
Несколько литров чая не могли размыть удушливой тоски в тот день, когда Сезар накануне крестин остался на несколько дней в Копенгагене. Отбрасывая очевидные причины, он прекрасно понимал Маркуса, который, не смотря на свою черствость и цинизм, почти без раздумий отдал жизнь за мисс Версдейл. Умная, понимающая с чувством юмора и слишком добрая для этого мира. Хотя уровень доброты стремительно снижался. Это чувство незримо вытекало из ее груди через едва ли зримую брешь в области сердца Анны. Такие раны не смертельны, но убиваю в людях человечность и пускаю заразу по-страшней, чем тоска. Обозленность на весь мир сродни инфекции, которую стоило травить друзьями и поддержкой близких, или в противном случае человек гноится черствостью и впадает в крайности.