Глава 3

Работать в этот день я уже не могла. Сидела и рисовала на листочках домики, цветочки, всякие узоры, думала о предстоящей поездке и о том, что опасно оставлять на такой срок квартиру без присмотра. И тут я вспомнила о Маринке. Вышла в коридор, позвонила ей и предложила встретиться вечером в нашем кафе. Она согласилась. Когда я в него вошла, Марина уже сидела за столиком.

— Ты что такая хмурая? — спросила она, когда я села на стул.

Я поздоровалась и пожаловалась:

— Меня отправляют на месяц, а может быть на более длительный срок работать в новый филиал фирмы, открывающийся в другом городе соседней области.

— Нашла из-за чего страдать! Радуйся, что появилась возможность уехать на время с насиженного места. Познакомишься с новыми людьми, посмотришь другой город, получишь дополнительный опыт в работе!

— Возможно, ты и права, но не хочется бросать свою квартиру без присмотра.

— Давай я у тебя поживу.

— Ты меня очень выручишь этим! — обрадовалась я. — Тогда готовься к переезду ко мне через неделю.

Мы посидели в кафе ещё немного. Обменялись новостями. Я рассказала, как слетала в Египет. Как потерялась в море. И, как благодаря воспоминаниям о нашей с ней общей знакомой бабушке, я не утонула. Она была в шоке от моего рассказа.

— Я бы этого не выдержала, — призналась она, — точно утонула бы. Как ты умудрилась так долго держаться на воде?

— Сначала было страшно и тяжело, — призналась я. — Казалось, что неминуемо пойду на дно. Но потом приспособилась с помощью нечастых движений рук и ног держаться на поверхности. Затем я изобрела ещё один способ. Набирала полные лёгкие воздуха, а выдыхала и вдыхала понемногу, но часто. Это тоже помогало мне не тонуть в то время, пока я давала рукам и ногам отдохнуть. А слегка наполненные воздухом лёгкие исполняли роль спасательного круга. Но от частого дыхания начинала кружиться голова, и я снова принималась двигать руками и ногами. Ещё меня здорово выручали ласты. От солнечных ожогов спасал гидрокостюм. Хотя в нём было очень жарко, и тело долго не дышало. Помогло и то, что я с детства занималась плаванием и даже имела разряд.

Приехав вечером домой, я приняла душ, посмотрела сериал и легла спать. Пообещала себе, что буду спать до обеда. Но сказалась привычка рано вставать на работу, и в семь часов утра я уже была на ногах. Открыв холодильник, я обнаружила в нём единственное сырое куриное яйцо и полупустую пачку майонеза.

В кухонных шкафах тоже не было продуктов.

— Ничего, — успокаивала я себя, — через три часа рынок откроется, и я куплю всё нужное. С голодухи я начала мечтать о том, какие блюда себе приготовлю. Потом резко встала, поставила сковороду на конфорку, налила в неё немного масла, и разбила единственное яйцо. Когда белок побелел, переложила яйцо на тарелку, выдавила на него немного майонеза и медленно, растягивая удовольствие, съела.

— Кажется, полегчало, — облегчённо вздохнула я.

Без пятнадцати минут десять я отправилась на рынок. Мне хотелось купить всего и много. Остановившись у одного прилавка, приобрела разных орешков. Когда пошла дальше, кто-то вцепился в мой левый рукав и сильно потянул его вниз так, что на швах затрещали нитки. Одновременно с этим я услышала:

— Ох — ох! Детонька, мне плохо.

Это была моя знакомая старушка.

— Интересно, она опять свою комедию ломает и притворяется или ей действительно нехорошо? — подумала я.

Но, решив не путаться в догадках, спросила:

— Чем я вам могу помочь?

— Отведи домой.

— А вы сможете идти? Может вам лучше скорую помощь вызвать?

— Нет, не надо неотложку вызывать, я дойду, — ответила она слабым голосом.

Я взяла её под руку и тихонько повела домой.

— Туда, — каждый раз указывала она рукой направление пути.

Шли мы минут пятнадцать. Наконец-то она сказала:

— Вот мой подъезд. Ты заведи меня в квартиру и положи на кровать, чтобы я не упала.

— Хорошо, — согласилась я.

Она медленно достала ключи из кармана и протянула мне. Миновав входную дверь с домофоном в подъезд, мы подошли к лифту.

— Шестой этаж, — предупредила она, когда мы в него вошли.

Выйдя из лифта, она показала на дверь:

— Это моя квартира.

Я вставила ключ в замочную скважину, повернула его дважды и толкнула дверь. Она открылась. Придерживая бабушку за плечи, я провела её через прихожую в комнату и остановилась в изумлении. В комнате с шёлковыми обоями и великолепным паркетом стояла добротная старинная, хорошо сохранившаяся либо отреставрированная, мебель. Посреди комнаты находился такого же качества большой стол, с закруглёнными углами. Он был накрыт скатертью. Поверх неё стояли изысканные блюда. Я сглотнула слюну. Всё это казалось мне не реальным и никак не вязалось с образом бабули. В глаза бросилась запечённая рыбина из семейства осетровых, лежащая на большом овальном блюде, вазочки с чёрной и красной икрой, мясная нарезка и блюдо с целой отварной картошкой. За столом на стульях сидели две пожилые женщины и два мужчины. Все они имели необычный вид. Были такими же худыми, как и моя знакомая. На женщинах были надеты белоснежные блузки с высокими стоячими воротничками. На шее одной женщины красовалось белое жабо, отделанное чёрным кантом, на шее другой — чёрный галстук. Каждая была в чёрной юбке до пола из тяжёлой, плотной, ткани. Талию подчёркивали широкие лаковые ремни с красивыми ажурными пряжками из жёлтого металла. Из — под юбок выглядывали чёрные лакированные туфли на каблучках высотой три-четыре сантиметра. На уровне глаз они держали в костлявых пальцах длинные тонкие мундштуки с такими же тонкими и длинными дымящимися сигаретами. Выглядели женщины элегантно. Я машинально сделала вывод, что фигуру и стать в таком возрасте могут поддерживать только, хорошо затянутые, корсеты.

На одном мужчине был надет чёрный костюм с фраком поверх белой рубашки. На другом — чёрный костюм с пиджаком. У первого на шее была чёрная бабочка, у второго — белая. Ноги были обуты в элегантные чёрные туфли. Причёски мужчин и женщин имели строгий вид, а волосы выкрашены в чёрный цвет, который ещё сильнее подчёркивал возрастную бледность кожи. Мне показалось, что на их головах просто надеты парики хорошего качества.

Когда мы с бабулей появились в комнате, одна из женщин встала, выпрямилась, подняла руку с сигаретой на уровень щеки и, не спеша, с надменным видом направилась к нам. Она грубо схватила старушку за кофту в области лопаток и спросила:

— Ну, что, старая клюшка, принесла деньги?

— Нет, — ответила та, задыхаясь, — не успела собрать, плохо мне стало.

— Ах, тебе плохо стало?! — возмутился мужчина во фраке и направился к бабушке. — А ты подумала, на какие средства мы будем существовать?

Он с силой толкнул её в дверь другой комнаты. Она влетела туда, задев стул. Он с грохотом упал.

— Не трогайте её! — закричала я. — Вы же видите, что она больна!

— А ты кто такая? — с презрением спросила вторая женщина.

— Убирайся отсюда! — подхватил мужчина в пиджаке.

— Я сейчас вызову милицию! — пригрозила я, пятясь к двери.

— Вызови, вызови! — с ухмылкой на лице заговорила женщина в галстуке. — Тогда ей вообще не жить!

— Детонька, — донёсся из другой комнаты слабый умоляющий голос моей знакомой, — не беспокойся за меня, не надо милиции, иди домой.

У меня от безысходности застучало в висках, а сердце, казалось, сейчас выскочит. Я выбежала из квартиры, быстро вошла в лифт и поехала вниз.

— Так вот, почему эта бедная бабушка всё время побирается! Да кто они такие, эти сволочи, что жируют за её счёт?

Мне так стало жалко её, что горячие слёзы потоком потекли по моим щекам.

— Куда пойти? Где искать ей защиту?

Мне не хватало воздуха. Появившаяся одышка мешала идти дальше. Остановившись у берёзы, я обняла её ствол и стояла так до тех пор, пока дыхание не пришло в норму.

— Она просила не ходить в милицию, — вспомнила я слова бабули. — Значит никуда не надо обращаться. Вероятно, это действительно может навредить ей.

Голоса и слова этой «великолепной четвёрки» звучали в моей голове. Голос одной женщины и одного мужчины мне показались очень знакомыми. Всю дорогу я пыталась вспомнить, где их слышала, но так и не вспомнила.