Ночью в дверь семнадцатого бокса постучали. Зордес проснулся и насторожился.

— Есения, открой! Это я! — услышал он голос.

— Мефодий?! — вскрикнул Зордес и бросился открывать дверь.

На пороге стоял Оркадес. Взглянув на Зордеса, он тряхнул головой и заистерил:

— Наваждение какое-то! Что с нами происходит, Зордес? Кто такие Есения и Мефодий? Почему я стою у двери твоего бокса и ору, желая увидеть кого-то другого? Почему ты бросился открывать её какому-то Мефодию?

— Иди спать, Оркадес! Мы всё равно сейчас ни в чём не разберёмся, — сонным голосом пробурчал Зордес, закрывая дверь.

Он лёг в постель, но ещё долго не спал, не понимая, кого на самом деле надеялся увидеть за дверью?

Наступило утро. На стене включился экран, а на нём землянка мягким голосом твердила:

— Просыпаемся, просыпаемся, встаём с кровати и делаем зарядку! Ставим ноги на ширину плеч, руки — на талию и делаем наклоны вперёд…

— Почему я должен делать какую-то зарядку? — проворчал Зордес, поднимаясь с постели и начиная её делать.

Вскоре, не глядя на экран, он старательно выполнял её, сам не зная почему, в такт музыки и именно так, как командовал диктор. При этом, он ни разу не сбился с ритма, словно делал её всегда и помнил, какое упражнение за каким выполняется.

После зарядки он отправился в санузел. Принял душ, начал вытираться полотенцем, машинально взглянул в зеркало и отпрянул назад.

— Кто это? — испугался он собственного вида.

В памяти внезапно промелькнул образ землянки, которую он, почему-то, ожидал увидеть в зеркале, но увидел себя такого, как есть сейчас, и расстроился, не понимая, что с ним происходит.

Придя немного в себя, вспомнил, что надо торопиться. Бросился в комнату, быстро оделся, разогрел пищу, поел и покинул бокс. В актовый зал Зордес пришёл последним. Занял место у выхода и уставился на экран, размером во всю стену. На нём уже шёл показ жизни бывших студентов академии. Это были записи с камер видеонаблюдений. В зале стоял негромкий ропот. Антихтонцы узнавали в них героев своих снов. А в снах этими героями они были сами. Вот камера выхватила в коридоре идущего в ночное время молодого человека. Он остановился перед семнадцатым боксом и тихонько позвал:

— Есения, открой, это я?

Дверь открылась, и в проёме показалась девушка.

— Она мне мерещилась сегодня в ванной комнате, — тихонько сообщил Зордес астронавту, сидящему рядом.

— Нам всем здесь кто-нибудь да мерещится, — прошептал ему тот в ответ. — В наших снах дома мы все были кем-нибудь из них. Надо будет разобраться с этим странным явлением.

Просмотр видеофильма длился два часа. Затем с места поднялся Флипс и объявил в микрофон:

— Сейчас все вы отправитесь в свои боксы и хорошенько отдохнёте. Весь день полностью в вашем распоряжении. Можете заниматься, чем захотите.

— Позвольте спросить? — выкрикнул кто-то с места.

— Пожалуйста.

— Когда мы сможем покидать академию?

— Когда нам разрешат. Надо понимать, что мы здорово внешне отличаемся от жителей этой планеты. Понадобится время, чтобы подготовить их к встрече с нами, убедить, что мы не опасны.

Когда Зордес вернулся в свой бокс, то от нечего делать, заглянул в выдвижной ящик под кроватью и обнаружил там гантели. Взял их в руки и привычными движениями начал качать с их помощью мышцы рук. В памяти снова, как вспышки, стал всплывать образ Есении, занимающейся с гантелями, а ощущение было такое, будто она — это и есть он. Положив гантели на место, Зордес задвинул под кровать ящик, разогрел пищу и нажал кнопку на стене. Из стены выехала столешница. Он поставил на неё разогретый контейнер с едой и перевёл взгляд на шкафчик. Руки привычным движением открыли дверцу. Внутри, на верхней полке стояли книги и тетради. Он выгреб их все одним движением, положил перед собой и начал рассматривать.

— Реферат, — прочитал он вдруг по-русски.

Остановился в изумлении и стал размышлять:

— Речь землян я быстро научился понимать благодаря нано-траслейтору, но письменность никогда не изучал, а получается, что знаю. Откуда?

Снова уткнулся в тетрадь и начал читать, периодически перелистывая страницы.

— Вот здесь, — ткнул он пальцем немного погодя, — я написал чепуху. Расчёт сделал не совсем верно.

После этих своих слов он швырнул тетрадь на стол и выкрикнул:

— Что значит, «я написал чепуху»? Я не мог это написать! Я прежде здесь не бывал! И тем не менее, это писал я, когда был Есенией!

Словно испугавшись своих последних слов, он быстренько забросил учебники с тетрадями в шкаф и закрыл дверцу.

— Я не мог быть ей! Я не мог быть ей? — начал он себя убеждать. — Я — Зордес!

Пережёвывая уже остывшую пищу, Зордес всё больше осознавал, что бывал в этой академии прежде. Внезапно, как-будто что-то вспомнив, он подскочил, выбежал из бокса и понёсся по коридору. Остановился на середине и сказал сам себе:

— Вон там, слева находится тренажёрный зал, а справа — бассейн.

После этих слов, уже спокойно прошёл до конца коридора и остановился. На левой двери было действительно написано «Тренажёрный зал», на правой — «Бассейн». Он подошёл к первой двери и мысленно представил, в каком порядке там стоят тренажёры. Затем открыл дверь и убедился, что они стоят именно так.

Зордес, не торопясь, возвращался обратно в свой бокс, когда услышал в одном из отсеков шумный разговор. Он подошёл ближе и заглянул внутрь.

— О, Зордес, — услышал он голос Оркадеса, — присоединяйся. Мы обсуждаем явления, происходящие здесь с нами. Ты же тоже с ними сталкивался? Правда?

— Сталкивался. Я всё время ощущаю себя студенткой этой академии с именем Есения.

— Тогда позволь, Есения, представиться! — расшаркался Оркадес. — Я — Мефодий! Между прочим, твой воздыхатель. Ты же знаешь, что население и животный мир этой планеты двуполый?

Зордес засмущался:

— Знаю, но пока не понял, плохо это или хорошо.

— Мы намерены немедленно навестить нашего Флипса. — продолжил Оркадес. — Он явно знает, что с нами происходит! В шкафу своей комнаты, я обнаружил дневник Мефодия, в котором написано о предстоящем переселении душ студентов на планету Антихтон в искусственно созданные тела, в случае глобальной катастрофы на этой планете. Антихтоном он называл Антиземлю, двигающуюся по одной орбите с Землёй, но по другую сторону солнца. А там, как известно, находится наша планета.

— Есть подозрение, что это мы состоим из искусственных тел и душ студентов этой академии, — вклинился другой астронавт. — Ведь не случайно наши тела постоянно изучают, мы не стареем и не производим потомства.

В этот момент в проходе появился Флипс.

— Что здесь происходит? — спросил он строгим тоном.

Не успели астронавты ответить ему, как коридор наполнился голосами других приближающихся антихтонцев, словно во всех отсеках они только и ждали появления своего руководителя. Поняв, что толпа возбуждена, Флипс пригласил всех пройти в актовый зал. Когда все расселись по местам, он произнёс:

— Слушаю вас.

В зале поднялся такой гомон, что можно было оглохнуть. Каждый считал свою проблему самой главной и пытался перекричать других.

— Тихо! — рявкнул Флипс. — Говорить будет тот, кому я дам слово! Остальным молчать! Я сначала запишу все ваши вопросы, а потом отвечу на них по порядку.

Вопросы он записывал почти час. Затем вычеркнул лишние, одинаковые по смыслу, объединил оставшиеся по темам и в результате остались только эти:

1. Почему мы свободно читаем на языке землян, хотя не изучали его?

2. Почему всё в этой академии нам знакомо?

3. Почему мы ощущаем себя теми, кого видели на экране?

4. Почему наши тела не стареют, и не производят на свет потомство?

5. Не являемся ли мы теми самыми искусственно созданными гражданами нашей планеты, в которые переселились души бывших студентов этой академии?

Флипс тянул время, на вопросы не отвечал. Сидел с опущенной головой. Понимал, что рассказать правду сейчас не сможет. На это нужно разрешение Вершителя Судеб из третьего уровня околоземного пространства и Президента России?

— Ну же, Флипс, не молчи! Мы ждём ответов на заданные вопросы!

— Ваши вопросы я передам в Центр управления полётом, — наконец произнёс он, — я не знаю на них ответов.